Они смотрят друг другу в глаза, и у Волдеморта они глубокого винного цвета.

- Знаешь, что случится, если сейчас я убью Гарри Поттера? Ты не проживешь и суток, ничтожный осколок меня. Что случится, если он вернется в Хогвартс, а ты останешься здесь, в моих руках? Ты станешь сквибом. Жалким и беспомощным. Ты помнишь это чувство, Том Риддл? Быть беспомощным. Знаешь, как это?

Он молчит. Он хочет сказать. Он чувствует, что может сказать. Но он молчит.

- Ты поймешь, что все, к чему ты стремишься сейчас – бесполезное. Ты поймешь, что Гарри Поттер – один из сотен волшебников, ничем не отличающихся друг от друга. Ты поймешь, что все, чего ты – мы – хотел достичь – при достижении обращается в пыль. И ты поймешь уже сейчас, что тебя не ждет ничего здесь. Я не отдам тебе все, что я создал и разрушил, и я не позволю тебе жить вместо меня.

Холодный и размеренный голос успокаивает, и Том закрывает глаза. Спина ноет, потому что столешница жесткая, но он действительно чувствует себя лучше. Главным образом потому, что головокружение отступает.

Ему глубоко плевать, что говорит его копия. Они оба могут многое сказать друг другу, но в итоге мнение сохранят свое. Они никогда никого не слушали. И он, и лорд Волдеморт. И он, и Том Риддл.

- Мы сможем сотрудничать, если перестанем воспринимать друг друга как замену, - прерывает, возможно, вдохновенную речь Том. – Вопрос лишь в том, кто сделает это первым.

Теперь они молчат оба. И оба могут сказать.

Комментарий к Глава 44

ура-ура, почти конец

я так долго этого ждал

13 лет

в азкабане

========== Глава 44,5 ==========

Гарри не помнит многих вещей, и это потому, что Том не намерен оставлять ему даже микроскопическую часть себя. Гарри не помнит, как Том говорит со старым волшебником в его кабинете, не помнит напуганного Малфоя и благодарного Невилла, получившего свою лягушку в целости и сохранности, несмотря на то, что та упала с лестницы и ударилась головой как минимум семь раз. Гарри не помнит, как Том медленно шел по темным коридорам и всматривался в них, пытаясь найти призраки его детства. Страшного детства. Неприятного.

Оно никогда не было таким, каким воображал его Гарри. Он никогда не был популярен – если только у учителей и девушек – он был признан. И это произошло не на первых курсах, а много-много позже. Каждый коридор напоминал ему об этом. Если бы он спустился ниже и добрался до восточного выхода из школы, он обязательно бы разглядел среди камней темные пятна его собственной крови, даже если бы их давным-давно вымыла дождевая вода.

Гарри не помнит, как Том покидает Хогвартс, как задерживает взгляд на хижине Хагрида и долго смотрит на Запретный лес. Он не посещает василиска. Он знает, что его старый друг мертв.

Гарри не помнит, как волшебник подхватывает Буклю, подставляя руку, и не обращает внимания на сдавившие предплечье когти. У совы письмо для Гарри, и Том смотрит на него внимательно, запоминая почерк миссис Уизли, но не вскрывая конверт. Ему незачем знать, кто и что пишет Гарри. Гарри все равно принадлежит ему.

Гарри не помнит, как Том добирается до поместья Малфой – но тот и сам не помнит, как добирается. Он размышляет о чем-то далеком и неприятном, и ноги сами несут его на границу защищающего Хогвартс барьера.

Гарри никак не может помнить и то, что Том долго говорит с Нарциссой о чем-то отвлеченном – с бледной и испуганной Нарциссой – пока Люциус не возвращается домой, и не помнит, как Том говорит ему убедить Волдеморта прийти.

И Гарри совершенно точно не помнит, как Том говорит несколько слов, и как они перестают быть… одним человеком.

Зато Том помнит все это очень четко. И он обещает себе, что никогда больше хрупкий и отчаянно влюбленный мальчишка Гарри Поттер не будет подвергнут опасности по его вине. Потому что обычно сосуд, в котором находился крестраж, разрушался, как только его опустошали.

