Том сжимает зубы так сильно, что они скрипят. Конечно же, он может пользоваться заклинаниями морока. Но он не может перестать быть подростком. Сколько ему? Есть хотя бы лет шестнадцать? Потому что на вид – не больше десяти.

Он, определенно, ненавидит Волдеморта. Вот Том никогда бы не сделал ничего подобного. Он с большей радостью прикончил бы свою копию.

Выровнять дыхание и унять злость удалось только через час. Том знал это, потому что тщательно отсчитывал секунды, чтобы успокоиться. Обычно это помогало. Однажды Беллатриса ждала сорок минут и три секунды, чтобы остаться среди живых после своего грандиозного провала. Тогда он был многообещающим Темным лордом. Сейчас он был ребенком. Снова.

Том медленно растянул губы в улыбке. Она получилась хищной. Совсем не такой, как та, что украшала губы милого юноши Тома Риддла. Того Тома Риддла, который должен был стать как минимум Министром магии. Как максимум – мужем маггловской наследницы английского престола.

Том попытался это исправить. Улыбка стала надменной.

- Что ж, Гарри придется удовлетворяться этим, - медленно произнес Том, осмыслил произнесенное и выругался снова.

Определенно, удовлетворяться – не то слово, которое он должен был произносить в этом теле.

Он потратил еще какое-то время на то, чтобы прийти в себя, а потом взял с тумбочки кольцо Мраксов. Оно было пустым. И совершенно безопасным. Воскрешающий камень еще был внутри, и у Тома действительно ушло достаточно времени на то, чтобы уговорить Дамблдора с ним расстаться – в этом вопросе он действительно смог воспользоваться врожденным красноречием, а не угрозами – но Гарри незачем об этом знать. Для Гарри это кольцо должно было быть только кольцом. Пусть и спрятанным в золотистый шарик.

- Гарри Мракс… хуже, чем Гарри Поттер, но куда лучше, чем Гарри Слизерин. Он был прав. Однажды это должно было случиться.

Гарри Том собирался навестить позже, когда тот придет в себя. Хотелось бы, чтобы он мог хотя бы удивиться по-настоящему, а не вопить от ужаса где-то глубоко внутри. Он потерял энергии достаточно, чтобы вынужденное оцепенение было оправданным. Лучше так, чем порванные мышцы.

Гарри-Гарри-Гарри. Все еще мысли только об этом мальчишке.

Том положил кольцо в глубокий карман рубашки и распахнул дверь. За ней предсказуемо оказался Слизнорт, который в теории должен был следить за тем, чтобы с его «подопечным» не случилось чего-то непредвиденного. По виду старого зельевара казалось, что он скорее хочет вскрыть Тому горло ножом для писем, чем желает ему всего наилучшего. Он не собирался требовать от Слизнорта чего-то другого. Он вообще не собирался с ним контактировать.

Слизнорт непонимающе моргнул и уставился на закрытую дверь. Том прошел мимо, оставаясь незамеченным. Его магия все еще была жидкой и ускользающей. Но его умение играть с разумом других стало идеальным. Он чувствовал, что с легкостью может получить место Министра магии, заставив миллионы волшебников отдать свой голос за него.

Впрочем, Том также чувствовал, что он совершенно здоров.

Голова начала кружиться, как только он зашел за угол.

Том переложил папку с документами с одного края стола на другой. И снова. Люциус нервно следил за движениями темного мага, стараясь уловить момент, когда нужно будет бросаться на пол, чтобы избежать шального проклятия, еще до того, как он наступит. Пока что ничто не предвещало беды. Но обычно это и называлось «затишьем перед бурей».

- Ты был у мальчика, Люциус? – спрашивает мужчина медленно, будто смакуя слова.

- Да, милорд, - поспешно кивает Малфой. – Удалось избежать отмирания кожных покровов, главная опасность мино… - он резко замолкает, когда понимает, что говорит не о том мальчике.

Его больше не интересует Гарри Поттер. Совершенно нет. Прошло время, когда Гарри был светом надежды для всего магического сообщества – по крайней мере, английского – и когда его активности действительно стоило опасаться. Прошло время, когда за него нужно было бороться. И прошло то время, когда с ним нужно было считаться. Гарри Поттер… простой мальчик, потерявший родителей. Обычный маг, каких миллионы. Обычный подросток, которых чуть меньше, но которых тоже чудовищно много. Ему больше не нужен был Гарри Поттер.

