Затем вы узнаете о тех позитивных аспектах и моментах, которые сначала кажутся скорее негативными. Большой вопрос, сможете ли вы сказать «да» своим приключениям.

МОЙЕРС: Путешествию героя?

КЭМПБЕЛЛ: Да, путешествию героя – путешествию во имя жизни.

МОЙЕРС: Молитва к Богу начинается со слов: «Отче наш, иже еси на небесе́х…» Могла бы она начинаться со слов, обращенных к Матери?

КЭМПБЕЛЛ: Это символический образ. Подобные отсылки к религиозным и мифологическим образам имеют отношение к определенным уровням сознания или определенным аспектам опыта, которые понятны человеку. Эти образы побуждают человека размышлять о тайне своего собственного существования, об истоках его происхождения.

Существуют религиозные системы, где мать – главная родительница, так сказать, «начало».

Роль матери действительно более важна, чем роль отца, потому что человека рожает мать, и первый опыт каждого ребенка связан именно с ней. В своих лекциях я часто говорил, что мифология – это сублимация материнского образа. Мы обычно говорим о Матери-земле. В Египте у нас есть Матерь Небесная, это богиня Нут, которая изображается как небесный свод, как все небесное пространство.

МОЙЕРС: Я был поражен, когда первый раз увидел фигуру богини Нут на потолке одного из храмов в Египте.

КЭМПБЕЛЛ: Да, я знаю этот храм.

МОЙЕРС: Образ абсолютно захватывающий, он одновременно вызывает благоговейный страх и излучает чувственность.

КЭМПБЕЛЛ: Это правда. Идея богини связана с тем фактом, что вы рождены матерью, в то время как ваш отец может быть вам неизвестен, или он, возможно, умер. Очень часто в эпосах герой рождается, когда отец уже умер или находится где-то далеко, а герой затем должен отправиться на его поиски.

В истории рождения Иисуса его Отец, по крайней мере с символической точки зрения, пребывал на небесах. Когда Сын идет на крест, он действительно идет к Отцу, оставляя свою мать. Однако крест – символ земли, также является символом матери. Поэтому на кресте Иисус оставляет свое тело матери, от которой он его получил, и возвращается к Отцу – источнику высшего трансцендентного источника тайны.

МОЙЕРС: Какое влияние оказал на нас поиск отца, если иметь в виду историческую ретроспективу?

КЭМПБЕЛЛ: Тема поиска отца занимает существенное место в мифологии. Всегда есть такой момент в мифах о жизни героя, когда мальчик спрашивает: «Мама, кто мой отец?» И она обычно отвечает: «Твой отец находится там-то», и он отправляется его искать. В «Одиссее» сын Одиссея Телемах был еще ребенком, когда его отец отправился на Троянскую войну. Война продолжалась десять лет, а затем, по пути домой, Одиссей затерялся еще на десять лет в таинственном мире мифологического Средиземноморья. К Телемаху, которому уже исполнилось двадцать лет, приходит Афина и говорит ему: «Иди, найди своего отца». Но он не знает, где его искать, поэтому он отправляется к Нестору и спрашивает: «Как ты думаешь, где мой отец?» Нестор отвечает: «Спроси Протея». Он отправляется искать своего отца.

МОЙЕРС: В «Звездных войнах» Люк Скайуокер рассказывает своим друзьям: «Я хотел бы знать, кто мой отец». В этом образе отца есть что-то очень мощное. Но почему никто не отправляется на поиски матери?

КЭМПБЕЛЛ: Потому что мать всегда с вами. Вы рождены ею, именно она вас нянчит и заботится о вас до того возраста, пока не придет время отправиться искать отца.

Поиск отца связан с поиском и узнаванием своего собственного характера и судьбы. Существует такая концепция, что характер достается человеку от отца, а тело и очень часто ум – от матери. Но на самом деле ваш характер – это тайна, которую предстоит разгадать, а ваш характер – это ваша судьба. Поэтому поиск отца символизирует попытку найти свою собственную судьбу.

МОЙЕРС: То есть как только вы найдете отца, вы обретете себя?

