Потом снова раздаётся голос мамы, которая ласково поёт: «Если пойдёшь сегодня в лес гулять, скройся и не дай им себя узнать…»
Стайлз зовёт её сорванным голосом, но она слишком далеко, и вскоре песня затухает, сменяясь касанием холодных рук к его лбу и щекам и женским голосом, который он слышит впервые.
— Я не смогу вылечить такое, — говорит женщина, но это не его мама, и поэтому Стайлз начинает метаться в её хватке.
Кто-то удерживает его, шепча:
— Ш-ш-ш, я с тобой, ш-ш-ш, Стайлз.
Женщина продолжает.
— Если он эльф, так может, эльфы смогут ему помочь? Нужно передать его семье…
После этого Стайлз срывается на крик — кричит и кричит, пока вновь не проваливается на ту поляну, но теперь тишину нарушает лишь его собственный голос, умоляющий маму, папу, хоть кого-нибудь, кого угодно прийти и отыскать его.
Но никто не приходит, и солнечный свет постепенно теряет краски.
***
Стайлз просыпается медленно и с опаской. Поначалу он ощущает лишь тепло солнечного света на лице, потом начинает слышать поющих где-то вдалеке птиц, и наконец различает силуэт папы, склонившегося рядом с ним на коленях.
— Вот так, — тихо говорит шериф, сжимая обе его ладони в своих. — Молодец. Дыши, Стайлз. Просто дыши. Ты в порядке.
Сознание всё ещё мутное, будто подёрнутое дымкой, и Стайлз через силу бормочет:
— Пап, я умер? Мы на небесах? Но если это небеса, то где мама?
Шериф смеётся, но его голос надламывается на полпути.
— Ты не умер, сынок. Хоть и очень старался.
Стайлз пытается подняться и не может. Охваченный паникой, он начинает вырываться из удерживающих его на земле пут.
— Ш-ш-ш, — успокаивает его папа. — Всё в порядке, Стайлз. Осторожней, ты потерял много крови.
Стайлз падает обратно, тяжело дыша, и поворачивает голову набок. Всё его тело покрывают перекрученные лозы, а вокруг сердито щелкают зубами плотоядные цветки.
— Что?.. — бормочет он.
Папа поглаживает рукой по его волосам и говорит:
— Помнишь, когда мама была уже очень больна, практически за гранью, и врачи говорили, что больше ничего нельзя сделать?
Стайлз кивает, крепче сжимая папины руки. Дрожь начинает сотрясать его тело, пока он, охваченный ледяной волной страха, пытается преодолеть слишком чёткие и жуткие воспоминания о своей последней встрече с Королевой. Это последнее, о чём ему хочется думать в данный момент — в безопасности, рядом с папой посреди залитого солнечным светом леса.
— Мы с ней пошли в лес; там она опустилась на колени у подножья огромного дуба и закрыла глаза, позволяя своим растениям — таким же, как у тебя, — толстенными копнами обвить ствол дерева и укрыть её всю. Но для неё уже было слишком поздно — больше ничего нельзя было сделать, даже с эльфийской магией.
— Помню, — шепчет Стайлз, снова видя перед глазами тот каскад из лоз и цветов, идеально прекрасных, как и сама мама. А вот у него получались лишь бобовые росточки, плющ да кровавые цветки.
— Когда Дерек заявился ко мне домой и сказал, что ты при смерти, я уж было подумал… Они решили, что больше ничего нельзя сделать. Я понадеялся, что ещё не слишком поздно, поэтому мы принесли тебя сюда. А потом я отправил их обратно и принялся ждать. И вот ты здесь.
Дрожь и не думает останавливаться, а только усиливается, заставляя зубы Стайлза клацать друг о друга.
— Но как он тебя нашёл?
— Не знаю, — вздыхает шериф. — Когда незнакомец с безумно горящими глазами вваливается ко мне на порог и заявляет, что мой сын при смерти, расспросы отходят на второй план.
— Ты же шериф, — парирует Стайлз. — Ты в любой ситуации расспрашиваешь, что да как.
Он снова пытается подняться, и в этот раз ему даже удаётся продвинуться немного дальше — похоже, лозы начали ослаблять свою хватку. Стайлз старается их распутать, но нежно и аккуратно, чтобы не навредить. С папиной помощью он наконец оказывается на свободе и поднимается на ноги, покачнувшись.
