Задавая вопросы, она не забывала целенаправленно перемещаться к оружию и теперь примеривалась, как бы подхватить его связанными за спиной руками.

— В этот раз не на голову, — улыбнулся я. — И этого красавца я никому не отдам, он мне нравится!

— Никто и не отбирает… — пропыхтела девушка. — Наоборот… — её пальцы двигались не слишком ловко, но она всё же сумела подхватить кинжал и перекрутить его рукояткой вверх. — Теперь постарайся зажать его в зубах и перерезать верёвку.

М-да, оно и зажать-то было проблематично, а уж двигать лезвием точно по спеленавшим нас узам… и с напором… Матервестер!

В итоге я поступил хитрее: направив лезвие оружия вверх и немного наклонив его, я сунул рукоять Тане в руки и повернулся к ней спиной. Сначала, естественно, я наткнулся на остриё пальцами, потом ещё раз, затем сцепил зубы и сел правильно. Дальше Таня держала нож, а я елозил по нему верёвкой, пока не почувствовал, что мои верхние конечности обессиленно-затёкшими полешками шмякнулись на пол пещеры.

— Ну как? — тревожно спросила девушка, ёрзая в усилии вывернуть голову и разобраться, что происходит у неё за спиной.

— Сейчас… — прошептал я, стремясь вернуть телу подвижность и при этом не стонать от неприятных покалывающих ощущений. Наконец кровообращение восстановилось, и я вызволил из пут свою кошку. После чего стряхнул с лезвия волокна и принялся шарить по одежде в попытках спрятать кинжал понадежнее.

Татьяна:

Всё познаётся в сравнении. Только тот, кто ползал связанным по грязному полу, поймёт, какой кайф чувствовать себя свободным. Блаженствовать не мешают даже горячие иглы восстанавливающегося кровообращения и противная слабость. Ничего, это быстро пройдёт, а непринуждённость движений останется.

Вот ещё бы… но моя звериная ипостась так и осталась скованной. Я присмотрелась к Ромке — его аура тоже потускнела, но не погасла совсем, что неимоверно радует. И наша связь… я её вижу. А ещё я вижу… вижу…

В голове снова зашумело от напряжения, но я пересилила боль и через минуту упорного вглядывания в непонятное досадливо зашипела:

— Ром, из тебя тянут магию! И из меня… не магию, но что-то другое. Этот нож тоже тянет, кинь его!

— Ни за что! — Ромка спрятал железяку за спину и уставился на меня так, будто я у ребёнка конфету отнимаю. Вот же…

— Дурак! Бросай, говорю, а то совсем высосет тебя! — и я попыталась конфисковать вредную конфетку у «дитятки». Ага, щазз!

Этот «младенчик» вцепился в свою игрушку, как осьминог в добычу, всеми лапами, даже коленки к груди подтянул, сворачиваясь клубком вокруг обретённого сокровища.

Я испугалась, что местное вампирство как-то повлияло на его мозги, и с новым пылом стала отбирать опасную штуковину.

В результате мы вскрикнули почти одновременно: неудачно вывернувшийся кинжал пропорол мне ладонь, а ему пальцы. Не сильно, но вид ранок отрезвил нас обоих. Ромка выпустил свой мини-меч, и теперь тот валялся на каменном полу, медленно впитывая нашу кровь.

Я, открыв рот, таращилась на эти кровожадные чудеса, а потом удивлённо посмотрела на магёныша:

— А теперь перестал тянуть! Кинжал, в смысле, перестал.

Ромка тут же схватил эту железку и прижал к сердцу, словно давно потерянного сына. Я хмыкнула:

— Как ребёнок со своей цацкой. Ладно, не трогаю я её. Она больше не тянет магию… Ром? А мы где, ты случайно не знаешь? — окончательно избавившись от верёвок, я встала и огляделась с высоты собственного роста. Нда-а…

Пещера. Самая натуральная. И гора покоцанных, пыльных и грязных драгоценностей в углу ни капли не делала её уютнее. Каменный мешок с неровным полом и стенами, с затхлым воздухом и едва брезжащим откуда-то сверху светом.

На всё ещё подрагивающих ногах я прогулялась в ту сторону и вернулась мрачнее тучи:

— Там свод выше, метров пять, и в нём дырка. Закрыта чем-то типа деревянной крышки, а в щели свет виден, — доложила я обстановку. — Ром, вон там есть вода, я уже пила, вроде всё в порядке, — я указала рукой направление и скривилась. Конечность была замурзанная, в синяках и заметно дрожала. — Пошли вместе, я тоже хочу пить. И руки вымыть, если получится.

