***
Вот уж не везет так не везет! Он что, с другого края поляны усмотрел, что ль?! Меда ощутимо занервничала. Ведьмак проталкивался сквозь толпу, и не куда-нибудь, а прямиком к ней! Девушка могла поклясться, что видела этого человека… этого не-человека впервые. Довольно высокий, крепкий и статный, жилистый, что твой ремень, пепельные волосы не убраны. Он показался бы даже красивым той особой мужской красотой, от которой всю кровь будоражит, если бы не шрамы, уродующие правую половину лица, и не холодные, с колючим прищуром глаза. Глаза убийцы, глаза человека, который, пробираясь через толпу веселых людей, кривится, словно ему их запах неприятен. Глаза, которые пристально уставились на Медею.
Полыхнуло сперва оранжевым, потом алым, ведьмак отвел взгляд, и Медея вздохнула свободнее. Задорно распевая о жизненной позиции некоего человека, начинающего свой день с бутылки, Меда больше всего сейчас хотела почувствовать на губах знакомый терпкий привкус аконитового отвара, а лучше настойки. Хоть она и приняла порцию перед выходом на концерт, но явно не рассчитывала на подобные потрясения.
…Я не хочу тянуть баржу, поэтому я хожу-брожу,
Если дойду до конца земли пойду бродить по морю…
Ведьмак нашел глазами старосту. Меда с облегчением выдохнула, сделав припев еще более зажигательным. Ну конечно! Он к старосте, а вовсе не к ней! Наверняка сейчас будет про работу спрашивать. Ох уж эти ведьмаки! Мало того, что с мечом на чужом празднике, как палка в колесе, мало того, что смотрит на всех как краснолюд на простоквашу, так еще и о делах с человеком заговаривает, когда у того пиво в голове шумит. А еще удивляются, что их ведьмачий цех не жалуют!
Хорошо бы теперь подобру-поздорову убраться отсюда. Лучше в лес и там переждать. Но это значит, что второй половины оплаты Медее не видать как своих ушей, а заодно и идея задержаться на несколько дней в деревне, отмыться и отдохнуть, накроется крышкой. Ну тогда хоть бы просто в хороводе унестись подальше от тусклого серебра на одежде незнакомца.
…Все говорят, что пить нельзя
Я говорю, что буду!
Новые аплодисменты, куда более громкие, чем предыдущие, выкрики, смех. Бардесса раскланялась, помахала рукой парню, зовущему ее танцевать с дальнего ряда. Радостно. Пахнет свежей зеленой травкой, которую порядком вытоптали танцующие. Звезды гроздьями нависают над головой. Полнолуние только через пару недель. Живи и радуйся, чего уж тебе! Медея не удержалась и отхлебнула из фляжки, которую всегда носила на поясе. Знакомый терпкий вкус коснулся губ, пробежал прохладной волной по языку и гортани. Немного успокоил.
Вдруг волосы у Меды встали дыбом. На грани обостренного волчьего слуха, неслышной для людей режущей нотой повис Зов. Одна вибрирующая нота, на которую хочется ответить. За которой хочется нестись со всех лап, задыхаясь от радости. Свои!
Но здесь? Это не свои. Свои остались дома, на постоялом дворе у перекрестка лесных дорог. А этот — чужой. Пришел на ее территорию. Или она — на Его?
«Да что ж вечер, так приятно начавшийся, имеет столь печальное продолжение?!»
***
— Сталбыть, на оборотца пришли охотиться?
Сразу же после демонстрации цехового знака Роберт без лишних слов показал оторванное со столба объявление. Староста, мужчина в годах, с выпирающим животиком, седыми усами и большой, как блин, плешью на голове, крякнул, прищурился.
— Конечно. Если проходить мимо объявлений, то так скоро и без сапог останешься, — ухмыльнулся ведьмак.
Сейчас, когда толпа несколько попритихла, сидя поодаль от Майской пары, Роберт почувствовал себя лучше. В голове прояснилось.
