— Арагог не планирует умереть? — задумчиво спросил Том однажды вечером, когда гостиная Гриффиндора опустела, и они остались вдвоем.

Гарри пожал плечами, продолжая подбрасывать в камин тонкие веточки, мгновенно вспыхивающие. Арагог был странной зверушкой. На втором курсе он перепугал учеников Хогвартса, когда начал приносить Хагриду «подношения» в виде полуубитых оленей и кроликов. Так продолжалось до того момента, как лесник нашел ему самочку, и это заставило всех — особенно профессоров — еще несколько месяцев соревноваться в остроумии и придумывать шутки по этому поводу. Гарри их не придумывал, потому что они с Хагридом были друзьями. Гарри их коллекционировал.

— Если тебе хочется продать его хитин, то просто скажи, что тебе нужно, подуйся пару дней и прими от меня, — предложил Поттер.

Том не удержался и запустил в него пером. Гарри возмущенно вскрикнул, вытирая чернила — размазывая их — со щеки.

— Невыносимый мальчишка, — шикнул он, поднимаясь и на ходу стирая чернила очищающими чарами. — Зачем тебе паук?

Том подался назад, когда Гарри подошел совсем близко, и он воспользовался этим, устраиваясь у слизеринца под боком.

— Кто-то может встать посреди ночи и… — начал Риддл, но Гарри нетерпеливо прервал его.

— И не увидеть ничего нового.

— Ладно, — пожал плечами мальчишка. — Но ты не услышишь ничего особенного. Я просто обещал разнообразить рацион нашему общему… знакомому.

«Общему», довольно повторил про себя Гарри. За это время у них с Томом появилось много общего. Общие книги, общие рубашки — правда, это работало только в одну сторону — общая кровать и даже общие друзья — если Беллу можно было назвать таковой. Хотелось думать, что чем старше этот ребенок будет становиться, тем больше общего будет. Гарри, разумеется, не собирался ограничивать его в общении, но и не знал, как поведет себя, если у Риддла внезапно найдется новое увлечение. Уже сейчас он мог выбирать из половины Хогвартса, а как только ему исполнится семнадцать…

— У тебя ревность в глазах написана, — заметил Том, устраивая книгу на коленях. — И, как всегда, беспричинная.

— Вовсе нет, — возразил Гарри.

— Не буду спорить, — отрезал Риддл.

Подобные разговоры его раздражали. Он постоянно забывал, что общается с подростком с гормональными взрывами.

— Ну разумеется, это то же самое, что спорить с самим собой, — ехидно отозвался Гарри, и пальцы Тома дрогнули, разорвав страницу.

— Что?

Гарри недоуменно посмотрел на него. Мальчишка внезапно побледнел, и Гарри не думал, что у этого были причины.

— Что? — переспросил он. — Что-то не так с «вовсе нет»? Я не серьезно, расслабься.

— Вовсе нет, — медленно повторил Том, следя за Гарри пронзительным холодным взглядом.

Тот с большим сомнением посмотрел на слизеринца в ответ.

— Если бы… — Том сменил положение, перенося вес с одной ноги на другую. — Если бы я сказал, что хочу, чтобы наши отношения стали официальными, ты был бы… не против?

Гарри поежился. Вид Риддла шел вразрез совершенно с каждым словом, которое он произносил. Перед ним снова была бомба замедленного действия. И Гарри не знал, как близко спусковой механизм.

— Конечно, не… — осторожно начал он, но мальчишка мгновенно прервал его.

— Если бы мы были помолвлены. По-настоящему. Ты бы хотел?

— Ты понимаешь, что если ты говоришь таким тоном, мне хочется сказать «нет»?! — раздраженно уточнил Гарри. — Даже если ты говоришь те вещи, от которых я в восторге. Какого Мерлина ты пытаешься меня запугать, Том Марволо Риддл?

На несколько минут воцарилась тишина. Это были не те фигуральные минуты, которые проходят так же быстро, как быстро передвигаются лапки паука, когда он бежит прочь из Хогвартса. Это были длинные минуты, вязкие, как мед. По истечении их Гарри почувствовал, что у него сводит плечи и ноги — все это время они с Томом сидели, как две туго натянутые струны.

— Мне жаль, — тихо ответил Том. — Мне… показалось.

