Роберту, судя по всему, был знаком этот танец, так как он занял свое место у девушки за спиной, приобняв левой рукой за талию, а правую подал, чтобы она могла опереться. Оборотница одернула рукав и вложила руку в ладонь ведьмака. Как бывает в танце, ее окутала аура партнера, его запах, тепло его тела, его сила… Роберт оказался выше нее и гораздо шире в плечах. Поджарый и мускулистый, с сильными, надежными руками. Легкий и уверенный в движениях, сдержанный. Медея поборола желание откинуть голову ему на плечо. Она тряхнула головой, отгоняя наваждение.

«Стоп, Меда, он же человек! Он не человек… Да какая разница! Люди — не волки, они не могут… Просто не способны… Какая разница. Это Беллетейн!»

Пары двинулись, подчиняясь общему ритму и отвлекая от излишних мыслей. Два шага от огня, два шага к огню, восемь шагов вокруг костра. Взгляд Меды упал на их сплетенные руки, бережно поддерживающие и оберегающие друг друга. С невероятной ясностью девушка поняла, как это правильно и красиво. Поворот, два шага в стороны друг от друга, два шага обратно. Руки снова смыкаются и небеленый лен рубашки ведьмака оказывается возле самого лица Меды. Она подняла глаза и наткнулась на ничего не выражающий взгляд Роберта. Кружение. Сейчас будет смена партнеров и это разрушит… Или поможет сохранить душевное равновесие. Медея облегченно вздохнула, но после кружения осталась в тех же сильных руках, чувствуя все ту же рубашку у лица и тот же запах.

— Вы здорово импровизируете, милсдарь Роберт, — проговорила она внезапно севшим, с проявившейся легкой хрипотцой голосом. — Где учились? Неужели в легендарной «Крепости Старого Моря»?

*

Спетая Медеей песня надолго осталась звучать у Роберта в голове, оседая ровными слоями слов. Он не знал, что можно было бы добавить или убавить. Из песни, как говорится, слов не выкинешь. Задумавшись, он так и сидел, глядя в бокал, в котором медленно плавала отраженная с небосклона Луна. Сегодня она была, на удивление, еще прекраснее обычного… Или ему так казалось?

Ненадолго оставив его одного, бардесса исполнила еще песню, веселя народ. К чему это? Зачем она спела про него в этой толпе? Откуда? Откуда она знала, что надо спеть? Ответов не было…

— Они пока сами развлекутся. Боюсь, вам стало грустно после моей песни. Пойдемте танцевать! Не станете же вы отказывать мне в танце, как деревенским девчонкам, — привлекла его внимание Медея, потянув в ряды танцующих. Ведьмак даже не успел возразить. Да и стоило ли? Он усмехнулся сам себе. Беллетэйн? Да будет так!

Сладкие запахи окружали все вокруг, окутывали фигуры, дурманя, сводя с ума, ломая контроль и выдержку. Ведьмак вдохнул запах меда, травы и весны. Весны! Бьющая ключом энергия опьяняла людей… и ведьмаков.

Танцы? Почему бы и нет!

Медея увлекла его в сторонку, попросив избавиться от куртки. Что ж, было в самом деле жарко. А вот с мечом он решил не расставаться. Не в эту ночь, не в этой деревне, где женщин и детей поедают оборотни. Мысль неприятно кольнула и ведьмак нахмурился, поглядел в лес. Закрепив ремень поверх рубашки и подтянув его на две петельки выше обычного, он ухмыльнулся. Ведьмачий медальон, скрытый прежде курткой, ртутно поблескивал в свете костров. Медея задержала на какое-то время взгляд на ощетинившейся морде волка, но затем, улыбаясь, вытащила его на сторону танцующих.

Этот танец он знал. Рука в его ладони были теплой, мягкой, в контраст прежнему ощущению. Танец вырывал эмоции из души, тряс и отсеивал через решето вспоминания. Начало весны, середина марта, 1233 год… Зеленые глаза, золотистые волосы.

— Ты соврала мне.

Молчание. Молчание и усмешка в зеленых глазах.

— Я мог погибнуть из-за твоей лжи!

Шаг, поворот. Ритм, ритм, поворот, легкий наклон головы, прикосновения руки. Теплой, не холодной…

— Но не погиб же. Вы, ведьмаки, твари живучие.

Ядовитая улыбка.

Роберт стиснул зубы, прикрыл глаза. Как не вовремя нахлынули эти воспоминания… Бельхавен, тронные залы, паркет… Шаг, поворот…

Стояла поздняя осень 1234 года.

