Сердцебиение Стайлза начинает замедляться, но он даже не замечает. Дышать становится легче, но его это не волнует.

Когда Стайлз наконец выходит из чащи на заросшую жимолостью поляну, то уже находится в полудрёме, погружаясь в самый сладкий сон.

Он падает ничком, будто в его теле больше не осталось ни одной кости, и тут же засыпает на ковре цветов, позволяя ветру тихонько перебирать свои волосы.

— О, — разочарованно произносит приятный резковатый голос. Это последнее, что Стайлз слышит. — Ну ладно, и он сойдёт.

И потом он проваливается в туманный сон из воспоминаний о маме, не волнуясь больше ни о чём.

***

Стайлз приходит в себя в странной комнате с закруглёнными стенами, выточенными из выгоревшей на солнце мягкой древесины и покрашенными в цвет золотистой листвы, а также перевитыми плющом и ветками настоящих деревьев. Всё вокруг подсвечено изнутри тем же слабым приятным сиянием, которое напоминает ему о волосах мамы в солнечный день. Он не может сдержать стона — папа точно его прибьёт. Если, конечно, Стайлзу доведётся его когда-нибудь снова увидеть.

Честно говоря, мама никогда напрямую не рассказывала ему, кто она и почему исчезла на неделю до его рождения и вернулась назад практически человеком. Никогда не упоминала, откуда её семья и из-за чего они никогда не приезжают в гости. Но у Стайлза были свои теории, одна другой хуже.

— Ну что ж… — говорит кто-то, открывая дверь в комнату бедром. Этим кем-то оказывается миниатюрная темноволосая девушка с целым ворохом воздушных тканей в руках, которые она опускает у изножья кровати. — Тебе, наверное, стоит одеться, — она старается смотреть в сторону и густо краснеет.

Потому что Стайлз полностью голый. Да и полупрозрачная простыня, наброшенная на него сверху, ничего не скрывает.

Он вскрикивает, пытаясь нашарить где-нибудь свою одежду, но тщетно. Приходится перерыть ворох вещей, принесённых девушкой, и отыскать там шёлковые шаровары и некое подобие ниспадающей просвечивающей рубашки. Стайлз быстро натягивает их, несмотря на то, что шаровары так и норовят соскользнуть вниз по ногам, а рубашка сваливается с плеч, но выбирать не приходится — любая одежда лучше наготы.

— Меня зовут Кира, — представляется девушка, когда он заканчивает одеваться. — Ты голоден? Скорее всего, да. Мама говорит, что человеческие мальчики всегда хотят есть.

Стайлз обвиняюще указывает на неё пальцем и заявляет:

— Не буду я есть вашу еду! Я знаю, как это работает. Один кусочек — и вы обретёте надо мной вечную власть, или как там.

Она нахмуривается.

— Стайлз, ты наполовину эльф, а значит, уже в нашей власти. Раз с этим ничего уже не поделаешь, то можно и поесть. Пойдём, кухня в той стороне.

Стайлз следует за Кирой через лабиринт из коридоров и лестниц мимо закруглённых углов и бесчисленных залов, и на всём пути им не встречается ни единого существа, человеческого или нет. Когда они наконец добираются до кухни, она тоже пуста, но кто-то успел оставить на столе тарелку с аппетитно выглядящими фруктами и хлебом. Кира выдвигает ему стул, а сама усаживается напротив, опёршись подбородком на руки и внимательно разглядывая его лицо.

После минутной неловкости Стайлз всё-таки поддаётся зову своего урчащего живота и начинает осторожно кушать. Еда сладкая на вкус, что неудивительно.

— Получается… — говорит он с набитым ртом. — Получается, я наполовину фея?

— Эльф, — поправляет Кира. — Но в целом — да.

— И мы с тобой… родственники?

— Я же китцунэ, Стайлз, — замечает она со смехом, будто это всё объясняет. Стайлз непонимающе моргает в ответ, заставляя её вздохнуть. — Ты и вправду ничего о нас не знаешь? Есть много разных видов эльфов, но я не подхожу ни под один из них. Я дух лисы. В чём-то похожа на эльфа, а в чём-то — кардинально отличаюсь. А ещё я из Японии, просто сейчас… гощу при дворе, — и тут Кира морщит нос. — Без особого желания.