— Пошли, от воды и я не отказался бы. И от еды. Там еды нигде не бегало? — Ромка храбрился, но голос его чуть заметно подрагивал. — Слушай, как ты думаешь, магию у нас навсегда вытянули? — и он ласково погладил кинжал, который умудрился запихать под ремень брюк.

— Из съедобного тут только мы с тобой, — фыркнула я и с осуждением уставилась на оружие: — Проковыряешь себе дырку в пузе, будешь знать, — сама от себя не ожидала этой стариковской ворчливости. — Оберни лезвие чем-нибудь, чудо ты моё! А потом уже в штаны пихай.

Мы добрели до ручейка, и я уступила магёнышу место возле лужицы. Я всё-таки уже пила, а он так и хрипит пересохшим горлом…

— Нет, не навсегда. Это я про магию, — надо же как-то подбодрить мальчишку. Представляю, как ему жутко без своих способностей. Я сама едва не вою от ужаса — ставший для меня таким же естественным, как дыхание, оборот вдруг оказался в непонятном плену. Это всё равно, что задохнуться, нужно много усилий, чтобы не позволить панике вылиться в полноценную истерику.

Утолив жажду, Ромка отодвинулся, пропуская к ручью меня, и, плюхнувшись на пол, уставился вверх…

— Эх, Багдасара бы сюда… — мечтательно произнёс он.

Ромэй:

В стремлении выбраться мы обследовали каждый закуток, каждую выемку, каждый выступ, едва ли не каждый булыжник обнюхали. Мы старались залезть по камням вверх и срывались, падая и обдирая пальцы в кровь… Я сдался первым: ну, неприспособлен я лазать по скалам, матервестер! Маги левитируют! Сильные маги… Такие, как я… до попадания в эту пещеру!

Таня взбиралась на стену несколько удачнее — сказывался опыт. Но чем выше очутился, тем дольше летишь вниз. В конце концов и до неё дошло, что даже в кошачьем облике ей не одолеть подъём, а уж в человеческом… Эх-х-х!

Паники девушка не показывала, но сжатые кулаки и прокушенная до крови губа выдавали её состояние. Утомившись от бесплодных усилий, она какое-то время металась по нашей темнице, как зверь по клетке.

Устав наблюдать, как она себя изводит, я поймал свою взъерошенную кошку и прижал к себе:

— Выдохни! Нужно сесть и успокоиться.

Сначала она попыталась вырваться, но потом, явно с трудом взяв себя в руки, устроилась рядом. Помолчала.

— Чёрт! — вновь дёрнулась вскочить, но смогла удержаться. — Какая же я дура! Рванула неизвестно куда, без разведки, напролом, а ведь догадывалась… — она махнула рукой и отвернулась, изо всех сил саданув кулаком по мокрым камням.

— О чём? — конечно, нам же нельзя решать, что делать, пока не обсудили, кто виноват.

— О том, что не стоит соваться к разбойникам с разбега, как дурные курицы в кормушку, — сквозь зубы процедила Таня и ещё несколько раз от души приложилась кулаком к стене. — Чёрт!

— Да-а-а? — уточнил я с откровенным ехидством в голосе. — Ты успешно прятала свои подозрения глубоко в себе. Очень глубоко.

Девушка полоснула меня взглядом и не менее язвительно парировала:

— А тебе никто не мешал самостоятельно делать выводы!

Я только открыл рот для уточнения, что привязанным магам думать самостоятельно не положено, даже если они привязаны правильно и добровольно… И вообще, началось всё с насилия… И поход за лонгвестом — не моя идея… И…

Но у меня так сильно зачесалась нога, что пришлось задрать штанину. И я с изумлением уставился на небольшой, аккуратный порез на икре.

— Где это ты умудрился? — словно нехотя поинтересовалась кошка, но затем потянулась и тронула ранку пальцем. — Знаю! Это наверняка твоя игрушка! Как маленький!

Я опустил брючину и встал, медленно отряхиваясь и поглаживая ладонью рукоятку кинжала:

— А ты большая, матервестер! Взрослая! Насколько ты меня старше? На год?!

— А по уму на все десять! — не осталась в долгу Таня. Она тоже вскочила и вызывающе задрала подбородок. — Что ты вцепился в эту железяку, как младенец в соску?! Даже в схватку из-за неё кинулся!