И правда – похоже на падение. Очень короткое, но страшное, когда все внутри обрывается и слабость ползет по телу противной трясучкой.

Металлическая рука встряхнула меня за плечо:

– Просыпайся, Элли. Приехали.

Я открыла глаза.

Мы стояли у подножия холма. Отсюда до Гринберри Манор меньше мили по широкой наезженной дороге.

Я не думала, что нас перенесет так близко к дому. Ждала, что вернемся в башню колдуна. Сначала обрадовалась, а потом вспомнила, что кольцо с Терри так и осталось в развалинах.

– О, знакомые места, это же кладбище, правильно? – только тут я осознала, что Элвин тоже последовал за нами в Сэнтшим. Зачем?

Ах да! Оплата!

От этой мысли жаром обожгло щеки, а в животе тоскливо засосало.

Это что же, он будет требовать оплату прямо сейчас?

Нет, Элвин совсем не был мне противен. Даже нравился. И я уже знала, что он добрый, наверное, с ним даже будет хорошо. Если бы он меня соблазнил, я бы соблазнилась с радостью. А так… как-то грязно получалось.

Ладно бы мы вернулись в его башню. Там все было бы как во сне или сказке. Не по-настоящему.

Возле родного дома, когда рядом люди, которые знают тебя с детства и считают приличной женщиной, становиться шлюхой особенно унизительно.

А вдруг слухи пойдут? Тогда Фанни и Китти никогда не смогут составить хорошую партию.

Маг оглянулся:

– Ну, время прощаться. Думаю, отсюда вы и сами доберетесь.

– Конечно, доберемся. А… – я замолчала. Я бы скорее себе язык отрезала, чем сказала вслух про наш договор. Тем более когда рядом Саймон.

Брат молчал, надувшись. Он вообще со мной не разговаривал с тех пор, как его привели по приказу королевы. Обиделся.

Вот и сейчас отвернулся, делая вид, что меня не существует. Ну и ладно, главное, я его вернула.

– Забудь. Ты мне ничего не должна, – показалось, в голосе мага прозвучало сожаление. – Это была шутка. У меня злое чувство юмора.

Как не камень, а целый домище с плеч свалился. Стало вдруг легко-легко, я даже покачнулась от этой легкости. Элвин подхватил меня под руку, я уткнулась ему в плечо и заплакала.

Не знаю почему. Радоваться же надо! Да я и радовалась, но к радости примешивался странный привкус разочарования. И сил вдруг не осталось ни на что. Как бывает, когда много дней ходишь, накручиваешь себя, уговариваешь сделать что-то невозможное, собираешься. А потом вдруг все отменяется.

Он погладил меня по волосам.

– Чш-ш-ш… Не при Саймоне же!

– Глаза бы мои на нее не глядели, – услышала я голос брата. – Все зло в этом мире – от сестер.

Гад он все-таки! Сбежал, оставил нас всех, а теперь еще и жалуется.

Я не стала этого говорить. Только вцепилась в мага и заплакала еще горше. Уже от обиды.

– Знаешь, я терпеть не могу утешать плачущих женщин, – хмыкнул он над ухом. И снова погладил меня по голове.

– Во-во! Всегда они так. То пилят, то ноют. Пусть тебя по ночам мучает совесть за то, что ты сделал, колдун.

Это же неправда!

Я аж задохнулась от несправедливости его слов! Что за гадство?! Когда я его пилила? Получается, мы же и виноваты, что он сбежал и бросил нас?!

…ну да – маменька постоянно нудит и все делает по-своему. Но она же так со всеми. Хотя… с Саймоном чаще, да. Так ведь он мужчина и наследник. Вот маменька и помогает ему принять правильные решения…

…и да – Китти постоянно капризничает и требует, чтобы он ей что-нибудь купил или сказал, что думает про новую шляпку. Но это потому что она любит мужское внимание…

…а Фанни просто строгая и требовательная. Я тоже, бывает, от ее поучений устаю. Тяжело с человеком, который всегда знает, как правильно, и указывает на недостатки. Но она же все правильно говорит…

…а я…

– И что? Ты мужчина или мальчик? – в голосе Элвина под насмешливой интонацией крылась злость. – Сбежал, чтобы найти себе добрую мамочку, которая не будет обижать и вытрет сопельки? Это твои женщины, ты за них отвечаешь, вот и разберись с ними.

