Вечно за мной девушки оказываются! Может, она-таки женщина? Я мечтаю о взрослой – я бы слушала её и ни разу не перебила. Я могу долго слушать. Я бы и спрашивала редко, так много нужно узнать! Можно же? Смеяться им можно – они правила нарушают, Арокаравы не смеются. Трубный звук начинается – ох, эти трубные звуки! Ууу…уууу…уфуууу… Ещё раз. Ууууу…уууфууу…ууууу. Несинхронно вышло. Передние поворачивать начали. А говорили, за облаком идём. Их не поймёшь. Много нас набралось – здорово! Ту девочку я знаю, её Лимвеваной зовут. Шагает как палапад. Так мальчишки шагать любят. За нею женщина, повезло ей. Лючики цветут. Их осы любят, говорят, кто лючиками себя окружит – улей разворожит. Попробовать, может? Искусают, придётся хандрянку пить. Я бы вместе не побоялась, а одна не хочу. Не поверят, какая я смелая, решат, что случайно ос разозлила. А они пение моё любят, многие разы замечала. Они суеты не любят – но это же каждая. А мы суетимся много, сегодня одну восьмую собирались. Другие бы уже давно сладились. Помню, в семь лет я настоящую Арокараву увидела – мы ничего похожего не имеем. Та синхронная, и в воду идёт, а не по лугу. Она на воздушного змея похожа – а мы больше сухопутного напоминаем. Сколько тайн вокруг них… Никто ничего нам не говорит. Ну и не надо. О-оо-оо мимимим. Ахарина сегодня нарасхват. Лючик в волосах – когда она успела? Как они распускаются утром… Моя самая большая радость – перед закатом не отпускают, а на рассвете всё можно. У них необычная композиция, и каждая своё время знает, лепестки волнистые расширяются, а за ними и тычинки выглядывают, сперва скученные, а позже во все стороны. Тычинками он всё слышит, поверье бытует. Бабушка об это рассказывала, она всё знает. Кто тычинке привлечётся – тот и для лючика первый. А как поймёшь, нравишься ты или нет, – я не поняла. Говорит, наклон особый, извилистый. Любит она эти сумбурные – не понимаю как непоняшка. Всё они обо всём знают, а объяснить никто не хочет. Тайнами поросли… Про айнов, тоже. Всюду айны ходят, подглядывают. Каждую айну и айна нужно сочетать – кто их сочетает, тому Арана поверье повеет. Заковыки во всём, лично я ничего не понимаю. По мне уже четыре осы ходят, новых зовут. Ногтистые… Говорят, удачливая оса на семь парных ноготков приходится. Я пока шла, лишь четверых насчитала сверху семи. А ос уже четверо. Как это между собою свести? Ноготки прятаться не умеют, себя выдают. А мы на весь луг шумураем. Арана шумных не любит, я думаю. Длинные у Ахарины ноги… А наше облако уже больше на воробушка похоже. Пяну первая начну, пусть за мной повторяют. Пяна, пяна…
…Мне кажется, облако ускорилось. Сильный там ветер – такую громаду мчать. Многие на этих облаках путешествовать любят, а я их высоты боюсь. Я лучше сама, по лугам-дорожкам. Думаю, они искать не захотели – дорожки так быстро зарасти подорожником не могут. Следы бы остались, она хоженая была. Проторили её не мы – я их не знаю. Может, и кто один любил бродить. Одноходы – он, может, айн искал, или же от них прятался. А что от них скрывать? Поверья одни. Остальное они подглядели, бишь. А некоторые уже не верят – мама не верит. В Ухурагу все верят, это точно. Ухурагу дважды в год приходит, его каждая знает. А в Ашутру не все – некоторые сомневаются, отшучиваются. Я верю. Ашутра ночами не спит, я его через филина представляю. Филин, обращающийся и совой. Он заговаривать любит, и заговоры сильные. Тариты ему служат, приводят нужную тропу. Я их не знаю, как представлять, думаю, они на меня похожи, но глазами совы. Другие говорят – жаворонки. Не понимаю. Жаворонки ночами спят. Это ирония, мне кажется, они шутят. С Ашутрой лучше не шутить – он наговор наложит, и все доверять перестанут, и будут считать тебя айной. Это я сама придумала – мне кажется правдивым. Пяну мы хорошо исполнили, я довольна. Скоро уже с закрытыми глазами пойдём. Каждая передней глаза закрывает, а последняя с открытыми остаётся. Ни разу не получалось последней быть. Сегодня в серединке-посерединке. Может, и нет – обернуться-то