Женщина прошла мимо спальни, в которой устроился Люциус. Оттуда не доносилось ни звука — гость Гарри сбежал в укрытие, как только перестал контролировать свою речь и начал бормотать что-то бессвязное, и сейчас, должно быть, уже крепко спал. Пить он совершенно не умел, особенно огневиски. Видимо, отсутствие репортеров и Риты Скитер — особенно Риты Скитер — не слишком благоприятно повлияло на его сознательность. На приемах в своем мэноре Люциус едва ли позволял себе выпить бокал красного вина.
Гостевые закончились, и Лили остановилась около двери сына. Она задумчиво погладила алые буквы, чувствуя смутное сожаление, но не понимая, почему. Праздник удался, и Гарри казался счастливым. И сама Лили получила удовольствие, обсудив с Северусом, с которым не удавалось поговорить уже два месяца, несколько не касающихся зельеварения вещей. Она даже могла сейчас продолжить диалог с ним, если бы спустилась в гостиную — Северус не отправился вместе с Джеймсом и наспех собранной компанией из остальных гостей в бар, чтобы не разгромить дом. Лили была счастлива. У нее была крепкая любящая семья, заботливый муж, прекрасный сын, прекрасные друзья сына и мужа и ее друзья. У нее была работа на дому, которая приносила ей не сравнимое ни с чем удовлетворение. Все было прекрасно.
Женщина снова потянулась к забавной алой надписи, которую Гарри написал в память об их походе в маггловский зоопарк, и пламя свечи колыхнулось, на секунду осветив ее руку. Лили вздрогнула. Та показалась ей истонченной, усталой и мертвенно бледной. Такой же, как у сестры Петуньи, стиравшей и готовившей целыми днями для своих боровов. Такой же, как у ее умершей несколько лет назад матери.
Женщина резко вздохнула, втягивая воздух крыльями носа, и сжала руку в кулак.
А после постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, распахнула ее.
— Гарри? — позвала женщина, вглядываясь в темноту.
Гарри в комнате не было, сразу поняла она. Когда Гарри спал, звезды мягко мерцали в темноте. Несмотря на то, что ее сын не любил множество милых вещей, что любила она сама, в небольших слабостях он себе не отказывал.
— И где же? — поджала губы она, прекрасно помня, что внизу ни его, ни его друга не было. — Нужно было проверить комнату Беллы, — сказала она себе, и собралась уже вернуться к гостевой, но услышала тихий стук двери.
Тихий и крадущийся.
— Я чертовски замерз, — через минуту раздался шепот на лестнице. — Так и знал, что не стоило доверять согревающим чарам. Надел бы шапку, хоть и выглядел бы по-дурацки, но не чувствовал бы себя снеговиком!
— Рада, что ты это понимаешь, — громко отозвалась Лили, узнав голос сына еще на первых произнесенных буквах.
Шаги на лестнице на мгновение стихли, а потом Гарри выругался себе под нос.
— Отвратительный пример подаешь ребенку. Том с тобой? — строго уточнила Лили, подходя к лестнице и освещая ее пламенем свечи.
Том оказался с ним, такой же красный и дрожащий. Их стоило бы отправить в ванную сейчас же, а потом на кухню — за молоком с медом, но Лили прекрасно знала, что Гарри знает, что нужно делать в таких ситуациях. И гордилась тем, что могла не проявлять излишнюю материнскую заботу, потому что ее сын вырос самостоятельным.
— Мы сходили на прогулку, — попробовал оправдаться Гарри, пряча что-то за спину.
Еще что-то висело у ребенка на плечах, и Лили узнала в этом чем-то коньки. Самые обычные коньки. Выходило, что у Гарри было два варианта — забраться посреди ночи в лес или же потащить ребенка еще дальше — в маггловскую деревню в миле от их дома. Она не могла решить, что хуже, поэтому только строго смерила сына взглядом и отошла в сторону.
— Если заболеете — бодроперцового зелья не получите, — заключила женщина и кивнула на комнату. — Пошевеливайтесь, все, кто мог, уже легли спать и хотят тишины.
Гарри счастливо улыбнулся и ловко взбежал наверх, поцеловав Лили в щеку — та вздрогнула, потому что Гарри был действительно холодным. Том поднялся медленнее, но виновато взглянул на женщину, и та ободряюще потрепала его по волосам.
— И не сидите до утра, — напоследок посоветовала Лили, и проводила мальчиков взглядами.