– У меня мать и три сестры! Ты не знаешь, на что это похоже!

– Немного представляю. В общих чертах. У меня шесть сестер и жена.

– О… соболезную, – выдавил брат. И замолчал.

– Сравнивать, конечно, нельзя, с сестрами у нас нежная любовь на расстоянии. Но будь я проклят, если позволю женщине указывать, что мне делать.

Слушая их разговор, я как-то незаметно для себя успокоилась. Перестала всхлипывать и цепляться за мага. В памяти крутились все события последних месяцев. И я все больше понимала, что брат прав: затюкали мы его. Жалобами, обидами, требованиями.

Нам всем было страшно после смерти папеньки, вот мы и искали утешения. Кто бы мог подумать, что брат от этого так измучился, что готов сбежать куда угодно?!

– Истерика окончена? – Элвин мягко отстранился и протянул мне носовой платок. – Тогда я пойду.

– Пойдешь?! – я вдруг испугалась, что мы расстанемся, и я его больше не увижу.

– Ну да. Терпеть не могу долгих прощаний. Удачи тебе, девочка. Постарайся забыть все, как страшный сон.

Я от этих слов чуть снова не разревелась. Зажмурилась и выпалила:

– Я никогда тебя не забуду!

– Брось! Я – совсем не то, что тебе нужно, – он подтолкнул меня к брату. – Давай, иди! Твоя мать и сестры, наверное, сходят с ума, гадая, куда ты подевалась.

Пока Элвин не скрылся за поворотом дороги, я смотрела ему вслед.

Он ушел пешком, как обычный человек. А я ждала, что свистнет, и прибежит его конь. Или еще лучше – отрастит крылья и улетит. Не повезло.

Мы с Саймоном переминались у подножия холма и обиженно косились друг на друга. Никто не решался первым заговорить или предложить пойти домой.

Мне не хотелось домой! Дома маменька, много ругани, охов, стонов. И Блудсворд.

Я бы вернулась туда, в невозможный сказочный мир. Туда, где мокрый камень реальнее самой реальности и кобальт туч гуляет по ультрамариновому небу, роняя жемчуга в грязь. Где полированный древесный монстр оплетает тело старой башни и ветер поет, подобно окарине. Кажется, где-то там мой дом…

Я часто думаю глупости. Мой дом – Гринберри Манор. В безопасности, рядом с маменькой, сестрами и братом. Я плохо приспособлена и к нормальному миру, но здесь самое большое расстройство – не получить приглашение на ежегодный бал.

– Вот ведь родственники! – эхом на мои мысли отозвался брат. – Один раз в жизни повезло в сказку попасть – и там достали.

– Мне тоже хочется другой жизни. Очень часто. Но как без нас мама, Китти и Фанни?

Мы постояли, а потом до брата дошло спросить:

– А чего ты так вырядилась?

– Я из дома сбежала.

– Да ну? И мне еще будешь про долг перед семьей рассказывать?!

– Буду, – тут я рассердилась. – Я же, чтобы тебя найти, сбежала! Ты хоть знаешь, что меня собираются за Блудсворда выдать? Из-за тебя!

Он тоже рассердился:

– А я тут при чем? За Блудсворда? И правильно! Он тебя научит вести себя прилично.

– Да, он тоже про это говорил. Обещал показать, что такое боль.

Саймон помрачнел:

– Так и сказал, да? Вот сволочь!

Мой брат может иногда казаться глуповатым. Но у него доброе сердце. И он – один из немногих, кто действительно слышит меня.

– Не хочу домой, – с тоской сказал он. – Я любовь всей своей жизни встретил, а ты…

– Хороша любовь! Образина болотная. Что ты в ней нашел?

– Ты маленькая еще. Подрастешь – поймешь.

Я старше Саймона на год, но такое чувство, что он все время об этом забывает. Это потому, что он наследник.

– Надо идти, – сказала я. И не тронулась с места.

– Надо, – он вздохнул.

А потом мы сели на бревнышко. Отдохнуть. Ненадолго.

Отметину я нашла, когда переодевалась.

Шрам цвета спекшейся крови, чуть выпуклый на ощупь. Он рассекал грудь напротив сердца ровной чертой. Вторая черта, покороче, шла наискось. Перекошенный крест.

– И вот к чему это опять, а? – возмущенно спросила я в пространство.