Фантастика вторглась в ее устоявшийся реализм, как паровоз на вокзал, спокойно и властно утверждая свое присутствие. Сказке наплевать на свою иллюзорность, она тянула Женьку в себя, засасывала, как жидкий черный гудрон под жарким солнцем. Неужели она одной крови с этой фантастикой? Мозг привычно цеплялся за здравый смысл, но трон разума уже шатался и падал. Она сходит с ума? Или заново обретает его? Она разговаривает с Максом чаще, чем с остальными в нормальной жизни, так как определяется норма? Вопросов много, ответов - ни одного. Или все же к черту вашу реальность?!

Все-таки она вынудила Макса сознаться, что котенка нарисовал он для нее. Потом, страшно себе признаться, но целый день летала, как будто имеет крылья.

Хорошо хоть простуда начала проходить в этот вечер воскресенья. Сколько всего случилось за эту неделю, не верилось, что она закончилась. В комнате стояла такая духота, что окно пришлось раскрыть чуть ли не настежь. Карина с утра ходила сама не своя. И поминутно подскакивала и убегала прихорашиваться в коридор, где висело хорошее зеркало. Ну, точно, у нее наклевывалось сегодня свидание.

А до конца книги оставалось меньше десятка страниц. И чем дальше, тем страшнее читать. Женька сидела как на иголках, решившись все же добить последнюю главу. Она часто спрашивала об этом Макса. Но не могла понять. Проживать раз за разом одно и то же, наперед зная конец, и быть не в силах его изменить - мало что бывает хуже!

Лизка, как и планировала, вырвалась из захолустного села, встретившись в турпоходе с парнем из Москвы, Игорем. И уехала тем же летом, в августе, сбежав от матери. Отец Макса сорвался с обрыва, напившись в очередной раз. Заречнев продал коней, и уехал в Горно-Алтайск. Как пронзительно и тонко кричали Сокол, Буби, Черныш, Цыганка, когда их вели в деревянный трейлер! Как дети. Макс не выдержал, схватил Черныша за узду, крикнув перекупщику, что оставляет коня себе. Как тогда закричал упрямый Сокол, которого как раз затаскивали в трейлер! Ферму парень заколотил, и увез Черныша в город, в конный клуб, куда и устроился сам.

Аристовой так и хотелось порасспросить Макса о его книге, но, похоже, это была не самая лучшая тема. Когда она рассказала ему про разговор с матерью, парень только пожал плечами.

-В принципе, вполне возможно,- кивнул он,- даже полагаю, что моя мать тоже была из ваших. Наверно, ринулась сломя голову за первым встречным в поисках лучшей жизни. А потом убежала обратно в свой мир, испугавшись проблем. Все равно, мы не можем оставаться у вас слишком надолго, вы, вероятно, сильнее. Более живые, что ли.

Нет, этот Макс у нее в печенках сидел со своим занудством и непременным желанием показать, что он здесь самый умный и рассудительный. Даже к лучшему, что он не может долго торчать у нее в общаге, Карина уже прикидывает, как бы вызвать Женьке психиатричку. Впрочем, ей не до них, у нее таинственный Юрка Зорин, наконец-то мы хоть имя его узнали!

Каринка вечно такая, если уж ей кто понравился, никто о нем до свадьбы не узнает ничего. Будет хранить и таить чуть ли не в погребе! Аристова извелась, пытаясь выпытать у Каринки хоть фотку нового парня, но та молчала, как на допросе. Да и сама Женька толком не знала, как и кому рассказать про Макса. Или про то, что она наполовину не из этого мира вообще. Звучит как полный бред, а оборачивается еще хлеще!

В книге Лизке Москва быстро наскучила. Ах, как бы Женька хотела походить на вольную и до предела своенравную Кузнецову! Именно в этом - в жгучей жажде жизни и не совсем понятной свободы.

«Ей и тусовки столичные, и парни нипочем, едва она вырвалась из объятий гор, как опять тянулась обратно. Игорь пытался за ней ухаживать, но получал неизменный отпор. Кузнецова слишком любила себя, чтобы терпеть над собой кого-то там еще. Уж точно не стеснительного вежливого Игорька, как она пренебрежительно его называла. Лизке удалось выучиться на парикмахера, на большее денег не было, и свободное время девушка торчала в барах, прожигая наскучившую жизнь. Дальше стремиться особо некуда, упорствовала она. Игорек тщетно пытался выбиться в адвокаты и приезжал к ней по вечерам, плакаться в жилетку. А ее с детства отчаянно бесило нытье, она насмотрелась на мать, вечно пенявшую, что из-за ее рождения она не смогла уехать из чертовой дыры! Домой она с тех пор не ездила, созванивалась с матерью пару раз в месяц, жила практически на Игоревы деньги.

