— Мы просто играли в снежки, — оборвал его Том, закатывая глаза; принцип Гарри Поттера — чем невероятнее, тем быстрее поверят — его совершенно не устраивал.
— Тс! — шикнул на него Поттер. — Моя правда раз в сто твоей правдивей.
— А твой объективный взгляд, на мой взгляд, эталон невежества и примитива*, — отозвался Том, пожимая плечами.
Они упрямо посмотрели друг на друга, а потом Гарри смиренно вздохнул и отправился к креслу.
— Чаю? — добродушно улыбаясь, предложил Дамблдор, который будто бы и не слышал их перепалку.
— Горячий шоколад, — в который раз ответил Гарри и получил свою заслуженную чашку. — Вы хотите отругать меня или его? Потому что в последнее время вместе мы ничего не делали.
— О да, я заметил, — подал голос Джеймс, и Гарри подавился шоколадом, разливая его на колени.
От ожогов их спасти не удалось, но боль приуменьшило охлаждающее заклятие, наложенное Люциусом, который тоже по какому-то чудовищному стечению обстоятельств оказался в кабинете директора. Гарри огляделся, замечая и Снейпа, находящегося в самом углу — подальше от Джеймса, и мадам Помфри и даже какого-то странного мужчину со шрамом во все лицо и стеклянной игрушкой вместо глаза. Определенно, было что-то странное в подобном сборище. Едва ли такое бывает, когда шестикурсника хотят отчитать.
— Вы здесь совершенно по другому поводу, — отозвался Дамблдор. — Хотя, разумеется, я не буду лишать себя удовольствия вызвать вас еще раз, чтобы рассказать о правилах обращения с вазами в холле и обозначить важность продумывания лжи до момента ее произнесения. Но это все гораздо позже, мои мальчики, — директор сцепил пальцы в замок, незаметно кивая на человека со шрамом. — Аластор Грюм, исключительно талантливый и известный…
— Настолько известный, что я впервые его вижу, — снова буркнул Джеймс, который сейчас мог бы заниматься ленивым перебиранием бумажек на пару с Итаном, а получил вызов в школу сына, как какой-то нерадивый родитель, который не справляется с воспитанием.
— Спокойнее, мой мальчик, — примирительно кивнул ему Альбус. — Я тоже был весьма удивлен появлению Аластора, пока он не напомнил мне о нашей доброй дружбе. Старость не идет нашей памяти на пользу… — взгляд директора цепко скользнул по Тому, который остановился у кресла, но быстро одумался и вернулся к Гарри. — Итак, Аластор Грюм считает, что вы сможете помочь ему разобраться в том, что происходит в школе.
— Что именно происходит в школе, сэр? — уточнил Том, который не имел привычки сидеть в шкафах и подслушивать чужие разговоры.
— На Диггори было совершено нападение! — грубым отрывистым голосом гаркнул до этого отмалчивающийся Грюм.
— О, Аластор, зачем же ты… не думаю, что имело место умышленное нападение, — произнес Дамблдор добродушно, но достаточно жестко. — Произошел несчастный случай.
— Мальчишка окаменел, — отрезал аврор, вышагивая по кабинету.
Сам он не казался опасным, даже несмотря на грубый голос, но его стеклянный глаз крутился совершенно бесконтрольно, то и дело застывая и всматриваясь то в Гарри, то в Тома, то в живые портреты на стенах, отчего их обитатели спешили прыгнуть за раму. Том совершенно спокойно смотрел на этот глаз в ответ, но Гарри на всякий случай сжал его локоть, чтобы мальчишка особо не волновался. Потому что сам Гарри отчего-то волновался.
— Как с этим связаны мы? — уточнил Поттер, несмотря на то, что прекрасно знал, что его считают главным знатоком всего, что происходит в замке; вот только Тома тогда бы не вызвали вместе с ним.
— Возможно, вы видели что-то… ночью, — подал голос Снейп, особенно выделяя время суток.
Гарри жутко посмотрел на него, намекая, что если профессор сейчас расскажет о его ночных прогулках по Хогвартсу при Джеймсе и Люциусе — это не слишком хорошо отразится на его душевном равновесии и баллах Гриффиндора.
— Возможно, я мог выйти за стаканом молока на ночь, но что здесь делает Том, в таком случае? Он в это время читает свои книжки в постели, — пожал плечами гриффиндорец. — Я всю ночь провел в гриффиндорской гостиной — писал эссе, а о Седрике узнал только днем.
