Белая Роза ошибок не совершала. Ни одной. Но маниакальная целеустремленность Хромого заставляла его армию двигаться вперед, к намеченной жертве. И до тех пор пока не свершится месть, даже враждебные действия дерева-бога были просто докучливой мелочью, назойливым писком комара.

Но покончив с главным…

Покончив с главным, он припомнит все!

– Тут что-то не так, – сказал Смед.

– Кажется, я начинаю понимать, к чему ты клонишь, – ядовито ответил Талли. – Тебе кажется, что тут что-то не так.

Смед уже успел повторить свою фразу раз пять.

– Вот и Тимми так думает.

Тимми, словно эхо, три или четыре раза повторял за Смедом его слова.

– Они оба правы, – впервые за долгое время решил высказать свое мнение Старый Рыбак. – Здесь всегда было более оживленно. Повозки на дорогах. Охотники и трапперы в лесу.

Они уже выбрались из Великого Леса, но еще не достигли по-настоящему обжитых мест. В здешних краях всегда едва чувствовалось дыхание цивилизации.

– Посмотрите туда, – указал рукой Тимми, поморщившись. Его ладонь по-прежнему сильно болела.

Чуть в стороне от дороги стоял сожженный дотла деревенский дом. Смед припомнил свиней, овец и шуточки по поводу запаха со скотного двора, когда они пробирались мимо этого места на север. Теперь здесь ничем не пахло. Рыбак, ускорив шаги, направился к дому, чтобы разузнать, что случилось. Смед не отставал от него.

Зрелище вызывало суеверный ужас, хотя беда пришла сюда давно и место наверняка выглядело вполовину не так жутко, как прежде. Больше всего Смеда потрясли кости. Повсюду валялись тысячи костей, переломанных, обглоданных, перемешанных с прахом.

Рыбак двигался молча, время от времени шевеля кости концом посоха, словно искал что-то. Но вот он остановился, оперся на посох и уставился себе под ноги. Смед не спешил подходить к нему. Ему совсем не хотелось смотреть на то, что обнаружил старик.

А тот, кряхтя, словно у него разом разболелись все суставы, медленно присел на корточки. Он выудил что-то из праха и показал Смеду.

Череп ребенка, расплющенный сильным ударом.

Смед знал, что такое смерть. В том числе насильственная. Вдобавок это не была смерть ближнего, тем более давняя. Казалось бы, эти отзвуки прошлого не должны были его волновать. Но его сердце вдруг заколотилось, а желудок подступил к горлу. Он почувствовал приступ бессильной злости. И ненависти.

– Даже детей, – пробормотал он. – Мерзавцы убивали даже детей.

Рыбак в ответ только хмыкнул.

Подошел Тимми, а за ним Талли со скучающим видом. Талли беспокоила лишь одна-единственная смерть. Та, которая где-то ждала его самого. Но у Тимми был самый разнесчастный вид.

– Они перебили даже всех животных, – сказал он. – Не могу понять, что им было нужно? Не вижу смысла.

– Здесь убивали просто чтобы посмотреть, как льется кровь, – пробормотал Рыбак. – Ради удовольствия. И разрушения. Ради чистого зла. Мы уже повидали немало таких мест, верно?

– Думаешь, здесь прошла та же самая банда? Которая прикончила все живое там, откуда мы идем? – спросил Смед.

– А разве не похоже?

– Да уж.

– Мы собираемся торчать тут целый день? – проворчал Талли. – Или все-таки потопаем дальше? А может, ты решил здесь поселиться, Смед? Поближе к природе? Лично мне не терпится добраться до Весла, чтобы начать веселую жизнь.

Смед подумал о вине и девочках. Которых ему так не хватало в Великом Лесу.

– Твоя правда, Талли. Хотя пять лишних минут погоды не сделают, – сказал он.

– Не советую вам слишком уж шиковать в городе, мальчики, – заметил Старый Рыбак. – Немало народу заинтересуется, откуда у вас что взялось. Найдутся крутые ребята, которые живо допрут, как вас обчистить.

– Вот черт, – заворчал Талли. – Опять. Заткнись ты со своими треклятыми проповедями. Кое-что я и сам могу сообразить.

