Девятый вал Кто не тонул, тот не молился. Блажен, кто Господа призвал И в смертный час не усомнился, Что Бог смирит девятый вал. Ах, в синем море-океане Смешались с пеной облака. Одна безкрайность, всё в тумане, Ни маяка, ни островка. Мой белый парусник-красавец Был, как всегда, послушен мне И, океана не касаясь, Летел к желанной стороне. И видел я, в полупареньи, И здесь, и там, со всех концов, Невдалеке и в отдаленьи Самонадеянных гребцов. Одни меня куда-то звали, Маня с собой, входили в раж. Другие в спину мне плевали И говорили: – Он не наш. Кто танцевал, кого тошнило, Кто умирал, кто прикорнул. А бесноватый у кормила Куда-то руку протянул. Он говорил, в себя поверив, От страшной власти запьянев: – Земля – она не только берег, Земля не там, она на дне. И так иное направленье Провозгласил в безумьи он. И мачту-Крест в одно мгновенье Срубили, выбросили вон. И воззывал – заре навстречу – Тираном вскормленный певец… Дырой пяти-шестиконечной Пробили днище наконец. И вот пробоиной-звездою Потоком хлынула вода. И этой гибельной водою Расперло гибельно борта. А муж, чей разум не был пропит, Кричал напрасно, сквозь «ура»: – Заткнем звезду! Она потопит! И нас погубит, и корабль! Ему, понятно дело, вняли, Но, чтоб отбить охоту впредь, Единодушно раскачали И за борт бросили. На смерть. Потом сбежались, наклонились Увидеть, как пойдет ко дну… Да не о том они молились: На радость мне – не утонул. Он у Креста застыл с надеждой, Что кто-нибудь спасет от мук. Вперед, мой парус белоснежный, На помощь брату моему! А вслед орали прямодушно: Мол, кто не с нами – значит, враг. Лети, мой парусник послушный, Мне под звездой нельзя никак. Но кто-то сзади изловчился, И грянул выстрел мне в протест. И я отчаянно вцепился За ту же мачту, тот же Крест. Погиб мой парусник нежданно, Но речь теперь уж не о нем. Мы оба в пене океана, Держась за мачту-Крест, плывем. Я ослабел, поник в невзгоде, В полусознаньи клянчил пить. А он шептал: – С Креста не сходят, С Креста снимают, потерпи. И я терпел с невнятным стоном, Стремясь душой от этих мест, И знал, и верил – не потонем, Пока мы держимся за Крест… Кто не тонул – тот не молился. Блажен, кто Господа призвал И в смертный час не усомнился, Что Бог смирит девятый вал. 18 мая 1991 с. Лисьё «А Церковь – нечто более, чем мы…»
А Церковь – нечто более, чем мы. Не высказать Ее надмiрной сути. Она – Источник, неподвластный мути, Она – Надежда посреде чумы. Единая Святая Церковь-Мать. Род человечь забы о покаяньи. Ликует враг. Напрасно ликованье: Тебе одной Сиять и Побеждать. 5 ноября 1991 д. Боровик «Вложил Грядущее в куплет…» Вложил Грядущее в куплет, Напел себе, наплакал. Не напророчествовал, нет, – Накликал и накаркал. Бараки в нежилом краю, В колючем огражденьи. Я вспоминаю, узнаю Места из сновидений, И эти вышки, этот люд. О, боль без состраданья! И грязь, и мрак, насильный труд, И грех без покаянья. Зловеща будущая тьма. Да сохранит Всевышний! Тюрьма, дорожная сума И посошок нелишний… Старинный рускiй городок. Промозглой дымной ранью Сидит у Храма дурачок, Канюча подаянье. Нелепый вид, безумный взор, Застыл, как бы в раздумьи. Обманщик, льстец, блудник и вор. Он заслужил безумье. Смердит мочой и чесноком Замызганная ряса. (Читатель мой, ты не таков, Пройди, не замарайся.) Но, может, Бог его простит. Бедняга поболеет И, не закончив лучший стих, В канаве околеет. А люди, как всегда у нас, Посудят, посмеются. Но примет Милостивый Спас Блаженного безумца. Вложил Грядущее в куплет, Напел себе, наплакал, Не напророчествовал, нет, Накликал и накаркал. 20 декабря 1992 г. Каменец |