- За ним наблюдает Гораций Слизнорт, милорд, - исправляется Люциус и слышит тихий смешок.

Гораций Слизнорт был презираем ими обоими. И он очень хорошо это знал.

- Считаешь, Гораций переживет эту ночь? – между делом интересуется маг, вновь касаясь документов.

Люциус что-то отвечает, но и сам не замечает, что именно. Он смотрит на резкие движения мужчины. Нервные. Испуганные. Обычно он никогда не касается чего-то так часто, но в минуты разочарования, гнева или недовольства пытается перевернуть все с ног на голову. Обычно – буквально.

- Что вы будете делать дальше, милорд? – осторожно спрашивает Люциус.

Волдеморт замирает на мгновение, но после вновь тянется к бумагам.

- Дальше?

- Что бы ни случилось со Слизнортом, он придет за вами. Том Риддл.

- Ты достаточно компетентен в этом вопросе, не так ли? – спрашивает лорд тихо, но так, что Люциус хочет провалиться под землю.

Ему не стоило даже называть мальчишку по имени. Ему не стоило выдавать заинтересованность. Ему не стоило намекать на то, что они могут друг другу противостоять. Люциус видел хмурого замкнутого мальчишку и как никто другой понимал, что он вовсе не так слаб, как хочет казаться. Волдеморт должен был понимать это как никто, но сейчас он только пышет гневом на любые упоминания о нем. Это неразумно. Теперь Том Риддл был совершенно свободен – пусть никто и не мог сказать, как именно себя может и должен вести крестраж – и нельзя было предполагать, что он послушает Гарри и будет улыбчивой маленькой куколкой.

- Когда Гарри попросит о подобном, он поймет, как неразумно открывать рот, не подумав сотню раз перед этим, - раздается голос из-за двери, и та медленно открывается.

Появляется сначала рука, после – совершенно бледное лицо, и только потом он заходит в комнату, взглядом отыскивая поверхность, пригодную для сидения. Бумаги летят на пол от одного его взгляда – Люциус уверен, что слышал тихое заклинание – и мальчишка в длинной белой рубашке садится на стол. Спиной к Темному лорду.

Люциус видит, как цепенеет темный маг. В его голове проносится странная мысль – «Он так сильно боится этого мальчика» - но тут же угасает, потому что Люциус помнит, что было сказано до того, как мальчишка зашел в кабинет. Люциус не хочет, чтобы его читали, как открытую книгу.

- Я могу делать это, но не оповещать, - говорит Том Риддл.

Люциус чувствует острую потребность убраться из кабинета и никогда в него не возвращаться. Лорд Волдеморт встает. Том… продолжает оставаться на месте.

- Ты жив и разумен, - говорит Темный лорд.

- Не в меньше степени, чем ты, - отвечает мальчик, не смотря на него.

У Тома все еще кружится голова, и чувствует он себя отвратительно, но стол – единственная горизонтальная поверхность в этом месте. Он уверен, что здесь были кресла – он видел глазами Гарри, когда тот находился в кабинете – но теперь их не было, и это было неприятно. На столе было неудобно. Он чувствовал, что вот-вот упадет.

- Что ты наме…

- Люциус, займись более важными делами, - прерывает его Том, и Малфой благодарно склоняется и выходит за дверь за ничтожные несколько секунд. – Если ты намерен высокопарно прощупывать почву, это будет неудобно для нас обоих. Ты боишься меня, и теперь действительно есть причины на это…

- Боюсь? – спрашивает лорд Волдеморт, и Том понимает, что мир резко становится другим.

Еще секунду назад он смотрел на стену, теперь же перед глазами был потолок и совершенно бесстрастное лицо лорда Волдеморта. Его лицо. Маг сжимает чужие плечи легко, но чрезвычайно крепко, и Том понимает, что не может двинуться.

- Это тебе стоит бояться меня, - говорит Волдеморт, и сейчас он действительно тот, кем зовется. – Кто ты теперь, Том Риддл? Сынок маггла и нищенки? Любовник полукровки? Кто ты теперь?