© Т. Нелюбина, 2017

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2017

Мы тут в Берлине уже все перегрызлись – украинцы с русскими, западники с патриотами, демократы с альтернативщиками[1], хоть на улицу не выходи. Дома сиди!

Но и дома не посидишь – муж достал! Разведусь! А что? Многие развелись или разводятся.

Ещё и бриксит случился.

Потом – Трамп.

Про Сирию уж не говорю.

А началось всё с Олимпиады.

– Не, – сказала подружка. – Раньше.

Вот видите? Уже и с подругой нормально не поговоришь, любое замечание принимает в штыки.

Ну, может, и не с Олимпиады, но меня муж начал доставать конкретно с неё.

– Ненаглядная! – кричал муж. По-русски. Он немец. – Ты была моя ненаглядная, а теперь стала наглядная!

Я прыснула. Глупо, конечно. Типа «наглядная агитация». У него проблемы с нашей частичкой «не».

Он тощенький, длинный, а я…

Я выскочила и припустила, насколько позволяли лишние килограммы, по улицам. Приземлилась в кафе. Не внутри, а снаружи, где мёрзли курильщики. Заказала кофе. Укуталась в плед. Зажигалку нашла, сигарет нет. Здесь не принято сигареты стрелять. А, плевать, попросила. Поблагодарила. Затянулась. Тошно. Холодно. Мерзкий декабрь, то дождь со снегом, то снег с дождём. Кому рассказать, никто не поверит.

Кому рассказать?

Проклятье, и телефон не взяла. Сыну бы позвонила.

Сынок у меня ничего. Копия папы. Не моего, к сожалению, своего.

Разведусь!

Да, разведусь с ним, достал, надоело!

Не кипятись.

Легко сказать: не кипятись! Достал меня Украиной! Что у них там перманентный майдан, это ладно, но Олимпиада в Сочи при чём? Мы смотрели её по немецким каналам, российские почему-то нам её не транслировали. Смотрим мы Олимпиаду, и вот я замечаю, тут что-то не то. Про геев почему-то заговорили. Я у мужа спрашиваю, о чём они? Муж отвечает, что Путин однополые браки запретил. Я не понимаю, причём здесь это? Ведь запрещают то, что было разрешено? А ведь не было. Вот интересно, а почему тогда про Францию не говорят? Когда правительство хотело браки разрешить, французы вышли на улицы – не допустят такого! Мне подружка француженка рассказывала, она тоже за сохранение традиционных устоев. Ну, дальше смотрим Олимпиаду, радуемся достижениям спортсменов, я – русским достижениям, муж – немецким. Красота! Но открытию Сочинских олимпийских игр мы радовались вместе – грандиозно, ново, поразительно, волнующе, удивительное зрелище! Но вот какие-то горы мусора стали показывать, свалки на стройплощадках, покосившиеся хибарки. Что-то не припомню, чтобы всё это показывали, когда транслировали Олимпиаду в Афинах. А в Греции, кто там был, знает, мусорных гор по одной на квадратный метр. Согласна, утрирую – по одной на квадратный километр. Да вот что-то ни одной не показывали!

Но вот немецкие спортсмены собираются в студии, и модератор задаёт им наводящие вопросы. Даже не наводящие, а такие, прямой наводкой:

– Вам тут в Сочи неуютно живётся, сидите на ограждённом участке, с исконным населением не общаетесь.

И микрофон подставляет одному из немцев-олимпийцев. А тот отказывается чушь подтверждать, всё хвалит, всё ему нравится, про русскую старушку рассказывает, как она ему подарила матрёшку на память, такая сердечная, как и все русские, с которыми ему доводится каждый день встречаться. У модератора лицо, будто лимон съел.

В общем, одни сплошные придирки. Я ещё подумала, ой, как им завидно, что у нас всё так замечательно получается. Что ни день, победа! Что президент Гаук по каким-то своим причинам на Олимпиаду не приехал, его дело, что канцлерша Меркель своих спортсменов не приветствовала, потому что тоже не приехала, её дело, хоть и странно мне всё это было.

