Не могу не отметить ещё раз работу наших штурманов. Что Олег, что Филипп - одного поля ягоды. В том смысле, что решительно не получается выделить кого-то лучшего из них. Да и незачем. Фактически они ошиблись на десяток-другой метров, выведя наш вездеход не напрямую к въезду в Бореалис, а чуть западнее. Пустяк, который и в обычном рейсе не стал бы поводом для недовольства командира.

Итак, мы проехали немного вдоль стены. Сделана она основательно, настоящий монолит. Ширина - почти метр, высота - все двенадцать. Ветра здесь такие, что слой снега практически не увеличивается, несмотря на огромное его количество, сыплющееся с неба, поэтому высота выбрана с явным запасом. А ещё я заметил закреплённые через равные промежутки сигнальные фонари, которые не работали. Значения этому я тогда не придал.

И вот - ворота.

Открытые.

Экипажам вездеходов пояснения в подобной ситуации не требуются. Согласно инструкции, огромные створки, разъезжающиеся в стороны для пропуска тяжёлой техники, требуется держать закрытыми всегда. Лишь по прибытии "Урсусов", когда машины оказываются рядом с ограждающей Бореалис стеной, ворота допускается открывать. Именно так и никак иначе.

Однако теперь они позволяли беспрепятственно проникнуть на территорию поселения. И за ними не было видно никого.

Примерно за сутки до прибытия радисты пытались установить связь с Бореалисом. Результата не было, и всё равно попытки продолжались, снова и снова. Вот и сейчас, когда "Урсус" уже находился в непосредственной близости от цели, Юра Добренко, радист, с согласия командира предпринял ещё одну попытку связаться. Последнюю. Если честно, я не понимаю, зачем, но сделал бы так же. Нужно было что-то предпринять.

Я в точности запомнил, что он сказал в микрофон:

- Бореалис, вызывает "Урсус один". Остановились у южных ворот, они открыты. Ожидаем разрешения на въезд. Как слышите, приём?

Естественно, никакого ответа мы не дождались.

Аркадий, водитель, озвучил то, что заметили мы все - отсутствие в поселении электричества.

Об этом говорил крупный индикатор рядом с правой створкой ворот, который в штатном режиме должен гореть зелёным огнём. В нештатном (в случае работы от вспомогательных генераторов) - красным. Сейчас же он не горел вовсе.

Ещё более красноречиво свидетельствовало отсутствие внутреннего освещения купола, без которого Бореалис погрузился в кромешную тьму.

Фонари вездехода освещали территорию поселения, выхватывая из мрака ближайшие здания. Нигде никакого движения, ни единого огонька. Мы убедились в этом окончательно, когда Павел Георгиевич приказал ненадолго потушить наши прожектора.

Ждать особого приглашения не имело смысла. Всем стало понятно, что место, казавшееся ещё недавно спасительным оазисом, само находилось в... как бы это выразиться, затруднительном положении.

Однажды Саша Шабалин пошутил: "Что общего у Бореалиса и Нью-Йорка? Оба никогда не спят". Так себе юмор, зато дающий должное представление о том, как протекает жизнь в поселении. Подобно санно-гусеничным поездам, оно ни на секунду не прекращало функционирования. Менялись только люди: одна смена уходила отдыхать, другая заступала. И огни на всех зданиях, а также на внешней стороне ограды, будучи единожды включёнными, горели непрерывно.

Теперь же они погасли. Все.

Что же должно было произойти, чтобы системы Бореалиса настолько вышли из строя?

Павел Георгиевич дал команду заезжать на территорию. Как ни крути, а там обстановка не в пример лучше. Как минимум, гораздо слабее ветер.

"Урсус" миновал въезд в поселение. То, что мы там увидели, кого угодно могло свести с ума. Подозреваю, что пусть в небольшой степени, но это с нами всеми случилось.

Я видел Бореалис только на картинках, рассказы товарищей во время наших посиделок дополнили впечатления.

