Не победило б слово время и не вошло бы в человека, на нем запечатлевшись, и слышно не было бы вовсе, когда б оно не зазвучало в его душе гармонии напевом, хвалящем мiровое милосердье.

Нет, Господи, не должно человеку любыми благами владеть в мфской юдоли, что возникают в представлении его.

Ему не хочешь Ты отказывать в надежде, отчаяньем объяв, и правосудие не может над ним свершиться целиком: тогда не выдержит его он.

Какой чудесной станет явь грядущего тысячелетья, коль так великолепна и прелестна иллюзия существования земного, обманчивого внешностью своей.

В жилищах горних деянье духа непрестанно.

Туда направит свои взоры вновь возрожденный без изъяна человек; проникнувшись живыми чистыми вещами, их видом он пребудет освящен.

На нем сойдутся все движенья, и без огреха будет развиваться его любое свойство.

И если даже времени течение прейдет, то разве перестанет он правами обладать своими?

Во всякую годину с трудом мы ищем истину и мудрость, но их объемлет только мiр, над временем который расположен. Но иго вековое восприняв, невольно искажаем мы понятья эти.

Однако искажения обителей священных не достигнут.

И кровь земная уж не взойдет над нашей головою: троичной молнией Предвечный заставил мерно течь ее по жилам.

Связал Он землю с небом, и в души избранников Своих крупицы духа истины посеял.

Связал Он землю с небом, плодоносить заставив души от Божия сего зерна.

Творенья все пускай в минувшем, настоящем и грядущем Его благословляют имя.

В познании и прославленьях имени Его удастся мне с себя низвергнуть время.

Земли народы, будущие поколенья, возьмите в толк мои секреты.

Вы время победите, войдя в покой и ликованье душ своих. И в этом для меня – блаженная награда, что снизойдет на песнопения мои.

К Творцу стремились люди через лабиринты; одни из них и преступленья совершали, Его взыскуя.

Однако тайны Божия господства намного проще таинств человеческого царства.

Осмелится сказать кто, будто зло есть искажение добра? И кто осмелится рассматривать его случайной остановкой в прямых движеньях доброго начала?

Всегда потока русло неподвижно; иная у течения природа.

Бытийная обитель предстает пред нами теченьем вечным и могучим, что быстротой своею увлекает все на пути своем и даже сущее по берегам обеим.

Где ж эти берега, или они повсюду? И есть ли что-нибудь в обители живых, способное противостать стремнине?

В нисшедшем мiрe сей поток берет начало и возбуждает зло само, пытаясь беззаконье направлять к земной юдоли.

Когда ж добро струится, прерываясь, ослаблено, зло получает власть противодействия ему.

Задача зла одна: тебя оно толкает добровольно извратиться в качествах своих – довлеет неустойчивость над ними; однако ты не сможешь исказиться в сущности своей, которая нетленна.

Вот почему напрасно искать другой подход, иное объясненье для бытия начала своего.

Когда есть жизнь – для смерти силы нет, поскольку обе вещи несовместны. И больше не ищи свое начало в ущербных признаках существованья.

Как можешь ты, являясь образом Господним, вдруг оказаться в области теней и созерцать их?

Не здесь ли кроется все то же преступленье, что повторяется извечно в страстях, искусствах наших и в грубых суевериях народных? Зачем мы, уклоняясь, наблюдаем изменчивые знаки и картинки, хотя должны бы воздавать культ образам, первоначал истокам?

В тенета зла попавший человек рождает образ ложного деянья, что в муку обращается его, когда он попытается познать сие и рассмотреть, к воспоминанию прибегнув. Но человек, сроднившийся с добром, приносит добрый плод, который утешение его во все мгновенья жизни скоротечной.

Исследуй обе сущности свои: ты не найдешь в причинах сокровенных иль в смыслах области вещей того, что не открылось бы тебе вполне.

Итак, Господь вложил в зачатки наших свойств развитие их принципа, поскольку Он – начало из начал; и значит, зажечь в себе мы можем свет любой, любую добродетель.