Он резко встал, оставляя книгу на диване, и на секунду замер, выбирая из двери в комнату Гарри и двери, за которой скрывался выход из гриффиндорской гостиной. После он выбрал второе. Гарри непонимающе смотрел ему вслед некоторое время. А потом зарылся ладонью в волосы, разминая напряженные пальцы. Это было странно. И это… пугало.

Тому всего лишь двенадцать. Он еще слишком мал, чтобы становиться Волдемортом. Том вообще не Волдеморт. Волдеморт всего лишь…

Гарри поморщился от боли в голове. Он понятия не имел, кто такой Волдеморт. И не хотел это выяснять.

Альбус Дамблдор совсем не удивился, когда дверь в его кабинет открылась. Дверь часто открывалась по ночам. Иногда виновником был обычный ветер, иногда — встревоженная Минерва, в особо редких случаях — непонятно откуда взявшиеся авроры.

В гениальном второкурснике-слизеринце тоже не было ничего особенного. Поэтому как только Том захлопнул дверь у себя за спиной, директор подтолкнул тарелку с зефиром ближе к краю. Всегда наступает тот момент, когда студентам нужно поговорить со своим понимающим и мудрым директором. Разумеется, это не значит, что директор всегда им рад.

Обычно Альбус строго взирал на вошедшего из-под своих очков, и обычно этого хватало, чтобы посетитель задумывался, а действительно ли он хочет его посетить. Но с Томом Риддлом этот трюк не работал. С Томом Риддлом, как давно выяснил Дамблдор, ничего не работало.

— Я считаю, что вы старый дурак! — заявил Том с порога.

Альбус удивленно посмотрел на него. Разумеется, Том имел право считать так. Но едва ли Том был тем, кто произнес бы это вслух без особой нужды. И Альбус решил, что может ответить ему подобным выпадом.

— Я считаю, что ты старик, который держит мальчишку из приюта в подвале и использует частицы его тела для оборотного зелья, — сказал Альбус, приглашающе указывая на кресло.

Том сел в кресло, не помедлив ни секунды, и взмахнул рукой, создавая чашку горячего — скорее всего, забирая ее из кухни, потому что иначе ему пришлось бы нарушить законы трансфигурации — из ничего.

— Я считаю, что между нами только что создалась приятельская связь, и я могу попросить вашего совета. В конце концов, вам, похоже, достался весь ум и хладнокровность.

— Достался, молодой человек? — уточнил Дамблдор, внимательно смотря на слизеринца.

— Достался, — повторил Том. — Что вы знаете о Эйгене Блейлере?

Комментарий к Глава 32

Итак, признавайтесь, кто отгадал ребус с “олушей, поденкой, кабаном и венумоидом” из прошлой главы?

========== Глава 32,5 ==========

— Должно быть, я знаю о нем гораздо меньше, чем ты? — отозвался Дамблдор после некоторых раздумий.

— Должно быть, — кивнул Том. — Когда мой психиатр ставил мне диагнозы, он всегда ссылался на него. Это были самые разнообразные диагнозы. Шизофрения, психозы, мания преследования. Суть в том, что он ставил их в расчете на то, что я недостаточно контролирую свое тело и какие-никакие признаки этих состояний у меня должны проявляться неосознанно. Они проявлялись. Но проблема была в том, что я действительно хорошо контролировал свои жесты, взгляды, улыбки. Каждое мимолетное касание, каждый вроде как испуганный и мимолетный взгляд через плечо были искусственными.

Это было забавно. Я не хотел дурить его. Это я мог сделать гораздо быстрее и удачнее. Но мне было приятно осознавать, что я настолько силен в притворстве. Разумеется, плюсы были еще и в том, что так я оттачивал свое мастерство. Разозлись, грустно посмотри, скажи то, что выдаст в тебе неуверенность — и вот ты уже кажешься живым человеком, а не хрустальным идолом.

Но сейчас у меня проблема иного плана. С Гарри Поттером нужно быть другим. С ним нужно не притворяться. С другой стороны, не притворяясь, я сломаю его. Не смогу вырастить его тем, кто мне нужен.

И дело в вас, старик! Вы вырастили его несчастным брошенным ребенком! Он был даже не глиной, он был сырым песком.

Понимаете, мне плевать на людей. Я не вижу в них родственных душ. Но я вижу в них тех, кто увидит что-то подобное во мне. И после — жестами ли, искренностью, игрой на юношеских гормонах — я добиваюсь их.