– Это неважно.

Джонс выступил вперед и, воздев руки над головой, обрушил на головы слушателей потоки гомеровских гекзаметров о Парисе и богине Афродите.

Толпа притихла и молчала до тех пор, пока он не закончил. Неожиданно Нао опустился на колени. В следующий момент сельчан охватила паника – Джонс так и не понял, почему, – и все, вопя и расталкивая друг друга, бросились бежать. Через минуту они очистили улицу и исчезли из виду, оставив посреди дороги неизвестно откуда взявшегося огромного черного кота. Тот спокойно улегся на пыльной обочине и начал вылизывать шерсть. Безмятежный вид животного развеселил Джонса. Некоторое время он разглядывал кота, а потом повернулся к викарию:

– Пожалуй, вам лучше обратиться в полицию, Хэллем.

Священник покачал головой:

– Они просто расстроены. Я молюсь о дожде, а его все нет.

Оба посмотрели на пустое небо. Джонс пожал плечами.

– По-моему, дело серьезное. Даже очень. Или вы не верите, они могут причинить вам вред?

– Меня это не волнует, хотя я знаю, что могут. Наверное, мне следует сходить в Неот-Хаус, где, как я слышал, обосновался другой мистер Миддлтон, и выяснить, как у него обстоят дела с колодцем.

– От кого вы это слышали?

– От старой миссис Флюк. Она еще не предсказала вам вашу судьбу?

Через несколько дней миссис Пэшен принесла Джонсу три новости – на завтрак, обед и ужин. Вместо последнего она подала ему вечерний чай.

– Вам это полезнее, – объяснила экономка, и на ее бледном лице появилось нечто вроде легкого румянца.

Первая новость заключалась в том, что мистер Карсуэлл Миддлтон несколько дней назад прибыл в деревню и уже обосновался в двух комнатах своего особняка, хотя его никто не видел, кроме трех Теббаттсов: мужа, жены и сына, прибиравшихся в доме.

– Значит, дело с малышом не выгорело, – заметил Джонс.

– Сэр? – непонимающе взглянула на него миссис Пэшен.

Джонс рассмеялся и принялся за яйца с беконом.

Второй новостью стала неисправность расположенного во дворе насоса, откуда вместо воды потекла густая жижа. Джонс ожидал чего-то подобного и лишь недовольно покачал головой.

– Боюсь, вам придется отменить утренние ванны, сэр, – сухо добавила миссис Пэшен. – В такое время хоть наспех умыться – и то хорошо.

– Лучше я перестану пить чай, – вежливо заметил Джонс. – Пиво вкуснее, как говорят в рекламе.

Третья новость оказалось жалобой. Миссис Пэшен, громко дыша, молча нависала над Джонсом, пока он нехотя поглощал ее густое варево из говядины и овощей – видимо, того же сорта, что и та дрянь, от которой чуть не «сдох» ее супруг, – и три бутерброда с клубничным джемом, приготовленным накануне «специально для него», как с самодовольной ухмылкой сообщила ему экономка. Наконец он поднял голову и спросил ее, чего она хочет.

– Совет от джентльмена, мистер Джонс, если не возражаете, – ответила миссис Пэшен.

– Вот как? – пробормотал он, немного удивленный подобной скромностью.

Правда, слуги и раньше спрашивали у него совета. Если у этой женщины возникли какие-то сомнения, а ее полоумный муж ничем не мог помочь, то, естественно, она обратилась к нему.

– Да, сэр, если вы не против. Просто эта старая ведьма, теща Пэшена, наслала на меня заклятье.

– Ну да, конечно. Я слышал об этом у викария, – улыбнулся Джонс, которого забавляло, как тщательно миссис Пэшен избегала упоминать о своем кровном родстве с миссис Флюк.

– Нет, я не про то заклятье, мистер Джонс. Про другое, – возразила экономка. – Жуткая вонь.

– Что?

– Жуткая вонь, мистер Джонс.

– Глупости, миссис Пэшен! Это сточные канавы.

– В Саксон-Уолл нет сточных канав, сэр!

– Ну, вы поняли, о чем я. Дело в нехватке воды. Поэтому все и воняет. Ужасный запах. Нам повезет, если не начнется эпидемия. Вы понимаете? Никаких заклятий не существует.