— Ишь как лихо завернул! Разные о вас слушки ходят, разные… — добродушно подтрунил староста. — Языки злые, жалящие, как ваш меч. Впрочем, — откровенно разглядывая Роберта, продолжил тот, — ты, вроде как, по делу пришел, а не языком чесать. Хммм… Оборотец, значить…
Роберт вздохнул, поставил подбородок на сплетенные пальцы, равнодушно осматривая танцующих. Внезапная апатия, как обычно бывает от странного проявления эмоций. Словно некий дисбаланс. Пять минут назад сердце билось неровно, скачками. Теперь — как часы. Тик-так… Тик-так…
Пространственные объяснения он слушал вполслуха. Где-то кого-то убили, загрызли, растерзали… Какое ему дело до того, сколько детей осталось сиротами? Сколько теперь живут на подачки «добрых» соседей? Зовут в ночи маму, папу… Несколько женщин, все среднего возраста. Несколько мужчин. Не сейчас. В разное время, с разными промежутками времени. В последнее время — все чаще. За весну уже трое. По человеку в месяц. Это соответствовало его знаниям о повадках оборотней…
«Только вот у этой сказки как-то дважды два не сходятся…» — ведьмак задумчиво вырисовывал на столе пальцем в черной перчатке невидимую нить.
— Так энто… За дело-то беретесь, милсдарь ведьмак?
Роберт взглянул в небо. Миллионы звезд горели под черным покровом ночи, а между ними, танцуя, проплывала луна.
— Да. Но не сегодня, — вставая, отозвался он, на столе появился медяк — плата за угощение в виде пива. — Я остановился в одной дыре близ часовни. Мерзопакостная дыра.
— Намек понял, все устроим, — словно с неохотой отозвался старик, проворно пряча медяк. Через минуту его уже и след простыл.
И тени серые во мгле
Свой начинают маскарад,
Лишь вой полночный в тишине,
Не обернуться уж назад…
Взгляд сам скользнул в сторону — туда, где танцевали пары. Глаза выхватили из водоворота ярких красок девушку-барда, недавно певшую. Песня закончилась, пары танцевали под хлопки и подпевания толпы. Бесстрастно наблюдая, Роберт теребил медальон. Воздух в Беллетейн был полон магии, но только ли в ней дело?
На него поглядывали недобро, и это раздражало, разжигало волну противоречий, от которых на губах начинает играть недобрая ухмылка. Он не позволил себя провоцировать. Не хотел. Взгляд вот уже четверть часа блуждал по лицам людей, постоянно цепляясь за одно и то же лицо. Ведьмак встал, вздохнул, поправил меч за спиной и скользнул в тень, туда, где стояла, придерживая одной рукой лютню, девушка-бард. Он шел не таясь, и ему показалось, что в ее глазах промелькнула паника.
«Глаза заметила, как пить дать», — вздохнул Роберт.
— Вы очень красиво поете, — без предисловий проговорил Роберт, пытаясь придать голову максимум мягкости. — Преклоняюсь перед талантом поэтессы.
Не нравилось ему то, как девушка напряглась при его приближении. Он готов был уйти в любую минуту. Зачем обижать юное создание?
***
Разгоряченные танцем и веселой мелодией, парни и девушки после непродолжительных аплодисментов и одобрительных выкриков продолжили веселиться сами, распевая и отстукивая ритм в ладоши. Медея, не долго думая, присоединилась к танцующим. В танце меньше возможности напороться на неприятное знакомство, тело радуется движению, целая толпа движется, смеется, дышит в одном ритме с тобой. Сверкающие глаза, улыбки, прикосновения, легкость и ни к чему не обязывающие шутки.
Свадебный рилл — простой, но очень веселый танец: книксен партнеру, здоровенному рыжему парню, хлопок в ладоши, затем по ладоням партнера, не слишком сильно, но звонко, пляшущий локон, легкая испарина на верхней губе, кружение вокруг себя, весь мир оборачивается, словно ты его центр, почувствовать, как тебя за талию хватает рыжий, правую руку закинуть ему на плечи, левой за запястье, взгляд в глаза, смех, слегка сбитое дыхание, прижаться, чтоб сильнее закружиться, улыбка, смена партнера, и все с начала. Меда протанцевала пять или шесть туров, но, вертясь и кланяясь, ловила на себе зеленый равнодушный взгляд. После очередной фигуры танца Медея поднырнула под руку следующему веселому усачу и скользнула в тень. Раньше этот прием выручал оборотницу, когда ей нужно было ненадолго исчезнуть, на самом деле не покидая рабочего места. Вряд ли ведьмак останется на празднике — ему тут явно не нравилось. Он уйдет, а малышка Меда вернется на помост.
Слегка запыхавшаяся Меда распустила шнуровку на корсаже на пару дырочек и закрепила шнурок. А когда подняла глаза, не смогла удержать паники в душе и вздрогнула. Прямо перед ней стоял тот самый ведьмак, от которого она так опрометчиво скрылась в тени. Медея чуть не стукнула себя кулачком по лбу. Ну конечно, он же видит в темноте. Что за опрометчивость! Но первые слова ведьмака прозвучали учтиво.
