— Ну, а до завтрашнего рассвета?

— Эм…, — я вспомнил, сколько мне пришлось потратить времени, уговаривая лонгвеста потерпеть сутки, и вздохнул: — Я не могу гарантировать, что удержу его на закате…

— Скажи ему, что я приготовлю отвар, который поможет девочке придти в норму, но мне для этого необходима хакатунэ.

— А зачем? Зачем вам готовить это питьё?

Плохо я верю в альтруистически настроенных привязанных и влюблённых оборотней, злоумышляющих против собственных хозяев.

— Твоя кошечка очень сильная альфа. Она хочет помнить себя. Поэтому Гейлле даёт ей много отнимающего воспоминания зелья. Ничего магического, но в больших количествах этот состав очень вреден. Гейлле уже не совсем понимает, что творит, и такими дозами она уморит девочку раньше, чем та забудет себя окончательно. А вот если ты принесёшь мне эту травку, я сделаю отвар-противоядие, и к твоему оборотню вернётся память. Но нам надо торопиться.

Мне как-то даже не по себе стало. Одно успокаивало: никакой магии, так что если лонгвест меня не послушается, ворвётся и прикончит каргу… Через некоторое время девч… Таня восстановится. А старик-то меня не понял, неправильно я вопрос сформулировал.

— Зачем вам всё это надо? Зачем вы помогаете нам?

Кагхни смешно сморщился в улыбке.

— Не думай, что я враг Гейлле или хочу перед ней выслужиться, обманув тебя. Видишь ли, я понимаю, что наш с ней срок подошёл. Мне не страшно умирать, тем более, уходить в дальний путь за высокие деревья вместе со своим магом. Но Гейлле… ей так хочется жить… Борясь со смертью, она привязала к себе весь сад, даже детей, — дедок указал подбородком в сторону по-прежнему гомонящей за кустами детворы. — А они, глупые, не понимают, что любимая бабушка умирает и тянет из них силы. Они просто не взрослеют… не растут, как положено. Чахнут и вянут, не успев оставить потомства. Но самое страшное, что когда Гейлле всё же скончается… А это произойдёт скоро или очень скоро, — кагхни вздохнул. — Твой оборотень-альфа не сможет повернуть время вспять и вернуть нашему магу молодость… Она умрёт, а с ней покинем мир и мы все. Весь сад! — старичок взмахнул рукой, и я ещё раз восхитился огромной, ухоженной, цветуще-благоухающей красотой. Будет слишком жестоко, если всё это погибнет вместе со спятившей грымзой. — Поэтому я хочу, чтобы твоя альфа сняла привязку с молодых и детей.

Тай:

Маг, как и обещал, открыл дверь после заката. Видуха у него была… в землю краше закапывают. Но на этот раз у него имелся план. Была последовательность действий. Чёткая. Он смог внятно объяснить, почему нельзя сразу убивать древнюю магичку. К ней привязан целый сад оборотней. Звучало бредово, но я ему поверил. Учитель рассказывал про живые деревья и переживал, что они почти все исчезли — умерли или заснули. Про живые цветы он ничего не говорил, но раз есть деревья, почему не быть цветам? Или, например, оборотень-ягода. Смешно…

А траву хакатунэ я знал. Замечательное средство, если съел что-то не то. Пожевал, зажимая нос, потом тебя тенченя полтора повыворачивает наизнанку и всё. Как новенький. Мне даже стало жалко самку. Добровольно запихивать в себя хакатунэ можно лишь при выборе между жизнью и смертью. Хотя пахнет эта зеленюха так, что сразу сдохнуть хочется.

Но зато быстро найду…

Ромэй:

На закате лонгвест находился у ворот, взъерошенный и готовый перегрызть горло всем и сразу. Мне с большим трудом удалось его убедить потерпеть ещё сутки, пересказав всё, что я узнал. Потом я принялся экспериментировать с оградой и довольно быстро выяснил, что у неё есть несколько режимов работы, заметные только для находящихся в саду. Можно видеть всё происходящее, но не слышать. Можно слышать, но не видеть. А можно полностью игнорировать существование внешнего мира, заблокировав его.