Размеры купола: длина - сто пятьдесят метров, ширина - сто, высота - тридцать. В центре поселения возвышался над остальными постройками (и немного не дотягивал до потолка) корпус перерабатывающего предприятия - прямоугольник, обычно подсвечиваемый по периметру рядом огней. Там же находился склад виридиума. Чуть поодаль за ним имелась шахта, где велась добыча этого ценного минерала. Слева от основного корпуса, если смотреть из южного въезда, располагались здания систем жизнеобеспечения, а также трансформаторная подстанция. Справа - жилая зона. Она включала в себя несколько построек, среди которых общежитие, столовая, центр досуга и исследовательский сектор.

Я неспроста использую прошедшее время для описания Бореалиса. Хотя в основном строения и сейчас находятся на своих местах. Некоторые даже почти целые.

Глядя на рухнувшие пролёты, крыши и стены некоторых зданий, можно подумать, будто произошёл сильнейший взрыв. Это первая мысль - столь же естественная, сколь и ошибочная.

Во-первых, если уж что-то и могло рвануть, то перерабатывающее предприятие. Сам виридиум не опасен в этом плане, но некоторое оборудование могло в случае неисправности натворить дел. Только в куда меньших масштабах. И как раз эти постройки остались относительно нетронутыми.

Во-вторых, разрушения не воспринимались, как последствия одного события. Здания подверглись им совершенно бессистемно, это никак не могло быть вызвано единственной ударной волной. Несколько взрывов? Снова мимо, если не предположить теракт, поскольку в том же жилом секторе просто нечему было так детонировать. Следов пожара также не видно.

В глаза сразу же бросилось кое-что другое. Это кажется невероятным, неправильным, можно сказать, оскорбляющим представления людей о законах мироздания.

Стены каждого из строений прежде были облицованы плиткой отдельного цвета, от оранжевого до голубого (считалось, что буйство красок положительно сказывается на настроении людей, вынужденных пребывать в сером и унылом мире). Плитка откололась в некоторых местах, что можно было бы списать на последствия взрыва, если бы не состояние раствора, которым она прежде крепилась. Он высох и раскрошился. Вдобавок плитка практически лишилась своей окраски. И она не выгорела (что тоже было бы, мягко говоря, странно в здешних условиях), а была стёсана. Такой эффект могло оказать продолжительное пребывание в условиях песчаной бури, когда несущийся с бешеной скоростью песок буквально полирует всё, что попадается ему на пути. В принципе на подобное же способен и снег в условиях низких температур и сильного ветра. Но на это даже на открытом пространстве потребовались бы годы, а Бореалис надёжно защищён куполом. Открытые ворота, впускающие непогоду внутрь, не объяснение - постройки никак не могли прийти в подобное состояние.

Это ещё не всё. Металлические детали и целые механизмы тоже изменились. Краска на них отсутствует по тем же причинам, вероятно, что и на плитке. Полностью оголившийся металл активно коррозирует, отдельные конструкции и вовсе начали разваливаться. Особенно ярко это проявилось на небольшом снегоходе, застывшем рядом с жилым корпусом. Возможно, эта машина находилась в работе, когда ЧТО-ТО случилось. Именно так она и выглядит - стоит криво, упершись одним углом в здание. Открытая водительская дверь болтается на одной петле. Снегоход прежде был, как и "Урсусы", ярко-оранжевого цвета. Сейчас же краски на нём практически не осталось, оголённый металл кузова покрывают оспины ржавчины, сквозь мутные стёкла ничего не рассмотреть.

В целом Бореалис выглядит так, словно заброшен. Притом давно.

Очень давно.

Ещё позже, тем же днём

Невозможное возможно.

Сколько ни спорь, ни выдвигай теорий, ни пытайся сделать вид, что произошло банальное непонимание ситуации - сути это не изменит. Достаточно выглянуть в окно, увидеть, во что превратился отстроенный всего-то полтора года назад Бореалис, и внутренний скептик замолкает.