нельзя. Первой трудно быть – все за тобой прячутся. Однажды четвёртой была. Понравилось, но не всё – ответственность большая. Волновалась, хорошо ли иду, – серединка лучше. Расслабиться можно. Они не надо мной потешаются, я поняла. Если-таки надо мной – я не обижаюсь. Забавная она, как баламут. Чирира. Спина рябая… Сильно уже загорела. Капелька-капелька. Арану в капельке увидеть можно, если приглядеться. Она из капельки в капельку перетекает, по цепочке. А как проверишь? Дождь – её излюбленное время, она дождём наведывается. Кажется, капельки в воздухе растаять могут – идёшь под дождём и не мокнешь, у меня много раз было. Вокруг человека они испаряются. Это аумой называется. А крупные капли падают, но летят быстро – за ними не уследишь. Если же каплю поймал – её она покидает – и ищи потом… Каплю и не поймаешь, это один обман, они увёртливые. В реках она тоже живёт, но с этим сложно. Реку же с собой не заберёшь. Река длинная – в каком месте искать? Если по течению двигаться, то к морю придёшь, так говорят, не знаю. Реки по кругу не текут почему-то. А я представляю как озеро, а вокруг озера река, и я по ней плыву. Снова одно замечательное место проплываю, заводь одну. Я при встрече с Араной не знаю, как повела бы. Может, и отвернулась и убежала, никуда не глядя. Или же к ней пошла, себя забыв. Сложно, наперёд не угадаешь. А вдруг она и среди лугов бывает, и пока мы будем шагать с закрытыми глазами… Нет, не верю. И думать об этом нечего. Она поодиночке является, и больше взрослым. Среди нас и они есть, но они играют и несерьёзные. Слышала однажды, подслушала, что Арокаравы её ищут и трубным звуком зовут, и в воду затем шагают. Звучит таинственно. Зачем им она? Я иначе её представляю, она с Ухурагой близка. Её не предугадаешь, но она придёт обязательно. Но она реже приходит, для неё созреть надо. Я поэтому с ос и начать хочу. Она смелость поощряет. Кто же за мной идёт? Как бы это узнать, не оборачиваясь… Пяну она со всеми исполнила, голос недетский. Молодая или очень-очень молодая? Уже не там ладонь, перемещается. Что она обо мне думает? Любят взрослые это… Поскорее бы самой повзрослее быть, можно будет и на закате ноготки увидеть. А с лючиками сколько свободы будет… Повсюду – и кревелы носить можно, и гулять всё время, и по лесу бродить. И уже самостоятельная, по собственным тропинкам, сама. Сколько самого-самого лучшего, что ещё не пришло, сразу возникнет. Но это ещё потом… Долго ещё ходить будем? Уже пора. С нетерпением жду. Как аяна…
…Всё, идём. Главное, не споткнуться. Мы с Ахариной легко в шаг шагаем, давно научились. Ей шаг меньше нужен – ноги-то длинные. Станет стройная как Эфиопия. Мы друг дружке доверяем, ещё ни разу не оступались. Хорошая у задней ладонь, ничего сквозь неё не видно. Я глаза на всякий случай закрыла, я честная. Тихо стало, больше никто не смеётся. Если что произойдёт, последний сообщит. Всё хорошо будет, я знаю. С нами и взрослых много. Не наступить бы на кого… Пуговка не обидится, а муравьёв жалко. Глядите сами, видите же, что я не вижу. Беспомощные мы… Закрыли глаза – и потерялись. Солнце пока слева. Греет слева. Мы не поворачивали ещё. Повороты всегда неожиданно начинаются, решит один пошалить, и по цепочке… Какое сейчас то облако? Может, уже на кота похоже, с двумя хвостами. Я одного встречала – он ими попеременно махал. Второй длиннее был. Я иногда думаю, что не все глаза закрывают. Многие в щёлочку между пальцев подглядывают. Я не такая. Ух! Остановились. Упал кто-то. Ждём.
– Ахарина, ты как?
– Где-то далеко упал.
– Я поняла. Ждём…
Снова пошли. Помню, однажды долго-долго шли, и никуда не ушли, кругами ходили. А в другие разы далеко оказались, почти до границы леса дошли. От передних всё зависит, какая у них смекалка. Я когда четвёртой шла, немножко влияла. Ахарины не было, были другие. Самой главной вторая была. Задорница, змеёю вела. Незабываемо, никогда не забуду… Она мне цветы в волосы вплетает одной рукой! Спасибо. Что за цветы, не знаю. Я бы не смогла. Молодец какая…