— Тогда где ты нашел столько грязи, парень? — резко спросил Грюм, жутко вращая стеклянным глазом. — Выглядишь так, будто всю ночь шлялся по подземельям. И Риддл… вместе с тобой.
Гарри заметил, что на фамилии Тома Грюм запнулся. Его глаз будто остановился на секунду, грозно всматриваясь в слизеринца, а потом продолжил свой путь без определенной траектории.
Да, они действительно выглядели неважно. Чистящие заклинания справились с самыми ужасными пятнами — от крови гигантского змея — но Поттер слишком устал, чтобы применять чистящее до того момента, как они не станут совершенно прилично выглядящими. И не особо хотел. Каждая испорченная мантия Тома — теперь Гарри знал, что рвет он их как раз благодаря посиделкам под школой — была прекрасным поводом для нового подарка, и лицо Тома в момент их получения все еще было лучшим, что Поттер видел в своей жизни. Только у Тома получалось органично сплетать гнев и благодарность.
— Мы упали в Озеро.
— Мы играли в снежки.
Грюм посмотрел на них не столько недоверчиво, сколько говоря: «Я знаю, что ты лжешь. Я знаю, что мои мысли на твой счет совершенно верные».
— Довольно, — внезапно выступил вперед Люциус, положив руку Гарри на плечо. — Едва ли у учеников была возможность овладеть темномагическим проклятием. Разумеется, едва ли она была у мистера Риддла. И едва ли мистеру Поттеру хватило бы наглости ею воспользоваться.
— Эй! — обиженно шикнул на него Гарри, но Люциус сжал его плечо сильнее, и гриффиндорец согнулся, ойкая.
— Не хватило бы, — мило улыбнулся Люциус, игнорируя жуткий взгляд Аластора и Джеймса.
— Разумеется, Гарри добрый мальчик, — заключил Дамблдор, выкладывая разноцветные камушки ровной линией. — Вы можете идти, молодые люди. Сегодня — в разные спальни. Ваши деканы должны прочитать вам лек… посоветовать вам вести себя осторожнее в темных коридорах и на узких лестницах. Мы не уверены, что мистер Диггори будет единственной жертвой.
«Будет?» успел подумать Гарри до того, как Люциус подтолкнул его к двери, следом за Томом.
— В разные спальни? — уточнил Джеймс таким тоном, что у Гарри после не возникало совершенно никаких мыслей о чем-то помимо своей безопасности.
Пусть Джеймс уже и смирился с отсутствием внуков и тем, что Том спит в его кровати в доме Поттеров, потому что в доме Поттеров что только не водится, но новость о том, что это продолжается и в стенах школы, давала ему основания на серьезный разговор с сыном. Сын собирался избегать этого разговора так долго, как только возможно, поэтому ретировался так быстро, как мог, обосновавшись до вечера в хижине Хагрида — поедая твердые как камень кексы Хагрида и тщетно уговаривая Тома менее активно расспрашивать профессора УЗМС об акромантулах.
В этот день они действительно не попали под горячий душ, остановившись в ванной старост.
Том едва ли любил ее — как вообще не любил воду и все, что с ней было связано — но ванная была большой, светлой и теплой. Ванная на целую комнату. Слизеринец чувствовал себя героем глупой мелодрамы*. Особо глупой и особо комедийной. И гиперболизировано-потрясающий Гарри Поттер в сюжет вполне вписывался, особенно если учитывать его навязчивое желание прикасаться к волосам Тома и вообще прикасаться.
— Колено, — многозначительно произнес Поттер, и Тому пришлось подчиниться, вытаскивая ногу из воды и демонстрируя гриффиндорцу колено.
Кожа была предсказуемо содрана и уже покрыта темной кровяной коркой — Том никак не мог научиться приземляться таким образом, чтобы не упасть, и приходилось выбирать, чем пожертвовать — коленями или ладонями. Как показала практика, первая жертва была менее болезненна и менее заметна.
И если раньше Гарри только подозрительно косился на него, понятия не имея, как мальчишка получает эти ссадины, то теперь он с совершенно невозмутимым видом — и даже не обратив внимания на возмущенный вскрик Тома — подковырнул корку, сдирая ее, и промыл ссадины ледяной водой, игнорируя недовольное шипение и брызги.