КЭМПБЕЛЛ: В английском языке есть выражение «в согласии с отцом». Вы помните историю Иисуса, когда он еще маленьким мальчиком, лет двенадцати, потерялся в храме в Иерусалиме. Родители ищут его и, наконец, находят в храме, беседующим с учителями. Они спрашивают его: «Почему ты оставил нас? Почему напугал нас и заставил волноваться?» Иисус ответил: «Разве вы не знали, что я должен быть там, где мой Отец?» Ему двенадцать лет, именно в этом возрасте совершаются обряды инициации, через которые вы узнаете себя.

МОЙЕРС: Что произошло с культами поклонения богине – Великой богине, Матери-земле, которые были характерны для примитивных обществ? Куда они делись?

КЭМПБЕЛЛ: Прежде всего, они были связаны с сельским хозяйством и сельскохозяйственными обществами. Эти культы относились к земле. Женщина рожает детей точно так же, как земля рождает растения. Мать кормит нас своим молоком, а земля – растениями). Магия женщины и волшебство земли – одно и то же. Они связаны. И само воплощение энергии, которая дарит жизнь и пищу, связано с женскими образами. Это происходит в сельскохозяйственном мире древней Месопотамии, на землях вдоль Нила в Египте, а также в ранних земледельческих культурах, где богиня является доминирующей мифической фигурой.

Существуют сотни маленьких фигурок с изображением богини, относящихся к раннему периоду европейского неолита. Но при этом едва ли найдется хоть одна фигурка с изображением мужчины, созданная в то время.

Есть, конечно, изображения быка и других животных, таких как кабан и козел, и их можно считать символами мужской энергии, но единственным божеством, образ которого находил реальное воплощение в то время, была богиня. И когда богиня является создателем, ее тело – это Вселенная. То есть она отождествляется со Вселенной. В этом смысле изображение богини Нут, которое вы видели в египетском храме, является персонификацией всего небесного свода.

МОЙЕРС: Есть эпизод, когда богиня проглатывает солнце. Помните такой?

КЭМПБЕЛЛ: Смысл образа в том, что она проглатывает солнце на западе и рождает его снова на востоке, а за ночь оно проходит через ее тело.

МОЙЕРС: Иными словами, вполне естественно, что люди, пытаясь найти объяснение природным явлениям, прибегают к образу женского тела, которое им знакомо.

КЭМПБЕЛЛ: Не только это. Но если вы посмотрите на это с философской точки зрения, как в Индии, где богиня является доминирующим символом и по сей день, то увидите, что женщина воплощает энергию maya. Женщина олицетворяет то, что Кант называл формами чувственности, к которым относятся время и пространство. И ключ к постижению этой тайны находится за пределами мира противоположностей. В конечном счете, это не женское и не мужское. Ни то ни другое. Но все в ней, поэтому боги – ее дети. Все, что вы можете придумать, все, что вы можете увидеть, – все это создания, рожденные богиней.

Однажды я посмотрел прекрасный научный фильм о протоплазме, и он стал настоящим откровением для меня. Протоплазма все время в движении, она течет. Иногда кажется, что она течет то в одном направлении, то в другом, а потом вдруг возникают формы. Фактически она обладает способностью придавать форму вещам. Я смотрел этот фильм на севере Калифорнии, а потом по дороге на побережье Биг-Сюр повсюду видел протоплазму: протоплазма в форме травы, которую ела протоплазма в форме коров; протоплазма в форме птиц, которые спускаются, чтобы поймать протоплазму в форме рыбы. И вдруг я на физическом уровне почувствовал тот первоисточник, из которого пришли мы все. Но у каждой формы своя цель, свои возможности, и именно из этого рождается смысл. Его нет в самой протоплазме.

МОЙЕРС: Итак, мы снова возвращаемся к индийцам, которые верят, что земля наполняет все жизнью и дает энергию. Вы цитировали строки из Упанишад: «Ты темно-синяя птица и зеленый попугай с красными глазами. Ты носишь в себе молнии, как ребенка. Ты создаешь времена года и моря. У тебя нет начала, ты относишься к божествам, от которых рождается все». Тут говорится о том же самом – что мы и земля едины, не так ли?