Но как, несчастные безумцы, могли мы мерзостью покрыть свой светоч, и заключить его в такую оболочку? Теперь в печали мы, его не видя.

Уж боле время нет сказать, как некогда Давид: «Господь, кричал Тебе я ночь и день, но Ты меня совсем не слышал».

И двери храма не были открыты; на паперти и сидя на ступенях народ расположился.

Упрятав руки в одеяния свои, люд ожидал зари восход, когда привратники в урочный час всех призовут к молитве.

Но день настал: теперь мы вправе встать у алтаря. Уж боле нам не надобно, пророки, кричать как вы до ломоты в крестцовой кости, чтоб быть услышанными.

Мы рядом с пастырем своим великим: ему хватает взгляда одного, дабы узнать об искренности веры и жертвоприношенья чистоте.

Любовью ваши очи вдохновляет и увлажняет их слезами умиленья! Вот ваша просьба, вот молитва ваша.

И вы услышаны: первосвященник сей пребудет с вами. Исполнившись добром, изыдите в дома.

И всякий день возобновляя просьбы, благословения чрез них вы обретете.

Согрели патриархи поле жизни.

Которое засеяли пророки; колосьям зрелость дал Спаситель наш; и мы способны в мгновение любое собрать обильный урожай.

Но побежден ли враг? Спаситель им не соблазнился ни во плоти своей, ни в чувствах, ведь сложен был из чистых элементов, идя путем любви, но не греха, которая его подвигла проявиться в телесном мiрe.

Не соблазнялся Он ни во плоти, ни в чувствах, – от них пришла погибель человеку.

Хоть искушаем был самой причиной плоти: повсюду материя – дорога нестроений и обмана.

Хоть искушаем был в любви и верности в то время, когда Его увел в пустыню дух.

Ведь именно любовь заставила Его обитель славную покинуть и погрузиться в наши бездны.

Престол оставил Он, чтобы смятение воспринять; вот почему не в силах стало избежать Ему удара от влияний ядовитых.

Ведь только Он один, могущества источник, смог передать бы человеку силу с оружием для сокрушения врага.

Когда душа врага повергла в духе, не смеет искушать ее он боле ни оболочкой плоти и ни материею, ей всегда присущей.

Каким оружием Ты победил врага? Какою отповедью Ты запечатлел уста начальнику соблазна?

Писание об этом повествует в трех местах, хотя порой оно вам мнится недостойным вашего рассудка.

Порыву бурному нордического ветра, огням кипучим Этны и постоянству звезд извечного движенья подобной быть должна молитва человека; отдохновенья с перерывом не стоит знать ей вовсе, ведь не подвержена же вечность потоку времени и перемен обычных.

Иакову я стану подражать: не успокоюсь сам до той поры, пока от ангела не получу благословенья. Душа моя томится для Тебя.

Благослови меня земным благословеньем.

Благословением небес благослови меня.

Божественным своим благословеньем.

Благословением святилища Ты освяти меня.

Благослови меня благословеньем силы, премудрости, возвышенной любви.

Прославлю я Господней милости безмерность, могущество Твое и усмирю врагов Твоих!

Мне даст Господь свидетельство завета Своего, и впредь залог сей не оставит уж меня.

И к личности моей приставит Бог надежных стражей: Господни часовые оберегать всё вместе будут – душу, дух и тело.

Вот мое слово к Богу устремилось. К Его престолу воспарив, оно достигло жизненных истоков.

Я ощущаю, как ко мне они нисходят, взыскуя все, что им принадлежит. Они суть жития. И все во мне живое – их собственность и благо.

Заключены в них мир и радости блаженство, что не иссякнут никогда в псалмах и песнопеньях.

Девора, Моисей, Захария, все люди Божии восполнили дела свои, благодареньями Предвечного прославив.

Конец труда ознаменован будет славословием от мiрозданья.

Ведь песнопения присущи ангельским пределам. Но может ли об этом знать сонливость нашей жизни?