Хвостатый человечек выглядит правосторонним существом, чего нельзя сказать о человеке без хвоста. Его изображение, в этом смысле, никак не акцентировано. Право- и левосторонность человека, как известно, находится в прямой зависимости от того, какая половина его мозга является доминирующей. Если левая, то перед нами классический правша, а если правая – то левша. В чём отличительные особенности двух этих категорий. Деятельность правополушарных (левшей) основывается на обработке информации с опорой на подсознание. Она связана с конкретным, но глобальным освоением информации. Правополушарная система оперирует готовыми (клешированными) смысловыми конструкциями, т. е. она специализируется на образном мышлении. Однако без участия левого полушария мозга, оказывается, не в состоянии сформировать никакого полного высказывания (сообщения) о предмете мысли. Полноценное функционирование мозга становится возможным лишь при успешном взаимодействии обоих полушарий.
Левое полушарие головного мозга отвечает за абстрактнологический анализ поступающей информации. Здесь происходит перекодирование содержания сообщения, уже сверенного с эталонной формой, записанной в правом полушарии.
Именно здесь, в левом, происходит выбор синтаксических схем и предикатов. И только затем выработанные схемы облекаются в лексику. Процесс трансформации мыслей в словесную форму проходит под контролем правого полушария мозга, которое сверяет полученные в результате формы с исходным замыслом и реальной действительностью.
Можно утверждать уверенно то, что одно из полушарий головного мозга оказывается ведущим, а другое ведомым, как и то, что правое полушарие выступает генератором образов и потребителем смыслов, в то время, как левое, наоборот, потребляет образ, а генерирует смыслы.
Эксперименты показали, что люди с угнетённым левым полушарием мозга охотно берутся за изображение какого-либо предмета в виде рисунка, но отказываются выполнить его описание.
У тех же, у кого было угнетено правое полушарие, исчезала способность к рисованию и они отказывались от задания, ссылаясь на то, что не в состоянии представить себе предмет, но зато охотно писали слово, его обозначающее.
Было давно подмечено, что левши (те, у кого доминирует правое полушарие мозга) художественно одарены в большей степени, чем левополушарные, т. е. правши.
У хвостатого человека с петроглифа акцентированы оба полушария головного мозга, в то время как бесхвостый, похоже, представляет мозгового циклопа. Другими словами, для него, что образ, что символ, всё едино. Такому ни к чему костыли в виде схем, ибо он не нуждается в упрощениях и абстракциях, а, следовательно, его обучение, это элементарная загрузка – процесс, в котором отсутствует пояснительная часть.
Наглядно-образное мышление лежит в основе интеллектуальной деятельности, т. е. оно представляет собой её фундаментальный уровень, который локализован в правом мозге человека. Сам по себе он не нуждается в речи, так как и без неё эффективно оценивает наглядную ситуацию. Если наш мозговой циклоп таков, то возникает вопрос – как он будет обмениваться накопленной информацией с другими циклопами, ведь получается, что инструмент передачи информации в нашем понимании у него отсутствует. Так, как нет символа – нет и передачи. Если нет передачи, то исчезает феномен социума и преемственности накопленной информации.
А это нонсенс.
Посему приходится предположить, что существо такой организации должно обладать способностью транслировать собственную информацию (образ) непосредственно в мозг себе подобным, т. е. быть телепатом. Это реально, ведь эффект телепатии не фантазия – он имеет место. Однако в таком случае получается, что социум таких существ должен представлять собой единый разум.
Эффективность такого социума на несколько порядков превышает эффективность наших. В контексте сказанного становится понятным возглас увидевших Адама апокрифических ангелов – «Новый Бог родился».
Как мы уже говорили, перед нами изображение человека, а вовсе не астрального божества. Представьте себе, что одна из фигур выражает суть человека до грехопадения, а другая – после. Выбирайте сами. Обратите внимание на морфологические особенности их мозга, если, конечно, на рисунках есть его изображение, или то, каким художник видит эволюционное развитие своего натурщика.
