Прочитав сообщение дважды, он снова прикрыл глаза и медленно сосчитал до десяти, после чего открыл их снова. Экран все еще светился мигающим слабым светом, и текст никуда не делся.

Да, такое уже иногда бывало. Два-три раза в год он получал подобные приглашения и перестал верить в то, что его данные были «отобраны случайным образом». Его приглашали нарочно, в обязательном порядке, просто потому, что зрителям было это нужно и интересно. Всегда приятно щекочет нервы мысль, что ты умнее, сильнее, опытнее и вообще намного лучше того неудачника, который где-то там, на голубом экране, пытается бороться за место под солнцем. Обывателю нравится думать: «А вот я на его месте ответил бы на этот вопрос!» Или: «А я смог бы вскарабкаться по этой лестнице. Там же ничего сложного! Эх, и почему не выбрали меня?» Мы все умны, удачливы, практичны, полны оптимизма и веры в собственные силы – когда наблюдаем за тем, как кто-то другой барахтается в грязи, пытаясь выбраться на твердую почву, или ломает голову, не видя выхода из тупика: «Да вон же он! У тебя за спиной! Да обернись ты, придурок! Неужели так трудно…» Людям нужны неудачники, те, кто никогда не доходит до финиша, кого упрямо не замечает фортуна, кто падает на полпути, измотанный и опустивший руки. Рядом с такими людьми они чувствуют себя умнее, сильнее, решительнее и могут вдоволь потешить свое самолюбие и расписаться в любви к ближнему, снисходительно цедя: «Ну, что ты переживаешь? Проигрывать надо уметь!» – уверенные в том, что уж кто-кто, а они не проиграют никогда.

Да, господа, вы все – победители по жизни, потому что есть такие, как он.

Проигратели.

Приложение № 3 он читать не стал – распечатал текст только для того, чтобы поставить свою подпись, заранее согласный с каждым пунктом условия. А вот анкеты заполнял с таким тщанием, словно от этого зависела его жизнь. Несколько раз прерывался, чтобы покопаться в документах и выписать нужные цифры, пару раз проверил и перепроверил, исключая ошибки, и затормозил лишь однажды, на самом последнем пункте:

«Дата заполнения анкеты».

Одного взгляда на календарь было достаточно, чтобы он захотел завыть в голос. Да, так качественно проиграть в бесконечной борьбе мог только он. Тридцать первое число текущего месяца истекло два часа тому назад. И уже два часа, как анкета потеряла смысл.

Несколько минут он сидел неподвижно, опустив руки и глядя на мигающий курсор. Дата заполнения анкеты. А потом решительно – он все равно проиграл, так что теперь стараться? – вбил в строку сегодняшнюю дату. И даже поставил время, ровно два часа пополуночи. Сохранил. Отправил.

Все. Видит Мироздание, он сделал именно то, что от него ждали. И изменить уже ничего нельзя. Оставалось только одно – лечь спать.

…Лианы хватали за руки, цеплялись за ноги и шею. Лианы были всюду – опутывали стволы деревьев, стелились по земле, свешивались с веток, переплетаясь друг с дружкой, словно ловчие сети. Одни просто болтались, как зеленые веревки с листьями, другие слабо шевелились, выискивая опору или добычу. Хищные лианы распускали ядовитые цветы, которые дурманящим запахом подманивали всех существ, имеющих обоняние, вплоть до мелких грызунов. А он продирался сквозь лес лиан, раздвигая их руками, топча и обрывая особенно надоедливые побеги.

Дышать было трудно – джунгли исходили влагой и духотой, пропитанной смесью ароматов – от пряного запаха цветов и созревающих плодов до гнили разлагающейся плоти какого-то угодившего в цветок-ловушку зверя. Судя по задним лапам и хвосту, молодой неопытный хищник сунулся схватить грызуна, попавшегося хищной лиане, но, хотя сам он погиб, отравленный, переварить такую добычу плотоядное растение не могло, и туша осталась на поживу падальщикам.

Он упрямо брел вперед. Пот заливал глаза, сердце дергалось и стучало где-то в ключицах, ноги подкашивались, а голова кружилась от усталости и передозировки адреналина. Но остановиться было нельзя. По пятам за ним шла смерть.