Комментарий к Глава 44,5

да, это должно было быть отдельно

я не уверена, что знаю, почему, но мне так показалось

========== Глава 45, и еще немного. ==========

Гарри видел, как Том улыбнулся. Холодно, криво и зло. И это было предпоследнее, что Гарри видел. Предпоследнее, потому что сейчас он смотрел в абсолютно белый потолок поместья Малфой, чувствуя, что завитки и барельефы медленно становятся с ним одним целым, создавая самый отвратительный симбиоз, и нет той силы, что может этому помешать. В следующую секунду он не видит их, но видит перед собой Тома, спокойного и грустного мальчика Тома, сидящего перед ним в одной ночной рубашке, и почему-то это вызывает у Гарри приступ животного гнева. Ему хватает мгновения, чтобы податься вперед и вцепиться пальцами в плечи мальчика, разрывая ворот рубашки, и у него ушло бы всего несколько секунд, чтобы избавиться от нее совершенно, но у него не выходит. Заклинание хлещет внезапно и грубо, и он задыхается, тщетно хватает ртом воздух и понимает, что видит перед собой пламя в камине, бьющееся о прутья, неистово ревущее, и пламя шепчет ему. Он слышит тихий, но величественный голос, и голос этот говорит не столько с ним самим, с его жалким и слабым телом, а с ним, с бурей внутри, с сумасшедшими ветрами, которые бьют в очки, когда он летит на квиддичном поле. Толпа ревет, толпа ненавидит его, толпа любит его, толпа хочет получить его полностью и без остатка, толпа хочет видеть его слезы и слышать его стоны, и толпа в мгновение сокращается до одного единственного человека. Этот человек не стар, но и не молод. У него дурацкие круглые очки и невозможные зеленые глаза. Он чем-то похож на него самого, но Гарри знает, маленький мальчик, стоящий перед зеркалом Еиналеж и с упоением пожирающий глазами своих мертвых и никогда не существовавших родственников, знает, что перед ним что-то более сильное, что-то древнее, как сама магия, что-то опасное. Он стоит перед этим человеком, а за спиной у него – плачущий ангел, и Гарри знает, что увидит знакомые фамилии, если повернется и прочитает их на могильных плитах. Он увидит аккуратный готический шрифт и на одном дыхании прочтет имена своих родителей. И свое собственное имя.

Он дышит рвано, и вокруг – темнота. Она не похожа на ночную темноту, она не похожа на темные мантии и темные души. Вокруг темнота, и она душит его, она давит, и она не рассеивается, даже когда он слышит тихий и настойчивый голос.

- Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил-В-Чулане-Под-Лестницей.

Голос везде, и голос пугает его и успокаивает. Он не знает, к кому голос обращается и обращается ли вообще, но он думает, что этот мальчик, Гарри Поттер, должно быть, очень несчастный мальчик. И он пытается дышать, даже когда Дадли снова бьет тяжелым мыском кроссовка в ребра, и когда они трещат резко и громко, когда они трещат и впиваются осколками в легкие, и когда он больше не может дышать, и когда он…

Когда он допивает сладкий, приторно сладкий и лживый, горячий шоколад, и когда видит перед собой лицо Дамблдора, старое и мудрое, доброе и безразличное, и когда поднимает палочку, готовясь произнести заклинание. Вокруг него кладбище, и могущественный маг, старый и мудрый, смеющийся и говорящий с ним, а не с ветрами. Заклинания взрезают сырой воздух, и он понимает, что он – Гарри Поттер, и сейчас он находится в месте, где умер Седрик и умер он сам.

- Гарри Поттер, испуганный мальчик, который хочет успокоиться.

Но успокоение не приходит, как и упокоение, как и что-либо, и он бежит, бежит по нескончаемо длинному атриуму, и он видит, как Беллатриса Блэк, милая, добрая Белла, скрывается в зеленых всполохах, и он не помнит, почему бежал и как здесь очутился, и что еще страшнее, он снова не помнит, кто он.

- Гарри Поттер… мальчик. Тебе стоит бояться меня, но не стоит избегать. Ты не сможешь убежать от самого себя, маленький Гарри, ты никогда этого не умел. Подойди, Гарри, позволь мне все исправить. Мы совершенно одинаковые, малыш Гарри, но мой учитель был гораздо лучше всех твоих.

Мир осыпается осколками, и перед Гарри, маленьким мальчиком Гарри, стоит Гарри. У него совершенно дурацкие очки и совершенно невозможные зеленые глаза. Гарри улыбается холодно, криво и зло, но лишь Гарри делает шаг, улыбка пропадает, и Гарри хочет прикоснуться к Гарри, позволить ему рассказать, что нужно делать, что нужно сделать, чтобы жить дальше.