Заодно поразмышляйте, в силу каких причин ваш покорный слуга вынужден описывать суть изображения отдельно в виде двух смыслов. Задайте себе вопрос, почему он не объединяет их в своём описании, и как бы он мог это сделать. Ведь объединённые они дают куда больше и уму, и сердцу.
Я же задам себе другой вопрос. Что я могу еще сделать, чтобы остановить процесс отрастания хвоста у своего вида? Старик Дарвин для меня не указ, впрочем, как и те, кто разворачивает его эволюционную лестницу на 180°. Порознь правота и тех и других правотой не является. Их полюса хороши лишь для понимания и детализации противоположно направленных процессов. Но мы-то знаем, что не бывает процессов, противоположно направленных, есть один процесс и всевозможные движения внутри него: кому-то хвост, а кому-то – крылья, кому-то левая половина мозга, а кому-то – правая; а кому-то обе, как единое целое для того, чтобы не было внутри него барина и холопа, одного впавшего в летаргический сон и другого, изнывающего от бессонницы, замордованного бесконечным выполнением одной и той же операции.
Мой лозунг: «Спасайте бодрствующего внутри себя и будите спящего». Иначе вымотавшаяся вконец ваша половина найдёт себе снотворное, и тогда мы уже никого не добудимся, и хвост нам обеспечен. А следующая генерация сапиенсов, почёсывая затылки, будет вновь искать недостающее звено эволюции и размышлять на досуге о загадках своих пещерных предков, как это только что делали мы с вами; снова будет копаться в земле в поисках своего умозрительного прошлого, пока, наконец, не найдёт себя в себе настоящем и не подарит его своим потомкам.
В силу всего вышесказанного я считаю своим долгом повторить в который раз: то, что мы теперь называем древней космогонией и религией, являлось в свое время наукой, что была ничуть не ниже той, которой мы гордимся сегодня.
Видимо, мне не обойти вопроса о хронологическом первенстве веры над знанием. Парадоксально, но факт, что даже последовательные дарвинисты попались на эту удочку и признали первородство веры. Получился неплохой дуэт непримиримых – эту партию дарвинисты поют в унисон с поздними теологами. Вопиющий комизм их воцерковления имеет смысл рассмотреть на этих страницах.
Мне бы не хотелось обижать тех, кто выводит свою родословную от обезьян, – грех обижать убогих. Но видит Бог, я не могу найти безобидных слов.
Своих предков сапиенсов дарвинисты представляют немощными существами. Действительно, вместо четырёх у них только две ноги, отсутствуют острые и прочные когти, слабые челюсти не имеют мощных клыков, и с шерстью не всё в порядке. Эти существа представляются им сбившимися в испуганные стаи, бродящие по саванне. Что заставило их спрыгнуть с деревьев? На этот вопрос дарвинисты не могут дать членораздельного ответа. Мы же можем оказать им услугу, предположив, что причиной тому явилось пристрастие сапиенсов к корнеплодам. Я уверен, что этим своим предположением мы внесем-таки скромный вклад в укрепление маразма. Итак, испуганные сапиенсы спрыгнули с деревьев, и здесь они испугались ещё сильней. Схватив в передние лапы камни и любимые корнеплоды, они, понятное дело, не смогли забраться назад, – руки оказались заняты. Однако нет худа без добра: от страха сапиенсы забыли, что их место на деревьях. Где-то так примерно и начался их нелёгкий победный путь.
От страха человек хватает камень, от страха учится пользоваться огнем, от страха забирается в пещеры, выгоняя оттуда пещерных медведей и львов. Всё от страха. (Милые моему сердцу дарвинисты, кто же вам поверит? Сами-то вы верите в это?) Животный ужас прямо-таки читается в глазах первобытного человека. Бедное, несчастное, запуганное, безволосое существо со страху начинает охотиться на мамонтов, на которых без дрожи не взглянешь.
