Алин, чье дыхание уже сбилось от желания, только часто кивает, не сводя с мужа горящих зеленых глаз.

— Тогда, сначала я хочу немного проучить тебя, моя маленькая упрямая жена, — цедит Майклсон, касаясь кончиками пальцев окружности часто вздымающейся груди, — а ты, судя по всему, понимаешь лишь один язык…

Не успевает ведьма сказать и слова, как Элайджа срывает с нее платье, и на Алин остаются только тонкие трусики. Несколько секунд вампир жадно изучает тело любимой, после чего разворачивает ее к себе спиной, и толкает на край кровати.

Девушка приподнимается на локтях, бросая через плечо вопросительный взгляд, а вампир тянет на себя точеные бедра, так, что она оказывается перед ним на четвереньках. Майклсон подходит к кровати почти вплотную, и его ладони мягко касаются изогнутой спины, спускаются ниже, пока не останавливаются на приподнятой вверх попке.

— Как-то давно я уже пытался наказать тебя, моя кошечка, — хрипло выговаривает он, поглаживая девичью ягодицу, — но тебе, судя по всему, это показалось мало… Что ж, усложним урок…

И Алин застывает, потому что слышит, звон пряжки ремня, который Элайджа расстегивает и достает из шлевок брюк.

— Что ты… — начинает было она, но в этот миг, широкая полоска кожи со свистом опускается на округлую попку, заставляя ее мгновенно покраснеть.

— Это за то, что ты увезла Гвендолин, непослушная кошечка, — говорит вампир, и не успевает Алин возразить и слова, как он наносит новый удар, — за то, что сбежала от меня.

— Элайджа, мне больно, — наконец, удается вставить ведьме, которая изо всех сил вертит бедрами, но все же останется на месте.

— Ты сама сказала, что я могу делать с тобой все, что хочу, — глухо отзывается Майклсон, и ремень вновь опускается на покрасневшую попку.

Алин прикусывает губу, пытаясь подавить стон. Муж бьет ее совсем слегка, не причиняя страданий, но ведьма заливается румянцем вовсе не от этого. Ни ее унизительная поза, ни его поучающий тон не могут отменить того факта, что низ девичьего живота буквально сводит от желания, и когда Элайджа наносит очередной удар, добавляя:

— За то, что еще помнишь о существовании Сальваторе, хитрая кошечка!

Алин уже не может сдержать протяжного стона. Майклсон замирает, склоняется к дрожащей жене.

— Все хорошо, любовь моя?

Он нежно касается раскрасневшейся попки, поглаживая ее кончиками пальцев, пока его ладонь не достигает насквозь промокших трусиков. Не говоря ни слова, он сдвигает в сторону тонкую полоску ткани, и двумя пальцами входит в истекающее лоно, вызывая у жены глухой стон.

— Какая ты все-таки распутная, моя маленькая кошечка, — хрипло выговаривает Элайджа, видя, как Алин выгибает спинку, стараясь прижаться теснее к ласкающей ее ладони, — как же мне наказать тебя… Может так…

Он отстраняется от дрожащей ведьмы, отступая на шаг. Алин нетерпеливо ведет бедрами, кидает мутный взгляд на мужа через плечо, и с ее пухлых губок срываются тихие слова:

— Хочу тебя.

Элайджа только смотрит на тяжело дышащую ведьму, не двигаясь с места. Тогда Алин плавным движением переворачивается на спинку, и встает с постели, оказываясь рядом с мужем. Не говоря ни слова, она скользит тонкими пальцами по его лицу, спускается к груди, проходится по торсу, пока ее ладонь не оказывается под резинкой боксеров, которые едва выдерживают давление пульсирующего от возбуждения члена.

— Значит, это я распутница, — щурит раскосые глаза Алин, с улыбкой наблюдая за тем, как Элайджа безуспешно пытается казаться спокойным, пока ее пальчики поглаживают по кругу напряженную головку, — а ты совсем не хочешь… Ну что ж, ладно, — прикусывает она нижнюю губу, по-птичьи склоняя голову, — в твоем возрасте это вполне понятно, любимый…

Ведьма пытается сдержать смех, видя, как вытягивается лицо Майклсона, и в следующий миг, он толкает ее на постель, и Алин, довольно улыбаясь, видит, как он с вампирской скоростью освобождается от одежды.