Сейчас и не припомню, каких ещё гадостей тогда наговорили, но самая пакостная была такая – рано утром муж, послушав свои новости, вбежал в спальню:

– Вся ваша сборная, все ваши золотые чемпионы были… под наркотиками!

– Да брось, – я только посмеялась, и вечером выяснилось, что это была всего лишь «утка».

Тогда. А потом из этой «утки» такое раздули! Отстранили наших спортсменов от всех последующих чемпионатов-олимпиад, паралимпийцев дисквалифицировали.

Я расплатилась за кофе и побрела по Шлоссштрассе, которая переходит в Райнштрассе, та – в Хауптштрассе. Улица-то одна, только у неё на отдельных отрезках названия разные. Эта улица издавна связывала Берлин с Парижем на юге и с Кенигсбергом на севере – Bundesstraße 1.

Теперь не связывает – напрямую не связывает, теперь виза нужна. В 1945 году Кенигсберг был передан под юрисдикцию СССР, в 1946 переименован в Калининград.

Да, подружка права, не с Олимпиады всё началось, а ещё раньше – с лета, когда Москва приютила Сноудена. Просто я этих перемен не замечала.

Как слепая жила!

А сейчас и того хуже. Глухонемой хочу стать! Не слышать, не знать! Сирия, беженцы, бриксит, Трамп.

Обама, хромая утка, в Берлин притащился. Центр оцепили, не пройти, не проехать три дня. Мне-то ладно, я не в центре живу, но почти. Из окна телевышку видать. Чего опасаются, террористов? Демонстрантов, как в Афинах, куда он поначалу нагрянул? Зачем? Убедиться, что колыбель демократии ещё не рассыпалась?

А в Берлине никто не вышел на улицы. Здесь его любят. До сих пор. Здесь он душой отдыхал. На пресс-конференции заявил… я ушам своим не поверила, но поверить пришлось, я думала, как тут говорят, mich tritt ein Pferd, лошадь меня копытом ударила.

В самую грудь. Он, оказывается, эти восемь лет… демократию в мире распространял.

Я взвилась.

Муж – тоже:

– Вы о нём ещё с благодарностью будете вспоминать!

Ирак, Сирия, беженцы, хаос…

То есть что получается, а? Идея выше человеческой жизни?

Мы это уже проходили! Советский Союз тоже глобальную идею в мире распространял – социализм.

СССР больше нет, теперь они свою идею проталкивают. Опять цель оправдывает средства?

Опять с мужем в пух и прах разругалась.

Опять тащилась по нашему Штеглицу. До соседнего Шёнеберга дотопала. Мы живём на самой границе между этими берлинскими районами. Давно живём. Но досконально я их изучила за последние два года, когда, как сейчас, скиталась по улицам. Чтобы успокоиться после наших разборок. Мы же с ним по всем вопросам расходимся.

Расходимся, расходимся, разойтись всё не можем.

Я же надеялась, он со временем сам во всём разберётся.

Но не тут-то было. Как Крым наш стал, он перестал думать самостоятельно, повторяет то, чем их немецкие медиа пичкают.

Что тогда было! Брат позвонил:

– Крым наш!

Безумно радовался, хотя раньше говорил: «Зачем нам Крым? Одни проблемы».

– Я по Крыму соскучилась, – сказала его жена. – Давно там не была. А в детстве мы туда каждый год ездили. Геленджик, Ялта, Евпатория, Гурзуф. «Артек».

А мой Аксель (муж) Третью Мировую войну ожидал. В том году 100 лет исполнилось, как началась Первая.

Илья, племянник, тоже был мрачно настроен. Я спросила, как у них дела?

– Плохо, – сказал он. – Снова холодная война, железный занавес. Такая пропаганда ведётся массированная.

Я сказала, что здесь тоже ведётся. Всё в России, если верить немецким журналистам, не то и не так, и те русские, которые выходят на улицы, чтобы продемонстрировать свою солидарность с Крымом, выходят поддержать «режим», ведь они всего лишь «масса, привыкшая к подчинению и выполняющая волю власти».

Ничего нового в таких утверждениях нет – привычная пропаганда. Ведётся уже много веков, Европа расписывает свою картину о России и русских, не жалея чёрной краски.