Дождавшись, когда лохматый монстр скроется из виду, я выбрал режим «слышать, но не видеть» и устроился в кустах. Причём так, чтобы в случае опасности сразу выключить внешний звук и самому скрыться за деревьями. Честно говоря, я рассчитывал подремать какое-то время, но оборотень вернулся достаточно быстро. Услышав тройной тявк, я даже сначала решил, что он просто забыл название или ещё как-нибудь ступил, но нет — эта мохнатая скотина, правда, уже в образе человека, с хитрой мордой протянул мне букет явно той самой травы, которую просил старый кагхни. От неё ужасно воняло чем-то таким… плесневело-сладковато-тошнотным… Не знаю, как старик собирается уговорить девчонку выпить отвар на этой травке. А, главное, не очень понимаю, зачем делать отвар, если от одного запаха блевать тянет.

Татьяна:

Лето в этом году длинное, и компания у нас подобралась отличная. Который день гоняем по саду, купаемся в ручье… Веселимся и не надоедает!

А вечером бабушка укладывает меня спать, целует на ночь и даёт выпить вкусного чая, чтобы мне снились хорошие сны. Но сны всё равно приходят… не страшные, скорее странные. В них тревога, и я куда-то спешу, кого-то ищу… а потом не могу вспомнить, что мне снилось.

Стоит же выбежать утром в сад, ночные волнения забываются. Вот только… почему-то мне нельзя ходить туда, где растёт крыжовник и видны дощатые стены сарая. Не знаю, почему, но бабушка не разрешает, да и ребята каждый раз отвлекают меня, если я вдруг засматриваюсь в ту сторону.

Солнце здесь заходит очень поздно, так что когда мы садимся ужинать, ещё светло, как днём. Но ближе к вечеру мне всегда становится тревожно, а в голове начинают мелькать какие-то незнакомые картинки. Я, правда, не очень ориентируюсь по времени, но бабушка, которая часто выходит посмотреть, как мы тут развлекаемся, сразу хмурится и говорит, что уже скоро стемнеет, надо кушать и пить чай. Поэтому мы всей толпой рассаживаемся за столом на веранде и трапезничаем… Хотя иногда мне совсем не хочется есть, тем более бабушка кормит только кашей, фруктами, овощами и ягодами. Говорит, что мясо вредно… А потом мы пьём чай. Мне бабушка приносит всегда особенный, специально заваренный. После него меня почему-то сразу клонит в сон и голова мутная… Но бабуля утверждает, что я набегалась за день и устала. Наверное, она права. Я ещё ни разу не досидела до заката, засыпала чуть ли не на стуле, и бабушка уводила меня в спальню.

А сегодня, стоило бабуле уйти в дом, к нам вышел соседский дедушка. Он первый с нами поздоровался, и все ребята ему радостно ответили. Оказывается, они с ним знакомы, а я нет. У него такое странное имя — Кагхни.

Сосед сказал, что сегодня очень жарко, поэтому он хочет угостить нас холодным морсом. И протянул мне открытую фляжку.

Мне действительно очень хотелось пить, поэтому я взяла и глотнула… Кха! КХАРКХА! Что это… за… отрава?!

Ромэй:

Мне было велено дежурить у сарая, а старик двинулся ловить и отпаивать мою непутёвую кошку. Вернулся он с девчонкой на руках. Та слабо трепыхалась, но дедок упорно заливал в неё содержимое фляжки, приговаривая: «Пей, пей, у нас не так уж много времени.» Мне даже жалко эту дурочку стало: такая она была несчастная, бледная и мокрая — ведь сопротивлялась же трудам кагхни изо всех сил, и я её прекрасно понимал.

Когда всё, что было во фляге, очутилось или в девчонке, или на ней, старик поставил Таню на землю, придерживая её за плечи, и кивнул мне: «Отвернись!» Я сначала не понял, с чего бы вдруг, но тут моего оборотня ка-а-ак… Да уж, хорошее противоядие, ничего не скажешь! Я ожидал, что оно там внутри побродит и всё нейтрализует, а оно, оказывается, работает только с выводом наружу. То есть вот берёт всю отраву из организма, хотя, наверное, сам организм тоже прихватывает… и наружу выворачивает. Признаюсь, я краем глаза следил, с тихим ужасом и одновременно с каким-то странным интересом — точно там никаких органов не выплюнется? Просто, ну реально… никогда раньше такого не видел и видеть, если честно, больше не хотелось бы… да и увиденное предпочел бы развидеть… и расслышать… и, если уж на то пошло, и разнюхать тоже не помешало бы! Травка и до пребывания внутри девчонки пахла отвратительно, а уж после… Как там кагхни держался, в самом эпицентре, не понимаю.