15 августа 1950 года Филипп получил под командование фрегат. Он наслаждался морской службой, здесь он был в своей стихии. А в начале февраля 1952 года король Георг умер – тихо, во сне. Елизавета стала королевой Великобритании.

В определенном смысле сбылась мечта Филиппа. Но его сразу же постигло большое разочарование. Они садились на самолет, чтобы лететь в Лондон хоронить короля, и Филипп пытался подняться по ступенькам трапа вместе с женой, но личный секретарь Елизаветы остановил его: ее величество поднимается одна, ему придется подождать. Ему открылась неприятная истина: муж королевы – не король. Отныне он был обречен идти на два шага позади своей жены, ставшей королевой.

Первым повидать молодую королеву пришел Уинстон Черчилль. Он был сентиментален и не мог удержаться от слез. Он понимал, какие тяжелые обязанности ложатся на нее и что она к ним не готова. Она мало что знала о политике и совсем ничего о партийной политике. Он хотел научить ее этой работе. Черчилль провел с ней много часов, объясняя что к чему.

Елизавета была на троне уже шестнадцать месяцев, когда 2 июня 1953 года она была коронована. Филипп хотел пригласить на коронацию своих сестер с их мужьями-немцами. Но Елизавета, посоветовавшись, сказала «нет»: никто из тех, кто поддерживал Гитлера, не будет приглашен в Лондон. Елизавета утешила Филиппа тем, что в январе 1953 года произвела его в адмиралы флота. Носить адмиральский мундир было приятно, но он понимал, что это не более чем почетный ранг.

Для Елизаветы коронация была важнейшим событием мистической значимости. Но одновременно коронация означала, что молодая женщина лишается возможности вести нормальную счастливую семейную жизнь. До смерти отца Елизавета была веселой молодой женщиной. Те, кто видел ее вместе с Филиппом, убеждались, что она очень любит своего мужа.

Когда она стала королевой, ее манеры, поведение, даже внешность изменились – ее лицо приобрело строгий, а иногда и мрачный характер. Она перестала улыбаться и словно утратила чувство юмора. Надо отдать должное Филиппу – он старался помочь жене, хотя такому мачо, который всегда и во всем желал быть первым, трудно примириться с ролью человека номер два.

Он принял для себя важное решение: он сделает все, чтобы сэкономить жене время и силы. Но он понимал, что его никогда не примет британская аристократия, которая так и не смирилась с появлением в постели королевы принца с германской кровью.

Елизавета говорила:

– Я старалась, но они мне не позволили. Они сказали, что сделать ничего нельзя.

– Кого ты имеешь в виду, говоря «они»?

Елизавета задумалась:

– Я не знаю. Я не могу сказать точно, кто они. Это люди, которые говорят мне, что я могу сделать и чего не могу. Мне всегда говорят, что мне следует сделать, и я делаю. Но я не знаю, кто они.

Елизавета не лукавила. В 1952 году это было так, и в определенной степени ситуация не изменилась и через полвека с лишним. Британская королева всегда получает советы относительно того, что она должна делать и говорить. Эти советы нельзя отклонить. Королева делает то, что ей говорят правительство в целом, отдельные министры и чиновники. Различные правительственные комитеты, заседающие в них десятки и даже сотни людей, которых она, возможно, и не знает, шлют свои рекомендации во дворец. Несмотря на свой высокий титул, на все дворцы и замки, которые ей принадлежат, она ограничена в своих решениях, словах и поступках больше, чем любой из ее подданных.

Все было сделано для того, чтобы лишить Филиппа возможности влиять на дела королевства и даже на собственную жену. Это прекрасно демонстрирует, как работает изощренная британская система власти. Никто не принимал никакого решения, эти слова даже не произносились вслух. Просто существует негласное правило внутри истеблишмента: никто – даже муж королевы – не вправе влиять на королеву. Филиппа полностью отстранили от процесса принятия решений.

После стольких десятилетий брака с королевой он все еще не принят британским истеблишментом. Филипп был раздражен и возмущен. Лишенный какой бы то ни было власти, он видит мало смысла в официальных мероприятиях. Во время осмотра достопримечательностей свита королевы часто могла слышать громкий шепот Филиппа:

– Зря тратим время. Пойдем отсюда к чертовой матери.

