– Марш отсюда! – закричал колдун – Сейчас здесь все взлетит на воздух!

Когда это произошло, Ворон, пошатываясь, брел к лошадям. Все предыдущие взрывы не шли с последним ни в какое сравнение. Волна горячего воздуха отшвырнула меня в сторону. Ворона бросило вперед. Он ударился лицом о землю, Боманц, хоть и находился ближе других к взрыву, сумел устоять, выделывая ногами кренделя, напомнившие мне танцы моей матушки. На лице колдуна застыло страдальческое выражение.

Когда стих звон в ушах, я снова услышал печальную песню мант. Воздушный кит превратился в свой собственный погребальный костер.

Разлетавшиеся далеко в стороны куски пылающей плоти подожгли всю траву вокруг. Лошади волновались. Нам все еще грозила опасность.

Ворон ползал в пыли, все никак не мог подняться. Я стоял, ничего не делая, чтобы помочь ему, и чувствовал себя полным дерьмом, но меня просто не слушались ноги.

Колдун догнал Ворона, поднял его. Они тут же снова принялись поливать друг друга бранью, словно пара пьянчуг. Я наконец заставил свои ноги сдвинуться с места и вклинился в их свару.

– Кончайте, ребята. Хватит. Лучше помогите погрузить эту курицу на лошадь. Надо убираться отсюда, пока мы еще не превратились в свиные шкварки.

Женщина, словно мешок с рисом, уже свисала поперек седла. Мне пришлось так долго бежать, перебросив ее через плечо, что ее лицо превратилось в сплошной синяк.

– Пошевеливайтесь! – закричал я. – Поднимается ветер!

Я метнулся к лошадям, успев придержать их прежде, чем те решили, что они умнее нас, и надумали самостоятельно удрать повыше, в холмы.

Пока мы с Боманцем поднимали Молчуна, Ворон первый раз взглянул на Душечку. На той живого места не было. Изо рта, носа, ушей сочилась кровь. Вся она была покрыта синяками и запекшейся кровью. Молчун выглядел почти так же, да и колдун немногим лучше. Но на последних Ворону было наплевать.

– Их можно подлечить, – быстро вставил Боманц, прежде чем Ворон успел затеять новую свару. – Но только если мы выберемся отсюда раньше, чем до нас доберется степной пожар.

Эти слова да еще то, что я тронулся в путь, не дожидаясь его, наконец заставили Ворона сдвинуться с места. Он побрел за мной, ведя в поводу лошадь, на которой лежала Душечка.

Боманц тем более не собирался никого ждать. Старик уже обогнул ближайшую полосу степного пожара. Ветер гнал языки пламени по направлению к сонным горбатым холмам.

Ворон снова принялся ворчать и бормотать себе под нос ругательства. Боманц шел на север, баюкая на ходу детеныша манты, который радостно пищал, приветствуя своих невидимых родичей, скользивших в темноте над нашими головами. Ворону по-прежнему не терпелось догнать своего бывшего друга, но мне показалось, что он слегка поумнел и решил не злить лишний раз колдуна, который и без того был в самом скверном расположении духа.

Я то и дело оглядывался через плечо на горящие останки воздушного кита. Пока мы не углубились в лес настолько, что огонь пропал из виду. Мне все казалось, что нам был дан некий урок. Но дан в виде символа, смысл которого я все никак не мог разгадать.

Смед шагнул в полутемный зал «Скелета» прямо из яркого солнечного утра. Когда глаза попривыкли, он заприметил Тимми Локана. В самом темном углу, за столиком на двоих. Сперва ему показалось, что Тимми рассматривает свою обмотанную повязкой руку. Подойдя поближе, Смед разглядел плотно закрытые глаза Тимми и бисеринки пота на его щеках.

Смед уселся напротив.

– Ты сходил к доктору, как я велел? – спросил он.

– Сходил.

– Ну, так что?

– Он содрал с меня два обола. Только затем, чтобы сообщить, что не знает такой болезни и ничего не может предложить, кроме как вовсе оттяпать руку. Он не смог даже снять боль.

– Значит, придется идти к колдуну.

– Только скажи мне, кто из них в городе лучший, и позволь действовать самому. Я заплачу, сколько он скажет.