Они тронулись дальше. Талли продолжал занудливо ворчать; Старый Рыбак слушал его не перебивая. Смед только дивился бесконечному терпению старика. На его месте он давно уже придушил бы братца. Вряд ли ему захочется увидеть Талли раньше чем через месяц после того, как они попадут в город.

Нет, даже месяца, пожалуй, будет маловато.

– Как твоя рука? – спросил он Тимми.

– По-моему, лучше не становится. Я ничего не понимаю в ожогах. А ты? Там, где хуже всего, кожа покрылась какой-то черной коростой.

– Я тоже. Правда, видел как-то раз парня, обгоревшего как головешка. – Смед слепо поежился, вспомнив злой жар, исходивший от Серебряного Клина, который сейчас болтался в мешке где-то между его лопатками. – Как попадем в город, сходишь к врачу. Или к колдуну. Только не тяни с этим, слышишь?

– Шутишь, что ли? Какое там тянуть, когда так болит? Да я бы сейчас бегом побежал, если б не надо было тащить этот проклятый мешок.

Вдоль дороги повсюду виднелись руины и прах – следы прокатившейся тут резни. Но катастрофа все же не была абсолютной. Ближе к городу на полях работали люди. С каждой пройденной милей их становилось все больше, этих людей, со спинами, навсегда согбенными под грузом старых и новых несчастий.

Век человеческий краток и полон скорбей… Смед вздрогнул, прогоняя одолевавшие его мысли. Неужели даже его потянуло на эти дерьмовые философствования?

Преодолев последний подъем, они наконец увидели город. Крепостная стена была сплошь покрыта строительными лесами. Несмотря на поздний час, на лесах копошились люди. За работами присматривали солдаты в сером. Имперцы.

– Серые ребята, – проворчал Талли. – Не иначе, будет очередная заваруха.

– Не думаю, – коротко ответил Рыбак.

– Это еще почему?

– Если б они ждали нападения, их было бы гораздо больше. Просто смотрят, чтобы ремонт шел как надо.

Талли поджал губы, нахмурился, пробормотал что-то себе под нос, но спорить не стал. Чего уж там, проглядел очевидное. Имперцы всегда были одержимы идеей порядка. Особенно, когда речь шла о военных укреплениях.

Он был недоволен. Его уже тошнило от того, что Рыбак явно соображал быстрее и лучше, чем он. Смед боялся, что братец может начать выделываться, чтобы доказать обратное. И сморозит какую-нибудь несусветную глупость.

– Мама, дорогая! – с полдюжины раз прошептал про себя Смед, пока они шли по городу. Дома были разрушены или перестроены. Или выстроены заново на месте развалин. – Это же просто черт знает что. Они действительно разнесли старый город вдребезги.

Он чувствовал себя неуютно. Здесь оставались люди, которых он хотел увидеть. Удалось ли им уцелеть?

Талли тоже был потрясен.

– Никогда не видел столько солдат, – сказал он. – С тех самых пор, как пешком под стол бегал.

Солдаты были повсюду. Они занимались строительными работами, надзирали за порядком, патрулировали по улицам, толпились около палаток, разбитых на месте снесенных до основания домов. Похоже, весь чертов город ими кишмя кишел.

Смеду попадались на глаза эмблемы, штандарты и форма, каких он никогда раньше не видел.

– Здесь что-то происходит, – сказал он, заметив повешенного, болтавшегося в петле на высоте третьего этажа. – Нам лучше держать ухо востро.

– Ничего особенного, – ответил Рыбак. – Военное положение. Чистое расстройство для всяких проходимцев. Ты прав, Смед. Будем тише воды, ниже травы, пока не разнюхаем что к чему.

Сперва они направились туда, где раньше жил Талли. Этого дома больше не было. Талли не шибко расстроился.

– Поживу у тебя, – сообщил он Смеду. – Пока не подыщу себе местечко.

Но Смед, уходя, не заплатил вперед. Так что хозяева просто выкинули его хлам на поживу мусорщикам. Конечно, после того, как сперва порылись в нем сами и сперли все, что им понравилось. Комнату они сдали людям, чей дом был разрушен.

Дом Рыбака постигла та же участь, что и дом Талли. Старик не удивился, не произнес ни слова. Только помрачнел, еще больше осунулся и ссутулился.