— Возьми его, — рычу я. Мне приходится сдерживать себя от того, чтобы не запихнуть член в её горло и трахать до тех пор, пока она не начнёт давиться. Мне хочется наблюдать за тем, как по её лицу будут катиться слёзы, когда она в буквальном смысле поперхнётся моим членом.

Она робко поднимает руку, её изящные пальчики обхватывают мой член у основания. Я издаю стон от этого простого прикосновения, и вот её губы на мне, и она нерешительно проводит языком по головке. Она продолжает изучать меня, и мои пальцы напряженно впиваются в её волосы. Её рот обхватывает меня, и я наблюдаю, как мой член исчезает между её алых губ. Теперь он полностью погружен в ее теплый и тесный ротик. Моё тело так сильно напряжено, что яйца грозятся вот-вот взорваться прямо в её горло. Её глаза резко открываются и встречаются с моими. Даже с моим членом во рту у неё чертовски невинный вид. Она проводит языком вдоль члена, слегка постанывая. И я теряю самообладание.

Схватив её за волосы, я толкаю бёдра вперёд, пока не касаюсь стенки её горла. Я безжалостно трахаю её, в погоне за освобождением. Запрокинув голову назад, я издаю стон, потому что, чёрт возьми, нет ничего лучше на всем белом свете, чем её рот прямо сейчас.

— Чёрт, Эви! — я проталкиваюсь в неё сильнее, быстрее.

Мои яйца сжимаются, мышцы напрягаются, и вот я кончаю ей в горло. Стоит отдать ей должное, она проглатывает, а затем проводит по мне языком, чтобы вылизать дочиста. Мой член с чавкающим звуком выскальзывает из её рта, и она молча смотрит на меня. Блять. Меня трясёт, я с трудом дышу. Её рот — это какое-то грёбаное волшебство.

Придя в себя, я натягиваю трусы и джинсы, а затем быстро застёгиваю ремень.

Какого хрена я делаю? Я поворачиваюсь и отхожу от неё, проводя рукой по волосам. Дерьмо. Сначала мне хотелось избить её, потом я вылизал её киску, а теперь она сосёт мой член. Я не трахаю шлюх. Я не бью девушек, если не собираюсь взять их на работу. Да что, блять, на меня нашло? Эта девица лишает меня всякого контроля над собой, а я никогда не теряю над собой контроль. Всё, что я делаю, я делаю по осознанному выбору. Что в ней такого? Она превращает меня в одного из тех двинутых сексуальных извращенцев, на которых я делаю деньги.

Когда я разворачиваюсь, Эви по-прежнему сидит на коленях, по-прежнему, чёрт побери, голая, и её глаза опущены в пол.

— Одевайся, — злясь на себя за то, что не смог совладать с собой, приказываю я ей.

Она не смотрит на меня, когда встает и хватает свою одежду. Она быстро одевается, всё время глядя на пол.

— Когда третья стадия? — расправляя подол платья, спрашивает она.

— Третьей стадии не будет. — Я достаю сигарету из пачки, что лежит в моём кармане, и молча засовываю её в рот. — Ты не прошла вторую стадию.

Я щёлкаю зажигалкой и подношу пламя к сигарете, а затем глубоко затягиваюсь густым дымом и с глухим звуком закрываю крышку зажигалки.

Она, хмурясь, гневно сверлит меня взглядом.

— Почему? Что было не так?

Я усмехаюсь и снова делаю затяжку, а затем медленно подхожу к ней, сокращая расстояние между нами.

— Ты даже ни разу не вздрогнула. Ты не боишься боли.

— Я думала, этого ты и хочешь, — шепчет она.

Я обхватываю её подбородок большим и указательным пальцами.

— Л ично я — да. Но мои клиенты… — я наклоняюсь ближе и провожу носом вдоль её шеи, в последний раз вдыхая её запах. — Они хотят криков и слёз. Они хотят, чтобы их умоляли прекратить. — Я нежно целую её в шею, а затем отстраняюсь, чтобы встретиться с ней взглядом. — Они не хотят, чтобы тебе это нравилось. Они хотят твоего страха.

— Я… я могу кричать. Я могу плакать, если они этого захотят, — она кивает, словно пытается убедить себя в этом. — Я могу притворяться так, как ты скажешь мне. — Её челюсти сжимаются, и она пристально смотрит на меня.

Мысль о том, чтобы она имитировала слёзы, злит меня. Я убираю руку с её лица. Слёзы — это всего лишь реакция на страх, а страх — это не то, что можно увидеть, он ощущается совсем на другом уровне.