Его майка полностью пропитана кровью, хоть она и новая — не та, которую разорвала Королева. Под засохшей кровавой корочкой зудит кожа, и раны всё ещё ноют от каждого движения.
Папа придерживает его за плечи и помогает удержаться на ногах, но любое давление на кожу отдаётся болью, от которой Стайлз сгибается со сдавленным стоном.
— Больно, — объясняет он.
— Нужно вернуться обратно в дом. Сможешь дойти сам? Или я могу…
Внезапно перед ними возникает Дерек, всем своим видом источая то ли ярость, то ли беспокойство, а может, вообще неловкость — чёрт его разберёт. Дыхание у него сбито, а вокруг рта собрались напряжённые морщинки.
— Я могу помочь, — отрезает он. Стайлз и хотел бы съёжиться, но усталость и боль не дают ему это сделать. Вроде бы в этот раз он не сделал ничего, чтобы разозлить своего мужа.
— Мы справимся, — отвечает шериф, но ведь тот и вправду может помочь.
— Пусть обопрётся на меня, — продолжает Дерек, уже делая шаг к другому боку Стайлза. — Я смогу забрать боль и… да чёрт с ним!
И с этими словами он подхватывает его на руки, одной рукой поддерживая за плечи, а другой — под коленями, прямо как невесту. Стайлз уж было приготовился к боли, но она не успевает даже начаться — Дерек забирает её целиком. Со вздохом облегчения он опадает своему мужу на грудь, закрывая глаза и обвисая у него на руках.
Пальцами одной руки Стайлз хватается за воротник рубашки Дерека, греясь теплом его кожи, пока тот пинком открывает дверь и переносит его через порог, и потом едва слышно шепчет:
— Наконец-то мы соблюдаем хоть какие-то свадебные традиции.
— Свадебные? — шокировано переспрашивает шериф у них за спиной. — Свадебные?!
— Да тише вы, — бормочет Дерек и сжимает объятия ещё крепче, когда Стайлз тихонько хихикает и случайно (или совсем не случайно) зарывается носом ему в шею.
Дерек опускает его на восхитительно мягкий матрас с горой подушек, и это явно не та кровать на чердаке.
— Пойду за Мелиссой, — нехотя сообщает папа. — А потом поговорим обо всей этой… свадебной ситуации.
После его ухода Дерек, беспокойно маячащий около кровати, предпринимает несколько попыток отодвинуться (не терпится, наверное, опять затаиться где-нибудь в темноте, не иначе), но Стайлз каждый раз цепляется за его запястье и просит:
— Нет… только не отпускай.
Так что Дерек продолжает одной рукой забирать боль, а второй — укрывает его потеплее. К тому моменту, когда незнакомая женщина заходит в комнату, Стайлз погребён под горой одеял, но всё ещё дрожит.
Мелисса, которая оказывается мамой Скотта и медсестрой по образованию, быстро раскутывает его и с помощью Дерека срезает с него испачканную майку.
— Вон сколько крови натекло, — тихо отмечает она, прикасаясь к груди Стайлза. — Но раны уже зарубцевались и почти затянулись. Не думала, что такое возможно, учитывая, что ещё несколько часов назад ты терял кровь литрами.
— М-магия, — содрогается тот.
— Даже не представляю, чем тебе ещё помочь, — признаётся Мелисса.
— Нужен мёд, — отвечает папа. — Вода с сахаром. Любые сладости. Он потерял очень много крови.
— На кухне, — сообщает Дерек и пытается отправиться за ними сам, но Стайлз не отпускает его руку. — В шкафу рядом с холодильником. Там должно быть банок шесть — мы купили их сразу же после подписания перемирия.
Несколько минут спустя шериф приносит две банки в виде медвежат, полные мёда.
— Вот и славно, — отмечает Мелисса, поднимаясь на ноги. — Стайлз, используй их, как тебе заблагорассудится. Дерек, останься с ним и постарайся согреть. Я пойду за полотенцем и тёплой водой — попробуем смыть засохшую кровь, а то под ней, наверное, уже всё чешется.
— Лучше я с ним посижу, — предлагает шериф, с опаской посматривая на Дерека.
Мелисса лишь качает головой.
— Дерек справится, куда ему деваться. И к тому же им есть, что обсудить, — может, после этого станет легче. — Несколько мгновений она оглядывает их обоих, а потом добавляет: — И кроме того, температура у Дерека выше, как и у всех оборотней. А нам с тобой нужно о многом поговорить, Джон, вместе с Талией.