– Да, мистер Джонс, – кивнула миссис Пэшен.

Ее голос и выражение лица напомнили ему негритянских студентов, которым он однажды читал лекции в Америке. Они так же вежливо, почти угодливо соглашались со всеми его утверждениями, но при этом оставались при своем мнении. Он решил, что должен вступиться за здравый смысл.

– На свете не существует магии, миссис Пэшен. Все эти порчи, заклятья и проклятья – полная чепуха.

– Да, мистер Джонс. Как та Аэндорская волшебница, что вызвала дух Самуила.

Ее голос по-прежнему звучал вежливо и дружелюбно. Джонс посмотрел на нее с упреком. Миссис Пэшен снова взяла кусок сахара, обмакнула в воду и засунула в рот. Но на сей раз она не хихикнула, а бросила на Джонса такой похотливый и нахальный взгляд, что тот возмущенно кашлянул и поспешил выйти из-за стола.

Но миссис Пэшен еще не закончила.

– Куда ни пойду, везде эта вонь. Просто воротит! А я тщательно моюсь. В последний раз – даже с ароматным мылом. Когда я принесла вам завтрак, вы чувствовали запах? Или в обед? Или сейчас, когда я подала чай?

– Нет, – буркнул Джонс.

– Вот видите! А я везде его чувствую. Куда я, туда и он. Что мне делать? Говорят… – Она состроила ему глазки. – Говорят, что если найти какого-нибудь высокого джентльмена и пойти с ним на те развалины за домом викария, и чтобы там он прочитал тебе стихи… Только где мне найти такого джентльмена?

– Понятия не имею. – Джонс уставился в свою тарелку и спросил: – Кстати, кто такой мистер Карсуэлл Миддлтон?

– Разве Пэшен вам не говорил?

– Ну, он сказал, что… – Джонс вспомнил, что именно сказал Пэшен, и замолчал, представив ей самой закончить фразу.

– Мистер Карсуэлл Миддлтон – родной брат мистера Хэнли, который скончался через три недели после того, как похоронили его жену.

– Все произошло внезапно, не правда ли? – небрежно произнес Джонс.

Миссис Пэшен с подозрением уставилась на него:

– Бедный джентльмен сильно заболел. Тяжело заболел. Печальная история, да, печальная.

– Наверное, по нему горевала вся деревня, – предположил Джонс.

Экономка мрачно всмотрелась в его лицо, но писатель остался невозмутимым.

– В этом вся проблема с образованными джентльменами, – пробормотала она. – Никогда не поймешь, что они думают на самом деле.

Вид у нее был настороженный и раздраженный. Не будь у нее такое глупое и бесчувственное лицо, Джонс решил бы, что она нервничает.

– Да ладно вам, – улыбнулся он. – В деревнях всегда горюют, когда умирает местный помещик, разве нет?

– Вероятно, – ответила миссис Пэшен. – Но я скажу так. Были те, кто обрадовался его уходу, были те, кто хотел бы, чтобы он вернулся, и были те, кто держал свои мысли при себе и смотрел в оба, а по ночам запирал дверь покрепче.

– Замечательно, – усмехнулся Джонс.

Когда она ушла, он еще час или два сидел, обдумывая их разговор и переваривая ужин. В смертях Миддлтонов, безусловно, есть нечто странное, рассуждал он. И вряд ли можно сомневаться, что миссис Пэшен подменила детей, а миссис Пайк, вольно или невольно, воспитывала чужого ребенка.

Наконец он встал и отправился к викарию. Когда произошли все эти события, Хэллема еще не было в деревне, но до него могли дойти какие-то слухи. Возможно, он сумеет пролить свет на обстоятельства этого темного и загадочного дела.

– Послушайте, Хэллем, – сказал он, едва войдя в дом, – надеюсь, со смертями миссис и мистера Миддл-тона все было в порядке?

– В порядке? – озадаченно переспросил викарий. – В каком смысле?

– Не знаю, в каком, и не хочу об этом говорить, но… разве у доктора не возникло никаких вопросов?

Священник взглянул на него исподлобья: