— Ты можешь мне помочь? — спросил Риддл, внимательно глядя на Гарри, и тот мгновенно придумал сотню различных разветвлений того, что произойдет дальше; но произошло самое банальное, он спросил: « В чем именно?»
— Я много думал… о своей семье, — пояснил Том, принимая этот ответ за «да». — И о том, что могу говорить со змеями. И о том, что Салазар Слизерин мог это делать.
«Не думает же он…», подумал Гарри, но не успел развить мысль, потому что думал Том явно быстрее.
— Мой отец оказался магглом, значит, моя мать была волшебницей.
— Не обяза…
— Я умею говорить со змеями, это могут делать магглорожденные? — упрямо поджал губы Том, и Гарри пришлось согласиться; парселтанг действительно многое менял. — Я мало знаю о матери. Миссис Коул сказала, что перед смертью она успела назвать меня в честь отца — каким бы необдуманным не был ее выбор — и деда. У отца узнавать о ней бесполезно — и видеть я его не собираюсь до того, как смогу найти чистый способ убить его или же начну контролировать это желание — но дед…
Пока Том говорил — сначала упрямо, потом равнодушно и после сбившись на более быстрый темп, выдающий волнение — Гарри внимательно рассматривал его, старательно игнорируя неловкие вставки про убийство отца, призванные обратить в шутку то, что шуткой вовсе не было. Том Марволо Риддл был похож на его незнакомого ночного спутника. Лорд Волдеморт был образцовым учеником, но отвратительным человеком и сыном тоже. В шестнадцать выпустил василиска, позволил умереть беззащитной девочке, убил своего отца и дядю - или же не убивал дядю, это Гарри еще предстояло выяснить. Он рассказал об этом чуть позже, чем те же события начали вихриться вокруг Тома — разве что за исключением василиска — и это ненавязчиво, но все же громко и однозначно говорило Поттеру о том, что он прекрасно понимает, на что способен Том или на что он будет способен. И едва ли Том сможет убедить его в обратном, даже если очень захочет.
Но поощрять ли это — другой вопрос.
— Том, — прервал рассуждения мальчишки Гарри. — Марволо Мракс. Чистокровный маг, умерший лет шестьдесят назад. Морфин и Меропа — его дети. Морфин убит в сороковых, Меропа умерла в двадцатых. Последние ближайшие наследники Слизерина. Змееусты. Все рожденные и умершие слишком рано, чтобы быть твоей родней.
«Как и маггл Том Риддл», хотел добавить Гарри, но проглотил эти слова, чтобы взгляд Тома не изменился с удивленного на холодный и злой. «Это странно. Я знаю, что он изменится. Знаю, что в один момент станет колючим и недоверчивым, и ни я, ни Том не сможем воспринимать друг друга, как раньше. Мы оба знаем что-то. Я — из-за Волдеморта, он… возможно, он тоже видит подобные сны. И пока он не говорит мне об этом, я тоже не должен. По крайней мере, пока не пойму, что происходит».
Комментарий к Глава 24
К несчастью, мой запал сейчас рухнул в бездну, забыв захватить парашют, так что я не уверена, что следующая прода будет скоро.
Спасибо, что вы со мной.
(Вы уже заметили, что детектив тут действительно есть?)
========== Глава 24,5 ==========
К большой удаче Гарри, выяснять, что происходит, у него получалось лучше, чем у других. Сказывались годы практики, а так же разносторонние знакомства — с аврором, который присутствовал на расследовании всех этих событий, с главой древней магической семьи, который разбирается в наследниках Слизерина, какого бы сомнительного достатка они не имели, и с самим собой, который умудряется найти выход из совершенно любой ситуации, не прилагая к этому особых усилий.
Впрочем, усилия все-таки пришлось приложить.
Побывать в Литтл-Хэнглтон не удалось. Большей частью потому, что Джеймс поразительно халатно отнесся к ситуации, пожав плечами и заявив, что у такого богатого семейства, как Риддлы, не могло не объявиться наследников, которые заняли дом. И то, что какой-то мужчина похож на Тома — и, по-видимому, знает его мать — тоже не причина для того, чтобы вести их на допрос. В конце концов, это личное дело каждого — с кем спать и брать ли на себя ответственность после рождения ребенка. И это совершенно никоим образом не говорит о том, что Риддл-младший перескочил во времени на сорок лет.
«Время так не работает, Гарри», — пожал плечами Джеймс, не собираясь потакать тараканам в голове сына, которые настойчиво искали отвлеченное занятие, пока рядом с ними беззащитно спал одиннадцатилетка.
Тогда Гарри пришлось оставить эту идею в покое — на себе он еще никогда не испытывал прыжки во времени, несмотря на то, что маховик был весьма интересной штукой, поэтому верил в них тоже не особо — и поискать следующую.
Следующая — затерянное поколение Риддлов и Мраксов. Или ложь Волдеморта. Какова вероятность того, что одного Морфина не убили, а второго — его сына, возможно — именно убили? Кто, как, зачем — вопросы второстепенные, выяснить бы, что он существовал и когда он существовал.
Думать об этом на каникулах у Поттера катастрофически не было времени.
Несмотря на то, что Том Риддл был похож на бомбу замедленного действия, он был весьма активной и любопытной бомбой. Если раньше вся его активность сводилась к разговорам, то теперь — возможно, не после аврората или посещения Литтл-Хэнглтон, а после того — Мерлин его — поцелуя, который все еще расплавленным свинцом ощущался на губах Поттера — Том Риддл стал более отзывчивым ребенком. Гарри даже удалось устроить с ним битву подушками, несмотря на то, что в Хогвартсе, когда Гарри занимался тем же с Роном, ему спину прожигал осуждающий взгляд Тома, просто вопивший о том, что Поттеру уже шестнадцать и он не имеет права заниматься такими глупостями. Теперь же таких взглядов не было, и Поттер чувствовал себя гораздо лучше. Когда забывал о том, что таймер тикает и все рискует взорваться в любой момент.
Это было странное чувство. В общем и целом — безосновательное, но упрямо не оставлявшее Гарри до самого возвращения в Хогвартс. После — тоже.
Но в стенах школы у него было гораздо больше времени и возможностей. Некоторые из них предоставляли уроки — рисовать временные цепочки на лекциях ЗОТИ было гораздо легче, чем в библиотеке, где в любой момент может появиться Том, выхватывая цепким взглядом каждую линию.
1. Марволо Мракс (1920-е) — Меропа и Морфин (1920-е — 1940-е) — Том Риддл (1940-е) –??? — родители Тома Риддла (пр. 1950-е) — Том Риддл (1975-е) — Том Риддл (1990-е)
2. Марволо Мракс (1920-е) — Меропа (1920-е) — лорд Волдеморт (1940-е — жив) — Том Риддл (1940-е) — Морфин (1990-е)
3. Марволо Мракс (1920-е) — Том Риддл (1940-е) — родители Тома Риддла (1910-1920) — 1940-е) — Морфин Мракс (1940-е)
Единственной константой был Марволо Мракс, имя которого носили и лорд Волдеморт и Том. Единственной совершенно точно мертвой константой.
Гарри подумал, что быть детективом у него не получается.
========== Глава 25 ==========
Гарри как чувствовал, что несколько недель спокойствия — не заслуженный отдых, а затишье перед бурей. Если бы про него писали книгу, именно эта глава называлась бы «Начало конца».
Конечно, так Гарри думал только первые пару минут.
День начался совершенно обычно — Поттер решил, что имеет право на альтернативную систему обучения, и заперся в шкафу в учительской, в который никто не заглядывал и в лучшие времена, а сейчас, когда в шкафу завелось не меньше шести — по слухам — боггартов, профессора предпочитали не мешать им размножаться и развивать собственную инфраструктуру. Гриффиндорец боггартов не нашел, но не исключал, что они успели наслушаться о его талантах разрушения всего и вся и теперь предпочитали уступать ему свое место. Первые часы Гарри просто спал, уставший от бесконечных посягательств Волдеморта на его сон и душевное спокойствие. Каким-то чудесным образом лорд различал быстрый сон на парах и в библиотеке и игнорировал его, ночью же приходя, нагло выпячивая свое великолепие и хладнокровие, и мешая Поттеру нормально спать. И все это с учетом того, что в это время рядом с ним — чаще всего — спал Том, и так однозначно влияющий на организм. После сна, который прервался только потому, что Люциус с диким грохотом уронил стопку учебников и с не менее громкой руганью их собрал — Гарри пообещал себе напомнить ему, что он все-таки аристократ, которому выражаться несколько непристойно. После время в шкафу потянулось в разы медленнее, и Гарри развлекался только рассказами про самого себя же, которыми профессора делились друг с другом, считая долгом бурно высказать свое недовольство безалаберным и безответственным ребенком, пропустившим их лекции.