— Дух лисы, — повторяет он. — Хорошо. А я…

— Эльф. Такой же, как и твоя мама, только со смешанной кровью. Ну, оно и понятно, — она вздрагивает. — Прости. Наверное, невежливо об этом упоминать.

Стайлз нахмуривается, беря с тарелки какой-то неизвестный фрукт.

— И зачем я здесь? У меня же смешанная кровь, раньше я был никому и даром не нужен.

— Раньше от тебя не было пользы, — с виноватым видом оправдывается она. — А теперь появилась возможность тебя использовать.

— А если я пошлю всех нахер?

— Нельзя просто так послать Королеву нахер, — отвечает Кира. — Она найдёт способ заставить тебя согласиться на свои условия. Именно так я здесь и оказалась — если бы я не позволила забрать себя в служение на два столетия, Королева пошла бы войной на мой народ. — Кира пожимает плечами. — Но это не так уж и плохо. Два столетия пролетают быстро, уже почти половина срока прошла.

— Два столетия? — ошеломлённо повторяет он.

Но прежде чем она успевает ответить, на кухню заходит бледный худощавый мужчина с ледяным взглядом — тоже эльф, но какого-то другого вида — и провозглашает:

— Королева готова вас принять.

— Скажи своей королеве пойти на…

Кира перебивает его с милой улыбкой:

— Мы уже идём.

***

Кровь под длинными и острыми ногтями Королевы отвлекает Стайлза от её безупречно неземной ледяной красоты.

Она высока и стройна, и её золотые волосы ниспадают за спину перевитой струящейся волной. Глаза у неё такого же зелёного цвета, что и у мамы Стайлза, а недобрая улыбка открывает ряд заострённых зубов.

Их окружает странное подобие сада: Королева отделяет от чьих-то костей кусочки разорванной плоти и осторожно скармливает мясо плотоядным растениям, которые тут обитают.

— А вот и он, — говорит она елейным голосом, притягивая Стайлза ногтями за рубашку и рассматривая поближе. — Только посмотрите, он ведь смог бы сойти за одного из нас. — Королева с изяществом сморщивает нос. — Если бы не был таким… загрязнённым.

— Я самый настоящий грязнокровка, — поддакивает Стайлз. — Вам, должно быть, неприятно находиться со мной рядом. Просто скажите мне, где дверь, и я уберусь с ваших глаз долой.

Смех Королевы похож на звон бьющегося стекла.

— Ещё и забавный, — отмечает она. — Духи свидетели, это тебе не от матери досталось. — Её губы искривляются в ухмылке. — Тебе вообще ничего от неё не досталось. Бедный мышонок.

— Слушайте, — начинает Стайлз, — вам всегда было наплевать на меня и на маму, так почему…

Королева впивается ногтями ему в загривок и дёргает на себя. Черты её лица искажаются и заостряются, на глаза падает тень, и она шипит:

— Даже и думать не смей, что знаешь, чего я хотела или не хотела от своей дочери. Ты не понимаешь, о чём говоришь, дитя, так что держи рот на замке, пока я не вырвала тебе язык.

Стайлз пытается отпрянуть и не дать волю панике, но в её хватке не может сделать и шага. Наконец Королева разжимает ногти, и он тут же отпрыгивает на нетвёрдых ногах, пытаясь выровнять дыхание. Паника тут точно не поможет, да и дерзость, похоже, тоже.

Потирая загривок, Стайлз оглядывается в поисках помощи, но Кира не поднимает глаз от пола, а больше в саду никого нет.

— От вашей дочери, — осторожно повторяет он, чувствуя, как кровь на загривке начинает подсыхать. — Значит, вы — моя… бабушка.

Королева презрительно усмехается.

— Моя дочь отказалась от любой связи с нашей семьёй, когда решила обменять вечную жизнь на земную, и всё ради любви к человеку.

— Ну ладно, — тяжело сглатывает Стайлз, — я вам никто, хорошо. Я не против. Но зачем я здесь?

— Потому что я нашла, как тебя использовать, — изящно пожимает плечами Королева, будто и не выходила из себя. — Когда я заключила мир с врагами моего двора, то в обмен предложила им наследника престола, чтобы скрепить нашу договорённость. — С этими словами она вновь начинает отрывать кусочки мяса и подкармливать жадно клацающие растения у своих ног.

— Вы не можете просто так…

Королева бросает на него пронзительный взгляд из-за плеча, поэтому он затыкается, обдумывает свои слова и наконец спрашивает: