Да, агент по имени Джейд Прайс не переносит вида крови, и это её большой минус.

— Ох, блять, — слышу я голос рядом, и замечаю застывший взгляд Остина на моей расцарапанной руке.

Некоторое время он медлит, а затем начинает открывать шкафчик за шкафчиком в поиске…аптечки? Да, именно это он держит в своих руках, пытаясь открыть пластмассовый чемоданчик.

Рука начинает неметь, и я отдергиваю её словно ошпарив о кипяток. Хмурюсь от нахлынувшей боли и прислоняюсь спиной к стене.

Бессонница даёт о себе знать.

Тонкие пальцы касаются моей руки, и я тут же открываю глаза, наблюдая за тем, как он обрабатывает раны, изредка поглядывая мне в глаза.

— Я привезла тебе кота, — тихо произношу я, разорвав затянувшуюся тишину.

— И, я думаю, уже пожалела, — произносит он, улыбнувшись уголком губ.

Хочется сказать, что царапины — это ещё пустяк по сравнению с тем, что тебя могли убить, Остин. Но я вжимаюсь сильнее в стену, сжав губы в тонкую линию, ощущая, как начинает щипать обработанная рана.

Он замечает мою реакцию и чуть опускает голову, приоткрыв влажные губы. Что-то прохладное касается моей кожи, и я вздрагиваю, наблюдая за тем, как он дует на одну из ран.

Взгляд самопроизвольно скользит куда-то вниз, нащупав то, что хотел увидеть. Он возбуждён. Прямо сейчас, рядом со мной, и от одной мысли о том, какой он твёрдый, я начинаю ощущать пульсацию там, где хочу его больше всего.

Хочу.

Прямо сейчас.

Прямо здесь.

Сжимаю челюсть, стараясь предательски не простонать его имя и ловлю на себе тёмно-карие глаза. Исследуют, изучают, щурятся.

Всё, я погибла.

Вырываю руку и обхватываю ей же его шею, притягивая к себе. Прижимаюсь всем телом к его телу, чувствуя, как что-то горячее и твёрдое касается низа моего живота.

Секунда, и я попадаю в плен его губ. Мягких, горячих, искусанных.

Боже.

Стону ему в рот, ударившись спиной о стену, и проникаю в его горячий рот как можно глубже.

Я хочу почувствовать его каждой клеткой своего тела.

Пальцы путаются в блондинистых волосах, скользя по ним, оттягивая. Пытаюсь закинуть ногу на его бедро, но чёртова юбка…мать её, почему она такая длинная?! Не могу больше терпеть этих мучений и стараюсь скинуть пальто, чтобы освободиться от чего-то лишнего.

Скидываю туфли с ног и отталкиваюсь от стены, пока его руки нащупывают край блузки где-то сзади. Прижимаюсь к нему сильней, как только он оказывается прижатым мной к подоконнику и протяжно стону куда-то ему в скулу, как только его ладони накрывают мою грудь.

Сними. Сними с меня эту чёртову блузку!

— Пожалуйста, — умоляю я, пытаясь нащупать замок где-то между своих лопаток.

Он смеётся мне в губы, и я буквально влюбляюсь в этот смешок. Схватываю его приоткрытыми губами и сглатываю, почувствовав тягу внизу живота.

Ещё чуть-чуть и я кончу лишь от того, что его член трётся о моё бедро.

Он присаживается на подоконник, запустив пальцы под мою блузку и пытается стянуть её через верх. В тот момент, как я наваливаюсь на него, на этот раз ощущая твердость его члена прямо на своем клиторе. Нетерпеливо трусь о него и схватываю мужской рык, брошенный куда-то в угол моих губ.

— Достань, — шёпот. Сбитый.

— Что? — почти задыхаясь, спрашиваю я.

— Возьми его, — указывает он, и хватает мою левую ладонь, оттянув своей рукой резинку домашних штанов.

Дрожащей рукой проникаю в его боксеры и замираю, вслушиваясь в его стон. Я готова слушать его каждый день, знать, что он стонет лишь от одного моего прикосновения.

Моего.

Идиотки-Прайс.

Как щелчок.

Выдергиваю руку, словно ошпарившись, и делаю шаг назад, осознав, как далеко всё это зашло. Его глаза в полном непонимании и возбуждении исследуют моё лицо, а затем веки вздрагивая прикрываются.

— Твою мать, — злой рык разрывает просторную кухню, и я дёргаюсь, сделав еще один шаг назад. Ноги становятся ватными, а внизу неприятно мокро.