За пять лет Кузнецова сильно изменилась, похудела и вытянулась. Постоянная беготня и драка за каждое местечко ее ожесточили, и она всячески выпячивала свою черствость. И ревниво оберегала столь тщательно выпестованный статус одиночки. Холодные карие глаза смотрели сквозь людей, жесткие черные волосы были уложены в слабо смиряющую их укладку, спускаясь чуть ниже плеч.

На работе она не расставалась с черной кожаной юбкой, темными футболками и красным осеним плащом. Надо отдать ей должное - стригла она хорошо, очень быстро и точно. Всегда при стрижке представляя, как кромсает голову матери или Игорька, превращая их прически в вороньи гнезда. Ну да, каждому надо как-то сосредотачиваться, почему бы и не таким образом?

Сейчас в клуб должен подъехать Игорек, она ждала его уже десять минут, нетерпеливо вертясь на стуле. Он дарил ей платья, сегодня она надела одно из них, темно-зеленое, струящееся, как змеиная кожа под светом клубных ламп. Внизу уже вовсю пульсировала музыка, и трепыхались разгоряченные тела. Раньше она жаждала к ним присоединиться, теперь они ей опротивели. Лизка была взбешена, узкие ноздри раздувались в такт музыке, она поджидала Игорька, как хищница жертву.

А, вот и он. Высокий парень, в отлично скроенном сером костюме, подчеркивавшем стального оттенка глаза. В характере же никакой стали не было, типичный маменькин сынок. Она примерно знала, что он скажет, в последнее время их отношения здорово разладились.

-Лиза, я долго думал.- начал он, стараясь сохранить спокойствие. Кузнецова сидела перед ним, сверля парня прищуренным взглядом, заложив ногу на ногу. У него голова шла кругом, все-таки она потрясающе красива! - Понимаешь, ты сама не знаешь, чего хочешь. А мне нужна та, кто будет меня поддерживать.

-Или та, кто станет послушной тряпкой для твоей мамочки,- Лиза заразительно рассмеялась, Игорь еле сдержал себя. Он правда любил эту девушку, но еще больше ему хотелось избить ее до синяков. Чтобы хоть как-то укротить. - Короче, ты меня бросаешь?

-Да.

-Слава богу, родил, наконец! Я боялась, не осмелишься.- она снова заулыбалась, мастерски скрывая жгучую досаду. Теперь денежные подарки кончатся. Ну и пусть!

Игорю уже плохо было от всей этой музыки и кальянного дыма. Темно-синие неоновые тона клуба, расцвеченные ярко-красным огнем действовали на нервы. Он достал из кармана брюк пачку купюр.

-Возьми, это тебе. Никто не знает. Считай, это мой последний подарок. Мне действительно жаль, что у нас ничего не получилось. - Он улыбнулся ей и вышел.

Лизка сорвалась с места и помчалась к выходу через танцпол, не разбирая дороги, спотыкаясь и врезаясь в потные смеющиеся тела. Она чувствовала себя как в аду, голова горела, словно отделенная от тела, ноги плохо слушались. Вырвавшись наружу, она чуть не задохнулась от бензина и шума ночного города. Огромная Москва показалась ей чем-то вроде древнего левиафана. Игорь водил ее в музей палеонтологии, там девушке приходилось видеть динозавров. Сейчас она про них вспомнила. Один лежал прямо перед ней.

В самом начале марта, стоял еще холод, город был засыпан снегом, как прахом. А люди, как муравьи, копошились в скелете громадного доисторического зверя, и залезали в его бетонные позвонки и стальные нервы - провода, бесконечные провода. И дома-позвонки, и мосты, и автобаны - кости. Древний левиафан ждал, когда ему подвернется очередной муравей, и засасывал жертву в себя, в свой желудочный сок - рутину работы и вереницу автомобильных пробок.

Ее тошнило от города, от дикого ритма жизни, от само й себя. Ей нужно было домой! Дрожащими пальцами Лиза набрала телефон такси. Она не захватила плащ, и почти полчаса мерзла на ветру в ожидании машины, чертовой, вечно опаздывающей службы такси!