***

Эмма названивает примерно в течении часа, пока Леншер надев куртку шагает по брусчатке в неизвестном направлении. Холодно, мелкий снег бьет в лицо, а Фрост все трезвонит, поэтому он просто включает автономный режим, подключая наушники.

Пешеходов мало, почти никого нельзя встретить, но шагать под музыку уже лучше, чем под завывание ветра. Хочется выпить чего-то теплого, например кофе или чай, и по пути ему встречается небольшое кафе, возле которого рядом с табличкой о том, что нельзя входить с животными, сидит грустный пес.

Дежавю. Тот самый, что и вчера.

— Привет, друг. — чуть улыбается Леншер, протягивая ему руку, от чего пес словно веселеет, лизнув языком ладонь в знак приветствия.

Эрик покупает себе стаканчик кофе на вынос и круассан с вишней. Девушки у окошка смеются, выглядывая в окно, чтобы видеть собаку.

— Благодарю. — кивает Эрик улыбчивому кассиру, выйдя из заведения. Половину круассана он отдает как будто улыбчивому псу, замечая улыбки девушек за окном.

Леншер гладит мягкие уши, слыша тихий скулеж.

— Чуешь что-то, да? — спрашивает Эрик у пса, и тот утыкается мокрым носом в ладонь.

Животные такие… чувствительные к чужим эмоциям.

— Бесполезно, ага? — чуть грустно усмехается Леншер, убирая руку, отдав вторую половину круассана псу. — До возможной встречи, дружище.

Пес несколько раз гавкает ему вслед, словно не желая, чтобы тот уходил, но Эрик снова надевает наушники, идя вперед, на ходу делая глотки горячего кофе. Снего-морось сменяется дождем, и вообще-то Леншер должен быстро идти домой, потому что до сих пор не выздоровел до конца, но ему чертовски не хочется возвращаться туда.

Он доходит до вокзала, где оживленно ходит народ, но идет дальше, проходя парк, который от чего-то выглядит еще более темным и мокрым, чем весь город.

Отвратительно.

***

Ксавьер слабо покачивается на качели, крутя в ладони серое колечко от ключей друга. «Обручальное». Чарльзу вдруг становится чертовски смешно от всего происходящего и он не сдерживается, начиная чуть смеяться, закрыв лицо руками.

Смех, впрочем, довольно скоро сходит на тихую истерику, потому что по щекам начинают стекать солёные капельки слёз, а спина чуть содрогается, будто от холода, с каждым рваным вдохом.

Ксавьер кусает губы, отчего те чуть краснеют от смазанной крови.

Как же. Всё. Глупо. Получилось.

Ксавьер не знает, как долго сидит на качелях, но в конце концов он дожидается на них дождя. Капли почти сразу делают волосы мокрыми, смываются со слезами на щеках, холодным током бьют по коже на шее, не закрытой сегодня шарфом. Чарльз запрокидывает голову, смотря на серые клубни неба.

Вода чуть размазывает кровь, заставляя ту размашистой дорожкой стекать по подбородку. Ксавьер сильнее стискивает в ладони кольцо и встаёт с намокшей качели.

Гуляет с расстёгнутой курткой и под дождём. А ведь только недавно вылечился. Видимо, всё-таки он идиот.

Ксавьер заходит в парк, в котором от силы можно было заметить один-два силуэта таких же странных, решивших погулять под мерзко-холодным дождём, людей. Свитер, не особо тёплый, промокает до ниточки, а пальцы чуть дрожат от ледяной погодки. Прекрасный день. Замечательный.

И кто во всём виноват? Верно. Чарльз Ксавьер.

Он бредёт прямо по лужам, ощущая, как сквозь подошву проникает влага. Плевать.

Ксавьер поскальзывается, падая на тротуар, и жмурится от боли. Он смеётся, ощущая, что всё это слишком, слишком глупо, иронично, смешно. Он продолжает лежать, вглядываясь в облака.

***

Громко бьют раскаты грома, но молний не видно. Эрик хмыкает, глядя вперед. Несколько человек вдалеке неспешно бродят под дождем.

Сумасшедшие.

Леншер проходит мимо огромного дуба с кучей мокрой листвы под ним, а чуть поодаль лежит на мокрой брусчатке силуэт в знакомом пальто на распашку.

— Совсем крыша поехала, да, Ксавьер? — подходит ближе Эрик, глядя сверху вниз. Чарльз лежит на спине, согнув разбитые колени и хрипло хихикая смотрит в небо, иногда жмурясь не то от боли, не то от слез.

