Но теперь больше не существует «других». И задача современной религии в том, чтобы проповедовать сострадание ко всему человечеству. Но тогда что делать с агрессией? Это проблема, с которой человечеству предстоит столкнуться, потому что агрессия – это природный инстинкт, более естественный, чем сострадание, и она никуда не исчезнет. Это биологический факт. Конечно, в библейские времена, когда пришли израильтяне, они действительно уничтожили богиню. В Ветхом Завете ханаанская богиня называется «Отвращением». По-видимому, в течение всего периода, описанного в Книге Царств, этот культ то забывался, то возрождался.

Многие древнееврейские цари осуждаются в Ветхом Завете за то, что совершали молитвы на вершинах гор. Эти горы символизируют богиню. Для израильтян была характерна выраженная неприязнь к богине, чего не скажешь об индоевропейской мифологии. В нашей культуре есть Зевс, который женился на богине, и эти двое играют совершенно равные роли. То, что мы встречаем в Библии, – абсолютная крайность, и подчинение женщины, которое возникло в западной культуре, является отголоском этого библейского сознания.

МОЙЕРС: Потому что когда вы заменяете женщину мужчиной, то получаете другую психологию, другую культуру. И в каждой культуре людям разрешается делать то, что делают боги, так что…

КЭМПБЕЛЛ: Именно. Мне кажется, можно говорить о трех разных ситуациях. Первая – самая ранняя, когда главным божеством является богиня, а среди мужских божеств практически нет ни одного значимого. Вторая – это ситуация наоборот, когда мужское божество играет главную роль. И, наконец, третья, классическая, когда мужские и женские божества взаимодействуют, например в Индии.

МОЙЕРС: Как складывается эта третья ситуация?

КЭМПБЕЛЛ: На ней основана индоевропейская традиция, в рамках которой не произошло полного отказа от женского начала.

МОЙЕРС: А что насчет непорочного зачатия? Внезапно богиня появляется снова, на этот раз в лице целомудренной и чистой девы, избранной, чтобы стать проводником Божьей воли.

КЭМПБЕЛЛ: Это чрезвычайно интересный эпизод в истории развития западных религий. В Ветхом Завете есть Бог, который создает мир без богини. Но потом в Книге Притчей Соломоновых внезапно появляется София, богиня мудрости, которая говорит: «Когда Он сотворил мир, и я была там, и я была Его величайшей радостью». Но для еврейской традиции идея сына Божьего как будто бы неприемлема, ее даже не рассматривают как возможную. Предполагается, что Мессия как Сын Божий на самом деле не является сыном Бога, он человек, который заслуживает того, чтобы уподобляться Сыну Божьему в силу его характера и достоинств. Я уверен, что в этой традиции нет ни малейшего намека на непорочное зачатие. На самом деле христианство позаимствовало идею непорочного зачатия из греческой традиции. Единственное из четырех Евангелий, в котором упоминается непорочное зачатие, – это Евангелие от Луки, а Лука был греком.

МОЙЕРС: В греческой традиции много образов, легенд и мифов, связанных с непорочным зачатием?

КЭМПБЕЛЛ: О, да. Леда и Лебедь, Персефона и Змей и множество других. Непорочное зачатие представлено очень широко.

МОЙЕРС: То, что случилось в Вифлееме, не новость. Но в чем смысл непорочного зачатия?

КЭМПБЕЛЛ: На мой взгляд, лучший способ ответить на этот вопрос – обратиться к индийской мифологии, в которой описываются степени духовного развития. В ней существует представление о семи психологических центрах, которые располагаются вдоль позвоночника. Они представляют собой разные психологические уровни интересов, сознания, действий. Первый центр – прямая кишка, которая идентифицируется с питанием, то есть с самой основной функцией жизнеобеспечения. Образ змея – удачный символ этой потребности, потому что он похож на пищевод, который постоянно продвигает съеденную пищу. Никто из нас не может жить без еды. Однако то, что мы только что съели, мгновение назад было живым. Это таинство еды и процесса питания, о котором мы редко вспоминаем, когда садимся за стол. Воздавая молитвы перед едой, мы обычно благодарим этого известного персонажа из Библии за то, что послал нам еду. Но в ранних мифологиях, когда люди приступали к трапезе, они выражали благодарность животному, которое пожертвовало собой, чтобы стать их пищей.