— На этот раз ты доигралась, непослушная кошечка, — цедит он, и ведьма, часто дыша, скользит раскосыми глазами по его обнаженному телу, любуясь мужем, — возвращайся в свою любимую позу, и не забудь снять трусики. Хотя, плевать, они не помешают мне трахнуть тебя так, что ты забудешь не только Сальваторе, но и собственное имя. Ну же, Алин, ты слышала, что я сказал.

Ведьма поднимает на Элайджу свои раскосые глаза, и с пухлых губок срываются тихие слова:

— Я не совсем поняла… Может повторишь еще раз?

Муж оказывается с ней рядом так быстро, что Алин не успевает и глазом моргнуть. Она почти физически ощущает исходящие от него волны желания, смешанного с яростью, вызванной ее провокацией, и предвкушение разливается в ее крови, заставляя дрожать от возбуждения точеные бедра, которые Элайджа уже раздвигает, переворачивая жену на живот и ставя на колени.

— Сейчас я объясню, кошечка, — выдавливает из себя вампир, срывая с Алин трусики, — не только ты умеешь играть в эти игры.

И мужская ладонь накрывает низ ее живота, скользя по влажным складкам. Ведьма сжимает губы, стараясь сдержать стоны, но Элайджа знает, как доставить жене наслаждение, и спустя мгновение она сдается. Вампир ласкает набухший от возбуждения бугорок, поглаживает пылающую промежность, но так и не спускается к истекающему соками лону, не смотря на то, как Алин нетерпеливо вскидывает бедра, призывая мужа действовать смелее.

— Теперь понятнее, моя упрямая ведьма? — глухо выговаривает Майклосн, замедляя движения.

— Да, — стонет Алин, — не останавливайся…

— Не уверен, что в моем возрасте…

— Прошу, Элайджа!

— Что именно, кошечка? — довольно улыбается вампир, видя, как жена буквально сгорает от желания.

— Возьми меня!

— Я не совсем понял. Может, повторишь еще раз?

— Трахни меня, Элайджа Майклсон! Немедленно!

Вампир щурит глаза, ловя мутный взгляд Алин, которая смотрит на него из-за плеча, изгибая узкую спинку, так, что ее пылающая промежность вплотную прижимается к его паху, и напряженная головка упирается в набухший от возбуждения бугорок, вызывая громкий стон жены.

И он сдается.

Резким толчком Элайджа подается вперед, и каменный член наполняет тесное лоно, давно готовое его принять.

— Сильнее, — шепчет Алин, и вампир с готовностью выполняет ее просьбу, размашисто вбиваясь в нежное тело, стискивая ладонями раскрасневшиеся ягодицы, на которых красуются следы, оставленные его ремнем.

Ведьма стонет, сильнее выгибает спину. Ее всю трусит, и точеные бедра, раз за разом, подаются навстречу глубоким толчкам, делая проникновение еще более острым, ярким.

— Я тебя люблю, моя кошечка, — шепчет вампир, склоняясь к маленькому покрасневшему ушку, — обещай, что больше не уйдешь.

— Никогда, — со стоном отзывается Алин, чувствуя первую волну удовольствия, которая накрывает ее неожиданно сильно, мгновенно подводя к грани, — я люблю тебя, Элайджа Майклсон. Ты — мой единственный.

Она едва успевает договорить, как наслаждение топит ее, заставляя весь мир вокруг исчезнуть. Она чувствует лишь, как муж изливается в нее с громким стоном, после чего все остальное теряет смысл.

Алин приходит в себя некоторое время спустя, под пристальным взглядом Элайджи, с лица которого не сходит довольная улыбка.

— Это был обморок, кошечка? — вскидывает бровь мужчина, разглядывая раскрасневшееся лицо ведьмы, — мне тоже было хорошо, но все же, по всей видимости, не так, как тебе. Как видишь, я все еще кое-что могу. Даже в моем возрасте.

— Это лишь потому, что я беременна, — отвечает ему в пику Алин, щуря свои раскосые глаза.

— Вот уж сомневаюсь, — не поддается на ее провокацию Элайджа, и его взгляд скользит по обнаженному телу жены, — впрочем, ради чистоты эксперимента, мы можем повторить это еще разочек.

— Или пару раз, — с серьезным видом кивает ведьма.

Так они и делают.

========== Часть 15 ==========

— Я хочу эту, с божьими коровками! — надула маленькие губки Гвендолин, поднимая на Алин прищуренные синие глазки.