— Даже если бы ты и смогла притворяться, на тебе шрамы. Я не могу требовать несколько тысяч долларов за ночь с порченым товаром, милая, — мой взгляд перемещается на её совершенное лицо. — И не важно, насколько ты красива.

— Тогда зачем ты просил меня прийти снова? Если мои шрамы делают меня порченым товаром, почему ты вновь привёл меня сюда? Ты просто хотел причинить мне боль? — её трясёт, ноздри в гневе раздуваются, и она сверлит меня взглядом.

Я смеюсь, снова затягиваясь сигаретой, и пропускаю пальцы сквозь шелковистые пряди ее волос.

— Именно так, — я выдыхаю ей в лицо облачко дыма и притягиваю к своей груди. — Я никогда ещё так сильно не хотел поднять ремень ни на кого, кроме тебя, маленькая убийца, — шепчу я, и мои губы касаются её губ, пока я говорю.

У неё перехватывает дыхание, глаза расширяются. Она пытается оттолкнуть меня, но я обхватываю её затылок и крепко удерживаю на месте.

— Ты заставляешь меня хотеть причинить тебе боль, вызвать у тебя слёзы, пока я буду трахать тебя. Но я не трахаю шлюх, — отпустив её, я окидываю взглядом её тело, — а жаль. — Я поворачиваюсь к ней спиной и направляюсь к двери. — Больше не возвращайся сюда, Эви.

— Пожалуйста… — умоляет она.

Мне бы продолжать идти и больше не смотреть на неё, но эта невинность в её голосе заставляет меня застыть на месте.

— Дай мне ещё один шанс. Эзра, прошу тебя.

Я поворачиваюсь к ней лицом.

— Почему? — она чуть хмурится. — Почему?! — кричу я.

— Мне… мне нужна эта работа.

Я, прищурившись, смотрю на неё, изучая её лицо.

— Найди. Другую. Работу.

— Нет! — слишком поспешно выкрикивает она в ответ. — Я не могу… мне нужна именно эта работа. Мне нужны деньги.

Не могу понять, где именно я облажался, как последний идиот. Ведь я могу читать людей, как книги.

— Ты лжёшь. — Мне следовало выкинуть её отсюда и забыть о ней, но любопытство приковало меня к месту, и я жду её ответа, а она молчит. Моё терпение на исходе. Я сокращаю расстояние между нами, хватаю её за горло, дёргая к себе и вдавливая пальцы в её мягкую кожу. — Мне не очень нравится, когда меня водят за нос, милая, — выдыхаю я ей на ухо. — Так что, блять, лучше не провоцируй меня.

Она задыхается и пытается освободиться.

— Я… — её пульс стучит под моими пальцами, и она крепко сжимает веки. — Мне это нравится, — выдавливает из себя она.

— Что тебе нравится, маленькая убийца? — ослабив хватку, я прижимаюсь щекой к её щеке, мои губы почти касаются её уха. — Скажи это.

— Мне нравится, когда ты причиняешь мне боль, — шепчет она срывающимся голосом. Я не могу сдержать стона от обжигающего желания оттрахать её.

Я убираю руку с её горла, схватив Эви за подбородок, и притягиваю к себе. Мой взгляд падает на её полные, чуть приоткрытые красные губы, и я провожу по ним своими губами. Её прерывистое дыхание приостанавливается, и вот она обрушивает на меня свой сладкий рот. Как только её язык касается моего рта, всё — я пропал.

Эви

Его губы на моих губах, грубая щетина на его лице царапает мою кожу. На вкус он как грех и одновременно как Божья благодать. От этого противоречия меня бросает в жар. Должно быть, то же чувство, что сейчас звенит во мне, испытывала и Ева, когда срывала с дерева ярко-красное яблоко, когда решила вонзить зубы в соблазнительную мякоть. Вкус греха, вкус запретного — это не похоже ни на что на свете. И Эзра — это грех, но также он и прощение, и я знаю, что, вкусив его, буду гореть в аду. «Тебе не должно это нравиться, Эвелин». Но мне нравится. Не должно, да, но я ничего не могу с собой поделать. И я вонзаю зубы в запретный плод. Я цепляюсь за шею Эзры, вонзаюсь пальцами в его густые волосы, а мои губы обрушиваются на его. Я прижимаюсь к нему всем телом. Мои стоны перекатываются в его рот. Пусть он говорит, что я с дефектом, но он хочет меня. Он хочет меня, и я соблазню его. Я заставлю его грешить, я сделаю его своим грешником. Я позволю ему отвести меня к дьяволу, а затем убью его.