Сколько себя помнил, во сне он постоянно от кого-то или чего-то убегал. Зимой или летом, в знакомом городе или на невиданной планете, днем и ночью. Чаще все же, как сейчас, летом на незнакомой планете. Он всегда убегал и всегда кто-то гнался, тяжело дыша в затылок. Жена после парочки таких кошмарных ночей начала поить его снотворным и глотала таблетки сама, чтобы спать как можно крепче и не слышать его криков и стонов. Она и о квартире побольше начала мечтать для того, чтобы в двух разных комнатах поставить две кровати и спать отдельно.

Сейчас преследователь был так близко, что он слышал не только хриплое дыхание, но и чувствовал его запах. Запах зверя, почему-то смешанный с ароматом крепкого мужского дезодоранта. Запах был до того знаком – кто из людей еще пользуется этим парфюмом? – что хотелось обернуться, но мускулы шеи не слушались. Он мог двигаться и смотреть только вперед.

Впереди стало чуть светлее. Это значило, что впереди обрыв. И что он либо упадет вниз, на камни, либо проснется от того, что на него сзади обрушится его враг, впиваясь зубами в шею. Знал это, но все равно прибавил ходу. Скорее бы все закончилось. Сколько можно его преследовать?

Свет.

Вылетев на открытое пространство, он зажмурился от неожиданности, закрывая лицо руками. Вот сейчас… сейчас…

Он не упал. И, поскольку никто не собирался пока атаковать со спины, медленно отнял от лица ладони.

Земля. Ровная каменистая земля, почти голая, если не считать нескольких невысоких кустиков и редких чахлых травинок. Шар перекати-поля спешит куда-то, подгоняемый ветром. Равнина тянется до горизонта, где можно сквозь дымку рассмотреть какие-то горы.

Он сделал несколько шагов. Земля была теплая. Это ощущалось даже сквозь подошвы ботинок. Идти было приятно и намного легче, чем по джунглям, но он до того привык к бесконечным подвохам и препятствиям, что не спешил радоваться. Жизнь всегда так – порой она поманит обещанием грядущих благ, а стоит поверить в лучшее, как сразу получаешь болезненный щелчок по носу. И сейчас он мгновенно понял, что здесь он как на ладони. И некуда спрятаться от настигающего врага.

А где он? Только что дышал в затылок – и вот никаких следов! Ведь давно мог напасть, пока его жертва стояла, не в силах сдвинуться с места. Куда он делся?

Шея по-прежнему была как деревянная и поворачиваться пришлось всем корпусом. Рука скользнула вдоль туловища и зацепилась за что-то, висевшее на поясе. Машинально, всматриваясь в стену зеленых зарослей – настоящая стена, где роль цемента играли все те же лианы! – он коснулся этого предмета.

Револьвер. То, чего у него никогда прежде не было. Во сне он всегда был безоружен перед лицом опасности. Что случилось сейчас? Почему пальцы сжимают гладкую рукоять, которая так и льнет к ладони, и которой тут не должно быть?

Из-за зеленой стены донеслось хриплое дыхание. Хищник тоже устал и сейчас переводил дух перед решающим броском. Где он? Куда стрелять?

Он был уверен, что выстрелит, уверен, что не промахнется. И когда лианы внезапно раздались в стороны, вскинул руку с револьвером…

И прежде, чем перед его лицом распахнулась зубастая пасть, сообразил, что судьба все-таки под конец сыграла с ним злую шутку.

Револьвер был полностью деревянным.

Улица Труда оказалась длиннее, чем ему представлялось. Нужное здание располагалось в глубине, за домами из стекла и бетона, выкрашенными в приятные бежево-оливковые цвета. Первые этажи были заняты магазинами оргтехники, готового платья, салонами мебели и прочими товарами для дома. Он прошел в арку между салоном «Мокрое дело», где, судя по всему, продавали сантехнику, и небольшим заведеньицем «Хорошо сидим!» – где на вывеске, как в старые добрые, канувшие в историю времена над бочкой сидели рак и поросенок, обнимая одну кружку на двоих. Хотелось заглянуть хоть на обратном пути, но он понимал, что денег хватит только на то, чтобы постоять на пороге.