– Сейчас лучшие не колдуны, Тимми. А колдуньи. Две колдуньи, главные ведьмы из Чар. Паутинка и Шелкопряд. Только что объявились в городе.

Тимми, похоже, отключился.

– Ты слышишь, Тимми? Эти две суки появились прямиком из Башни. Прошлой ночью. Собираются выяснять, что стряслось в Курганье. Хотят отправиться туда завтра или послезавтра, прихватив с собой батальон Ночных Пластунов. Весь город только об этом и говорит.

Казалось, Тимми не слышит.

– Ты усек? Они собираются в равнину, выяснять, что стряслось с деревом. Когда выяснят, захотят нашей крови.

– Выйдет неплохая реклама, – сказал Тимми, слепо оживившись.

– Ты о чем?

– Рыбак говорил, что вряд ли они сумеют выследить нас, если мы притаимся и будем держать рты на замке. Тем временем новость дойдет до всех колдунов. Те из них, кто заинтересуется, нагрянут в город в поисках Клина. Тут-то и настанет время поторговаться.

Самому Смеду эта идея нравилась все меньше. Чертовски опасная затея. Но остальные, включая Рыбака, были уверены, что риск при продаже невелик. Они не верили, что все колдуны – получокнутые, которым нравится издеваться над людьми и обманывать их просто так, для забавы.

– Это самая обычная сделка, – не уставал повторять Талли. – Мы продаем. Они покупают. Платят наличные и получают Клин. Все довольны.

Тупица проклятый. Так не бывает, чтобы все остались довольны. На свете чертова прорва колдунов и только один Клин. И каждый проклятый колдун не только попытается заполучить его лично для себя, но из кожи вон вылезет, чтобы подставить ножку остальным. А тот, кому Клин достанется, наверняка захочет замести следы, чтобы никто не смог его выследить и отнять чертову штуковину.

Всякий раз, когда Смед высказывал свои опасения, Талли начинал в ответ нести чушь. Только злился, когда Смед пытался втолковать ему, что никто не припомнит случая, чтобы колдуны вели себя иначе.

– Мне кажется, я знаю, где найти парня, который сможет починить тебе руку, Тимми, – сказал Смед. Он вспомнил, как его тетка говорила про одного колдуна с Южной Окраины, самого честного и порядочного среди остальных. Когда ему платили как следует и не тянули с долгами.

Дверь на улицу распахнулась, внутрь ворвался яркий свет. Оглянувшись, Смед увидел капрала Ночных Пластунов с парой его приятелей. Капрал дружески махнул ему рукой. Смеду пришлось ответить на приветствие. А заодно пришлось задержаться и поболтать немного, чтобы дело не выглядело так, что он вышел вон, не желая находиться в одном помещении с ребятами в сером. Попутно он рассказал Тимми про колдуна, о котором говорила тетка.

– Хочешь к нему сходить?

– Я готов пойти к кому угодно.

– Тогда идем прямо сейчас.

Колдун оказался эдаким коротконогим, толстеньким, маленьким улыбающимся петушком, с хохолком тонких седых волос, торчавших во все стороны. Он встретил их так радостно, словно всю жизнь ожидал именно этих дорогих гостей. Смеду сразу стало ясно, отчего тот понравился его тетке. Тетка была такая занудливая и противная, что от нее сбежала бы даже слепая собака.

В основном, переговоры вел Смед, потому что боялся, как бы Тимми, желая любой ценой избавиться от боли, не сболтнул чего лишнего.

– У парня вся рука почернела от какой-то заразы, – кратко пояснил он.

– И страшно болит, – добавил Тимми. В его голосе слышались жалобные нотки. А ведь Тимми Локан никогда не был нытиком.

– Что ж, давайте взглянем на нее, – сказал колдун.

Он пристроил руку Тимми на своем хирургическом столе и принялся разрезать повязку тонким острым ножом. Орудуя ножом, колдун не переставал улыбаться и болтать.

– Выглядит довольно скверно, а? – спросил он, когда повязка свалилась.

Чересчур скверно, подумал Смед. Он не видел руку Тимми без бинтов уже неделю. Черное пятно увеличилось втрое. Теперь оно закрывало всю ладонь и начало заползать на ее тыльную сторону. Почерневшие места сильно вздулись.