Гарри завел Тома в комнату, бережно положив руку ему на спину, и Лили почувствовала, что в сердце странно кольнуло. Почему-то эта сцена навевала грусть, точно так же, как алые буквы. «Что же это… наверное, мне самой стоит пойти спать», подумала женщина, спустившись на одну ступеньку вниз. Ей не хотелось спускаться ниже — в гостиную или в свою спальню — потому что тогда она потеряет из виду дверь в комнату сына, и это будет значить что-то важное и очень грустное…
Лили смахнула со щеки одинокую слезу и решительно пошла вниз. Эта ночь вытянула из нее слишком много сил. Следовало восполнить их — не особо важно, хорошим сном или хорошей беседой.
Гарри с трудом стянул с себя свитер — пальцы практически не слушались и при каждом движении отдавали неприятным зудом — и с сожалением посмотрел на пряжку ремня. Предстояло снять еще и штаны, чтобы забраться в ванную — восхитительно теплую и пахнущую медом — и это казалось непосильной задачей. Сейчас он буквально ненавидел себя за то, что не перепроверил согревающие чары. Должно быть, они ослабли в тот момент, когда Поттер заклинанием укрепил лед, а после Гарри было совершенно не до того, чтобы замечать холод. Сначала восхитительные конь-ки, после — просто потрясающий Том. Мысли скользнули на слизеринца, на его теплые губы, и Гарри поспешно тряхнул головой, усиленно стыдя себя за слабохарактерность. Он совершенно точно не должен был делать ничего подобного. Не вообще, но не сейчас. Хотя бы через два года. Объятия — одно, поцелуи — совершенно другое.
Если укусить Рона, то он просто смирится и пойдет к мадам Помфри, а если он забудется и попробует укусить Тома, то вполне может его покалечить.
«Почему я думаю про укусы?», мрачно уточнил у себя Гарри и попытался справиться с пряжкой ремня.
Из ванной он выбрался через полчаса, вернув чувствительность конечностям. Том обнаружился в ворохе из одеял — уже не такой красный, но с мокрыми волосами и влажно поблескивающими в свете мерцающих звезд глазами. Гарри велел ему воспользоваться ванной в его комнате, в то время как сам Поттер пытается не разбудить мирно спящих Люпина и Блэка.
— Итак, твоя одежда…? — уточнил очень важную вещь Гарри, и Том высунул из одеяла руку в белом рукаве.
— Твоя мама заходила и сказала, что моя пижама ей не нравится, и дала мне твою рубашку. У вас это семейное?
— Потребность тебя раздевать и переодевать во что-то более подходящее? Да, скорее всего так и есть, — согласился гриффиндорец, занимая место рядом с Томом и отбирая одно одеяло себе. — Хочешь чего-нибудь горячего?
— Мне уже не холодно, да и Нагини… — из одеял показалась и голова змеи, заинтересованной пробовавшей языком воздух и пытаясь понять, что это сейчас пахнет убойной дозой искусственно созданного меда.
— Может и мне завести змею? — задумчиво протянул Поттер. — Не такую мелкую, конечно. Белла хочет дракона, а я был бы не против василиска…
Том не удержался от не читаемого взгляда.
— Дурацкая идея, — возразил он. — Никаких опасных змей со смертоносными взглядами, если ты даже говорить с ними не умеешь.
— А ты мне зачем? — справедливо спросил Гарри, и Том вопросительно изогнул бровь.
— Так я тебе для разговоров со змеями? Слишком незаметный и гениальный план, чтобы так просто рассказать о нем сейчас, не думаешь?
— Я бы с собой в разведку не пошел, — согласился Поттер, заговорщически наклонившись поближе к Тому.
Тот подумал несколько секунд, а потом попытался податься вперед, но Гарри предусмотрительно отпрянул.
— Итак, самое время поговорить об этом, — чересчур бодро заявил Гарри. — Ты сейчас действительно хочешь сделать то, что пытаешься?
Том испытующе посмотрел на Поттера, а потом глубокомысленно уставился на медленно выбирающуюся из одеял Нагини.
— Нет. Я имею в виду, твои губы теплые, но это мало чем отличается от объятий. А объятия от рукопожатия. Конечно, фактически, мое сердце бешено стучит, но только потому, что все, что ты делаешь — слишком внезапно, и у меня нет никакого времени подготовить себя к тактильным контактам. Но в целом — нет, — согласился слизеринец, не поднимая глаза на Гарри.