— Сколько раз можно повторять? — Эльфийка всплеснула руками, топнула ножкой, покусывая губу. — Наблюдай. Шаг, поворот… Да дай же мне руку, наконец! Как ты собираешься танцевать без партнерши?

Он протянул руку, прикоснулся к прохладной коже. Не выдержал, привлек к себе, обхватив тонкое тело, прижимая к себе, впиваясь в губы. И вот, спустя пару минут яростной битвы на полу с одеждой, эльфийка, касаясь его уха, тихо шепчет:

— Ты коварный, Роберт, просишь научить тебя танцам, а заканчивается все постелью…

— Полом, милая… полом…

Ведьмак сглотнул, втягивая воздух носом, возвращаясь к действительности. Запах меда, весны, а не холодное тепло зимнего солнца.

— Вы здорово импровизируете, милсдарь Роберт. — Прервала его мысли, весьма успешно, девушка. — Где учились? Неужели в легендарной «Крепости Старого Моря»?

«Вот те на… О Каэр Морхене уже всякий знает… Хотя она же бард, немало песен было сложено об Обители».

— Нет, увы, — искренне улыбнулся он. — Там не учат танцевать.

«Только убивать».

*

«Боги, Меда, что ты творишь?! Ты в своем уме вообще-то?! Как ты себя ведешь, черт бы тебя побрал! Таскаешь незнакомого ведьмака за собой, как мамаша, которой виднее, что нужно ее малышу, наплевав на его собственные мысли и чувства, в душу лезешь, когда никто не просил. А сейчас прижимаешься к нему здесь как распутная девка, как портовая шлюшка! Где твоя гордость? По большакам да тавернам растеряла? С каких пор Медея Червонни готова бросаться на шею первому встречному? Да к тому же ни малейшим жестом, не намекнувшему тебе на приязнь… Смотрящему на тебя холодным взглядом на тебя, когда у тебя сердце переворачивается. Не сумевшему отказать тебе просто потому, что не захотел обидеть. Танцующему так, будто бы мыслями — на другом конце мира! Не получающему от этого танца ничего, кроме… Да просто ничего, судя по отстраненности. И не ври, только не ври себе про весну и Беллетейн! Имей гордость прекратить свои увивания немедленно же! Ты волчица, а не драная подзаборная сука!»

В Стае жили по закону волков и в соответствии со своей волчьей природой. За волчицу дрались, доказывая свою удаль, а волчица уже делала выбор. Не обязательно самого сильного и ловкого, но того, кого потянет древней магией крови. И пара образовывалась на всю жизнь. Как и у волчиц, у девушек Червонни даже регулы приходили только после появления пары, и то не сразу. Медея за восемь лет привыкла к тому, что у людей бывает иначе. Вроде Беллетейна. Когда все понарошку. Когда назавтра останется только пустота да разочарование. Домой! Надо домой… Молодых оборотниц отпускали из дома так же легко, как и молодых оборотней. Конечно, не прогоняли, как в стае волков, но и не удерживали. И не препятствовали возвращениям после обретения пары. Оборотни, как и волки, не спаривались с родней. Конечно, им было легче, чем волкам — пара укусов, месяц трансмутации… и любой человек мог услышать Зов Лунной Волчицы.

«И со всем этим… Со знанием Закона Стаи и Права Сильного… Что ты делаешь здесь и сейчас? Зачем вместо того, чтобы петь, прилипла к ведьмаку, как банный лист?»

— Нет, увы, — улыбнулся ведьмак. — Там не учат танцевать.

И вновь что-то осталось недосказанным. Да кому здесь нужна твоя искренность?! Холод пробежал по животу, груди, рукам, холодными пальцами забрался под ворот камизы.

— Милсдарь, мы сбиваем рисунок другим танцующим, импровизируя так, — Меда старательно похлопала ресницами и улыбнулась, выскользнув из рук ведьмака посередине танца. В горле застрял комок из досады и презрения к себе. Щеки расцветил жуткий стыд за свои эмоции и несдержанность. Медея глубоко вздохнула. Чего она так завелась-то? Разозлилась… Так легко можно всякий человеческий облик потерять. В прямом смысле. Бардесса подобрала лютню и поблагодарила слушателей, присматривавших за ней.

Слегка отрезвленным взглядом Медея осмотрелась вокруг. Большинство костров догорало. Темнота сгущалась. Было уже заполночь. Остались только самые стойкие и не нашедшие себе пары на эту ночь безумия. А все мили дороги, что пришлось проехать, навалились на спину. Так еще повременить — как раз застанешь осадок праздника, как в бокале с вином. А Меда предпочитала не пить до дна.