— Я не могу, — зачем-то проговариваю я.

— Я, блять, знаю, — зло кидает он, оттолкнувшись от подоконника. Накрывает лицо ладонями и словно ураган пролетает мимо меня, задев стол.

Глава 11.

В память врезается похожий сюжет.

Только я на полу, вокруг скомканные простыни, измазанные в крови, а позади раздаётся хлопок двери, словно пощёчина.

Дура.

Накрыв лицо ладонями, опускаюсь на пол и внезапно даже для самой себя, начинаю плакать. Боль зарождается где-то в груди, откусывая самообладание кусок за куском.

— Дешёвка.

— Провинциальная выскочка.

— Идиотка-Прайс? Лучше «Шлюшка-Прайс».

Брошенные когда-то фразы Дэвида, въевшиеся мне в память, долбят молотком о черепную коробку, чтобы напомнить о себе. Напомнить о том, как я ничтожна.

— Джейд? — мужской голос где-то рядом, я вздрагиваю, пытаясь проморгать слёзы.

Крепкие руки ложатся мне на плечи. Остин присаживается рядом со мной, стараясь повернуть меня к себе, но я не хочу. Не хочу, чтобы он видел меня слабой.

Но он видит, идиотка.

— В чём дело, Джейд? — нежный голос касается мочки моего уха.

Он слишком робок. Слишком взволнован.

Мотаю головой, оказавшись в его объятиях и признаю, что я сдалась.

Я просто устала.

— Это из-за меня?

Дурак. Какой же ты дурак, Уэльс.

— Тогда в чём дело? — он не отстанет.

Обхватив меня правой рукой, прижимает к себе, а левой старается убрать спутавшиеся чёрные волосы, что облепили моё лицо. Заправляет мне их за ухо и пытается поймать мой взгляд.

— Это…неважно, — всхлипываю я, ощутив, как он напрягся.

— Ты, блять, конечно извини, но это ещё как важно. Мы чуть не трахнулись, а теперь ты плачешь, и это просто полный пиздец, — он разгневан. — Что прикажешь мне думать? У меня создается такое впечатление, будто ты плачешь потому…потому…да, блять, почему?

Мне кажется, если я не отвечу на его вопрос, он разнесёт здесь всё к чёртовой матери.

— Дело не в тебе…

— Ох, твою мать, ты опять? — стонет он. — Дело в тебе?

В отрицание мотаю головой, утыкаясь носом в его шею.

— Дело в моём прошлом.

— Прошлом? — по его голосу я буквально ощущаю, как вздымаются его брови. — И что в прошлом? Неуда…

— Изнасилование, — срывается с губ. Я тут же сжимаюсь, ожидая любой реакции, но только не этой.

Только не резкого молчания и теплых ладоней, прижимающих меня к себе, словно защищая от этого грёбаного мира.

Он больше ничего не спрашивает. А я больше ничего не говорю.

Всё стало слишком понятно.

Спустя некоторое время он опускает ладонь вниз по моей спине, и аккуратно заправляет блузку в юбку и застёгивает замок между лопаток. Затем снова поправляет волосы и немного отстраняется, взглянув на меня.

Не жалей меня, Остин, это мне нужно сейчас меньше всего.

Особенно от тебя.

Остин встает с пола, протянув руку, и помогает встать мне. Поправляет юбку. Затем руки скользят чуть выше, останавливаясь на талии, чтобы поправить блузку.

И шаг назад.

***

Перестань. Перестань. Перестань, блять, смотреть на неё.

Сжимаю руку в кулак, пытаясь сосредоточиться на боли, но всё моё внимание всё равно на ней и её напряжённых плечах. На женских загорелых руках, которые аккуратно ставят горшок с цветком жасмина на подоконник. Подоконник, к которому десять минут назад она прижимала меня, вдавливаясь своим телом.

Своим чертовски охренительным телом.

Телом, которое осквернили.

Сука!

Хочется подойти к ней, схватить за плечи и, повернув к себе лицом, встряхнуть. Вытрясти чёртов ответ о том, кто это сделал с ней. А затем найти его и прикончить.

Прикончить его так же, как он прикончил её психику в плане секса с кем-то.

В прошлом.

Насколько давно это «в прошлом»?

Год, два? Пять лет?

Сколько она живёт без секса с мужчиной?

Угх.

Я живу…сколько? Две недели? И у меня уже крыша едет, особенно когда она находится рядом. В такой охренительно обтягивающей юбке и…вздрагивающими плечами, от каждого шороха.