Иногда Елизавета бросала на него твердый взгляд и продолжала свой путь. Иногда она вежливо улыбалась, и программу спешно свертывали.

Филипп во время обеда может бросить на жену косой взгляд, и она тут же замолкает, меняя тему разговора. А может сказать жене:

– Помолчи.

И она покорно замолкает. Иногда вечером в гостях Филипп внезапно встает со словами:

– Пора спать.

Елизавета немедленно поднимается вслед за ним, что бы она ни делала и с кем бы она ни говорила. Возможно, он получает удовольствие, показывая свою власть над королевой. И она никогда ему не возражала. Она всегда делала то, что он ей говорит. В этом смысле она идеальная жена.

Филиппа совершенно не интересовали чувства других людей, в том числе его собственной жены. Иногда он вел себя грубо. Однажды раздраженно сказал жене:

– Твоя дурацкая страсть всем пожимать руки…. Почему ты должна этим заниматься? Пойдем отсюда.

Королева и бровью не повела. Она продолжала всем пожимать руки. Филиппу пришлось ждать. Он закусил губу, но промолчал. С годами нрав его становился все менее приятным. Если он видел полицейскую охрану, возмущался:

– Уберите этих чертовых полицейских, люди нас не видят.

Если полиция держалась в стороне:

– Где эта чертова полиция? Давайте сюда министра внутренних дел!

В какой-то момент Филипп решил, что его попытки изменить старый режим, все эти традиции, которые он ненавидел и над которыми издевался, бессмысленны. Он не позволял никому носить его чемодан и срывался на слуг, предлагавших ему помощь:

– Вы что, думаете, я уже не в состоянии поднять собственный чемодан?

Он запрещал лифтеру ездить вместе с ним, сам водил машину, сам себе показывал фильмы – видеомагнитофонов еще не было. Обосновавшись во дворце, позаботился о том, чтобы в его апартаментах появилась кухонная утварь – холодильник, газовая плита, кладовка для продуктов, чтобы он мог выпить чаю с бутербродом, не приглашая слуг.

Раздражение он часто вымещал на журналистах. Филипп просто ненавидит прессу и телевидение. Увидев журналистов или фоторепортеров, может наброситься на них:

– Пошли вы все на..!

Постоянная война между ним и журналистами не пошла ему на пользу. Журналисты знали невыдержанный характер Филиппа и не упускали случая его поддеть, чтобы в вечерних новостях или в завтрашней газете выставить мужа королевы в дурацком свете. В 1987 году на Тринидаде он бросил журналистам:

– Вы разрушили мою жизнь.

Журналисты ехидно заметили: для молодого человека, который приехал в Англию с пустыми карманами и не имел собственного угла, он неплохо устроился: двести тысяч фунтов годового дохода, дворцы и замки, жизнь, полная привилегий. Он женат на самой известной в мире женщине и, может быть, самой богатой.

У него шофер, личный слуга, секретарь, конюший, несколько «роллс-ройсов». Он может делать все, что ему заблагорассудится: летать на самолете или вертолете, плавать на яхте, играть в поло, охотиться, рыбачить.

Словом, не так плохо для бывшего флотского лейтенанта. И такая жизнь называется разрушенной? Филипп сказал: «Мне все равно, что напишут на моем надгробии». Британские журналисты иронически заметили, что он понимает, что эпитафия может оказаться далеко не комплиментарной.

В какой-то степени Филипп остается загадкой. В нем сочетаются скромность и заносчивость, уверенность и неуверенность, чувствительность и бесчувственность. Энергия и оптимизм внезапно сменяются холодным равнодушием. Любезность – оскорбительной пренебрежительностью.

Филипп любит читать. У него библиотека в девять тысяч томов, в ней шестьсот томов о птицах, четыреста – о лошадях, триста пятьдесят – о военно-морском флоте. Он любил летать – на самолетах и вертолетах. Он хороший фотограф и любит рисовать акварели. В шестидесятые годы Филипп заинтересовался религией и философией. Он написал несколько эссе на философские темы, которые издал книгой.