В Упанишадах говорится: «О, прекрасно, прекрасно, прекрасно. Я пища, я пища, я пища! Я тот, кто ест пищу, я тот, кто ест пищу, я тот, кто ест пищу». Сегодня мы так не думаем. Но держась за свою жизнь и не разрешая себе стать чьей-то пищей, вы отрицаете естественный ход жизни. Вы прекращаете ее течение! Дать этому потоку течь – великий мистический опыт, начинающийся с благодарности животному, которое будет съедено, поскольку оно добровольно пожертвовало собой. Через некоторое время и вам придется принести себя в жертву.

МОЙЕРС: Я есть природа, природа есть я.

КЭМПБЕЛЛ: Да. Символом второго психологического центра духовного развития являются гениталии, то есть стремление к продолжению рода. Третий центр находится на уровне пупка и воплощает волю к власти, к совершенствованию и к достижениям или, если стремление принимает негативную форму, к господству, превосходству над другими, унижению других. Это третья, или агрессивная функция. Начав исследовать символику индийской психологической системы, мы увидим, что первая функция, то есть питание, – это животный инстинкт; вторая, то есть продолжение рода, – тоже, как и третья – доминирование и завоевание. Все три этих символических центра расположены в области таза. Следующий центр, четвертый, находится на уровне сердца и символизирует нашу готовность к сочувствию. Поднимаясь вверх к этому центру, вы движетесь из сферы животных инстинктов к сфере человеческого и духовного.

Каждому из этих четырех центров соответствует определенный символ. Символами центра продолжения рода являются лингам и йони, то есть мужские и женские гениталии в слиянии. Сердечному центру также соответствуют лингам и йони, но здесь они уже представлены в золотом цвете, символизируя непорочное зачатие или, другими словами, рождение духовного человека из человека-животного.

МОЙЕРС: И это происходит, когда…

КЭМПБЕЛЛ: …когда пробуждается ваше сердце, то есть когда вы пробуждаетесь к сочувствию, состраданию к другим людям, когда вы разделяете их страдания. В этом состоит человеческое. И все религиозные размышления на самом деле находятся именно на этом уровне, на уровне сердца.

МОЙЕРС: Вы говорите, что сострадание пробуждает человеческое. Но в этих мифах непорочное зачатие – это момент, когда рождаются боги. Непорочное зачатие – это проявление бога.

КЭМПБЕЛЛ: А вы знаете, кто этот бог? Это вы. Все эти символы в мифологии относятся к вам. Разумеется, вы можете подумать, что все это вас не касается. Вы можете думать об Иисусе, сопереживая его страданиям издалека. Но его страдания – это те страдания, через которые придется пройти и вам. Вы развиваетесь духовно? Вы убили в себе животное и возрождаетесь к жизни как человеческое воплощение сострадания?

МОЙЕРС: Почему так важно, чтобы зачатие было непорочным?

КЭМПБЕЛЛ: Потому что отец – это дух. Это духовное рождение. Дева зачала через слово, произнесенное ей в ухо.

МОЙЕРС: Слово входит в него как луч света.

КЭМПБЕЛЛ: Да. Считается, что и Будда тоже был рожден таким же образом, из сердечной чакры своей матери.

МОЙЕРС: Сердечная чакра – это…

КЭМПБЕЛЛ: Сердечная чакра – это символический центр, который находится на уровне сердца. Слово «чакра» означает «круг» или «сферу».

МОЙЕРС: И Будда вышел оттуда?

КЭМПБЕЛЛ: Будда вышел из бока матери. Это символическое рождение. Физически он не был рожден из бока, только символически.

МОЙЕРС: Но Иисус был рожден так же, как и мы с вами.

КЭМПБЕЛЛ: Да, но только от девственницы. И после родов она, согласно римско-католической доктрине, снова стала девственницей. То есть можно сказать, что ничего не произошло физически. Дело не в физическом рождении Иисуса, а в его духовном значении. В этом смысл непорочного зачатия. Таким образом, герои и полубоги рождаются как живые существа, основной мотив которых – сострадание, а не сексуальные желания, или стремление к превосходству, или к самосохранению.