«Прощаюсь, не успев обресть…» Прощаюсь, не успев обресть. Не странно ли? Не странно. И, Слава Богу, время есть – Не поздно и не рано. Я и теперь не отыскал Того, к чему стремился. Стезя моя без родника, Знать, плохо я молился. Ах, этот путь, кого винить? Одни коряги, ямы. Не отдохнуть, не приклонить Головушки упрямой. И снова говорю – прощай, Не простирая речи. Благословляю Белый Край И тех, кого не встречу. 22 декабря 1992 г. Каменец «Идем на смерть. И стар и мал…»
Идем на смерть. И стар и мал, С рожденья и до гроба, Сходя по-разному с ума, И каждый раз – особо. Кому-то дальше, а кому Уже совсем немного. Кому удобней одному, Кому с колонной в ногу. Кто скоморошит, кто молчит, Кто просто спит безпечно, Кто изгибает спину, льстит – И так шагаем в Вечность. Кто упивается вином, Кто тщетно ищет счастье, Кто забавляется сребром, Кто митрою, кто властью. Мы дети странного пути: Его конец – начало. Идем на смерть, стремясь дойти Во что бы то ни стало. Любая даль – не самоцель. Идут, чтобы добраться. Так для того ли, чтоб в конце В небытие сорваться? Тому ж, кто смог перешагнуть Земные утешенья И во Христе окончил путь, И смерть – приобретенье. 22 декабря 1992 г. Каменец Дому отца Леонида Старый дом, хозяйка молодая. Дерева полны вороньих гнезд. Из окна, когда уже светает, Купола, кресты в мерцаньи звезд. Огород, река, луга – просторы. Снег и лед – рождественский покров. Все давно забытое, простое, Словно в детстве оказался вновь. Отлежусь – и снова в путь-дорогу. Осенюсь крестом – и в добрый час. И хозяйку, оставляя с Богом, На молитве помяну не раз. 30 декабря 1992 Брест – Санкт-Петербург «И я любил. И был любим когда-то…» И я любил. И был любим когда-то. Но это слово без Христа мертво. И чувствую пред теми виноватым, Кого назвал отпадшею листвой. О, годы! Врачеватели и судьи! О, память – обличающий архив. Приходят люди и уходят люди, И с ними добродетель и грехи. И я любил… Что говорить… Повинен. Но пламя чувств не расточило тьму. О годы-судьи, изреките ныне Желанный приговор: – Быть одному! 7 января 1993 д. Боровик «Рябчёвск! Рябчёвск! Безбожная дыра…» Рябчёвск! Рябчёвск! Безбожная дыра, Одно в тебе достоинство – природа: Холмы и рвы, мой захолустный край, Где по весне до горизонта воды. Десна-река! Я оживал в разлив, И ты себя едва ли узнавала. Когда б не лес, темнеющий вдали, Наверняка бы в небеса впадала. Так отчего, откуда эта боль – Забытый храм без купола и свода? Не потому ли мат, и мордобой, И перегар в любое время года! Но самогоном не залить тоски, Ей пребывать с тобою до издоха, Пока твое богатство – бураки Да погреба, набитые картохой. Кого винить? Ты сам себя попрал, Оставил то, к чему всегда стремился, И твой народ, дав испоганить храм, В придаток огородов превратился. Рябчёвск, Рябчёвск! Поруганная Русь, Перечеркни свои грехопаденья И колокольным звоном поутру Благовествуй земле о Возрожденьи. 16 января 1993 Санкт-Петербург «Хочу молчать, за всех и вся смиряясь…» Хочу молчать, за всех и вся смиряясь, Вбирать в себя целительную боль. Не многословить, знаньем надмеваясь, – Кровоточить безмолвно пред Тобой. Язык мой косен. Спутаны напевы, Любое слово ложью отдает. Обвисли четки безнадежно в левой, Но сердце чует, знает Твой приход. Мое неутолимое Желанье! Прими немое воздеянье рук. Слова, понятья поглотит молчанье, Лишь Ты и я, и никого вокруг. О тишина! О мрак Богопознанья, Затмивший жалкий человечий свет. Истаял я от Твоего дыханья И изнемог: Тебя уж боле нет. 14 февраля 1994 скит Ветрово «Се Жених грядет в полунощи…» Се Жених грядет в полунощи, Ублажая ожидающих. Недостоин унывающий, Ожидание оставивший. Сохранись и ты, душе́ моя, Да не сном отяготишися, Да не будешь смерти предана И вне Царства затворишися. Воспряни, зовуще к Господу: Свят, Свят, Свят еси, Создателю, Богородицей помилуй нас. 15 февраля 1994 скит Ветрово |