Знакомый голос привлекает внимание, побуждая прийти в себя, но лишь ненадолго. Ксавьер вновь смеётся, потому что как же это, чёрт возьми, глупо.

— Может, немного. — отвечает он, не собираясь вставать. Зачем? И так неплохо.

— Может, стоить подняться? — интересуется Леншер, зябко сутуля плечи, чувствуя, что почти полностью промок. Ветер ситуации не помогает.

— Зачем? — со странной улыбкой спрашивает Чарльз. — Уверен на все сто, нет, сто десять процентов, что я и так уже обречён на пару дней температуры и осуждения Рэйвен. Хуже уже не сделать.

— Ну не знаю, воспаление легких вроде хуже простуды. — пожимает плечами Эрик. — Так что ты еще можешь сделать хуже.

— Чёрт. Верно. — Ксавьер рвано вздыхает и ещё пару секунд всматривается в небо, прежде чем приподняться из лужи. Чтобы встать на ноги, однако, требуется чуть больше усилий и одна обцарапанная об асфальт до красноты ладонь. — В свою защиту скажу, — говорит он, чуть хмурясь от боли в руке. — что кое-кто тоже гуляет под ливнем без зонта, рискуя неплохо заболеть.

— Меня за это никто не будет осуждать, так что какая разница? — говорит Эрик. — Верно, никакой.

— Ты забыл минимум о двух людях, которые собираются тебя за это осуждать. Первая — Эмма. — говорит Ксавьер, поднимая взгляд на Эрика.

— Второй человек? — Эрик поднимает бровь, мысленно фыркая. Ему плевать на осуждение Эммы Фрост.

— Я, — отвечает Чарльз, словно это было чем-то ужасно очевидным.

— Переживу. — отвечает Леншер. — Когда буду откашливать легкие с кровью, тогда можете осуждать на здоровье. А сейчас смысла в этом не вижу.

Ксавьер смотрит на Леншера с зарождающимся осуждением, чуть склонив голову вбок.

— Не думаю, что ты горишь желанием слечь со всем этим в больницу, mignon. — вяло улыбается Чарльз, чуть щурясь от бьющих в глаза капель. Французское слово срывается непроизвольно, уже как рефлекс, привычка.

— Ага, в могилу проще. — сипло смеется Эрик так, чтобы Ксавьер не услышал. — В любом случае, разницы нет, что болел, что продолжу.

— Осуждаю всей своей промокшей насквозь душой. — говорит Чарльз, ощущая, что от ливня становится немного труднее дышать. — Настаиваю на том, что стоит скрыться где-нибудь от этого апокалипсиса. — Ксавьер бегло оглядывает округу, пытаясь найти что-нибудь подходящее.

— Не вижу смысла, к тому же ставлю все, что у меня есть, сестра ищет тебя. Так что советовал бы идти домой. — медленно говорит Эрик, смотря на человека в дали.

Чарльз лишь смеётся в ответ — сначала тихо, а потом уже почти в начинающейся истерике. Слёз не видно под дождём.

— Ни за что не пойду домой. Я провалялся в постели больше суток и теперь меня тошнит от одной лишь перспективы это повторить.

— Я бы на твоем месте пошел и провалялся в очень теплой ванне несколько часов. Думаю, что тогда будет так же мокро, но тепло хотя бы.

— Ну так сделай это, не только я рискую заболеть сегодня. — отвечает Чарльз, подходя к дереву и прячась под его листвой от мерзких капель дождя.

— Я же не на твоем месте. — усмехается Леншер, оставаясь под ливнем и серыми тучами с редкими и громкими раскатами грома. — Так что мне остается бродить и надеяться, что не схвачу пневмонию.

— Чтож, в этом желании мы схожи. — пожимает плечами Ксавьер, бегло облизывая ещё более красные, чем обычно, губы, сейчас обладающие железным привкусом.

— И что ты собираешься делать? — спрашивает Эрик, глядя куда-то за плечо Ксавьера.

— Продолжу просто бродить, пожалуй. — пожимает плечами Чарльз, смотря на Эрика. — И морально готовиться к невероятному осуждению со стороны Рэй.

— Радужные перспективы, ничего не скажешь. — невесело улыбается Леншер, подавляя желание смеяться.

Да какого черта вообще?

— Стоило бы пошутить про «радужные», но я, в свете последних событий, этого делать не буду. — слабо ухмыляется Чарльз, проводя рукой по мокрым волосам.