— Вы меня с ума сведете, Майклсоны, — закатила зеленые глаза Алин, и ее губы помимо воли растянулись в улыбке, когда Элайджа придвинулся ближе, обнимая их вместе с дочерью.

— Ты не забыла, что носишь ту же фамилию, кошечка? — вскинул бровь вампир, поднимая взгляд на кусающую пухлые губки жену.

— Сомневаюсь, что вы дадите мне это сделать.

И Алин улыбнулась, прикрывая глаза. Обычный день из жизни их ставшей с появлением Гвен не самой спокойной семьи вновь подходил в концу без особых потерь. Она повернулась к мужу, собираясь сказать что-то еще, но тот, поднес палец к губам, указывая взглядом на Гвен.

Их маленькая дочь сладко спала, обнимая своих родителей.

========== Часть 2 ==========

Последний раз взглянув на спящую в своей маленькой кроватке дочь, Алин направилась в гостиную, где ее с бокалом бурбона в руке уже поджидал Элайджа.

— Уснула? — тихо проговорил он, поднимая на жену нежный взгляд.

— Она и не просыпалась, — закатила глаза ведьма, подходя к низкому дивану, — спит как ангел, совесть которого абсолютно чиста.

— Наша Гвен и есть самый настоящий ангел, — отозвался Элайджа, обхватывая точеные бедра жены, и притягивая ее к себе, — прямо как ты, моя кошечка.

— Не морочь мне голову своими льстивыми речами, — сузила глаза Алин, отступая от вампира на шаг, — ты избаловал ее. Так, что дальше просто некуда. Ты отменяешь любое мое наказание! И, конечно же, Гвен тебя просто обожает!

— Ревнуешь, любовь моя? — попытался отшутиться Майклсон, поднимая на жену горящий взгляд, — иди ко мне, Алин.

— Даже не думай об этом! — процедила ведьма, хмуря брови, — у меня нет настроения на… подобное.

— Поверь, оно очень быстро появится, — прищурился Элайджа, поднимаясь на ноги, и медленно подходя к отступающей от него жене, — я ведь завтра уезжаю в Новый Орлеан. Разве ты не будешь скучать, кошечка?

— Ты … что? — расширила зеленые глаза Алин, выставляя перед собой тонкие руки, — и я узнаю об этом только сейчас?!

— Я совсем забыл, любовь моя, — опустил глаза вампир.

— Ты ничего не забываешь, Элайджа Майклсон! Ты просто не хотел мне об этом говорить! И что же это за поездка? — требовательно проговорила девушка, не сводя пристального взгляда с лица мужа, на котором не отразилось ни одной эмоции, — немедленно отвечай!

— Возникли кое-какие проблемы, — наконец проговорил вампир, поднимая на жену свои темные глаза, — всего несколько дней, кошечка…

— У меня просто нет слов! — взвилась Алин, и ее щеки стали пунцовыми от гнева, — это что, опять какие-то вампирские войны?

— Не совсем, — неопределенно ответил Элайджа, пытаясь обнять жену за талию, — давай не будем об этом, любовь моя. Уверен, мы могли бы найти занятия и поинтересней. Ты и без того, не подпускала меня к себе уже несколько дней.

— Потому что воспитание твоей дочери требует слишком много сил! Но ты не хочешь обсуждать это! Как и то, зачем едешь в Новый Орлеан. Вместо этого, ты тащишь меня в постель.

— Ну, не злись, кошечка, — прочистив горло, отозвался вампир, отводя руки от разъярившейся жены, — мы все обсудим, когда я вернусь.

— Вот тогда и займемся тем, чего ты хочешь!

— Я хочу? — вскинул бровь Элайджа, бросая на жену насмешливый взгляд, — выходит, ты только терпишь мои домогательства?

Лицо Алин вспыхнуло, и, не желая отвечать, она отвернулась от мужа, чтобы направиться в спальню, но сильные руки обхватили ее плечи, притягивая к мужской груди.

— Не торопись, кошечка, — прошептал ей на ухо Элайджа, и его ладони скользнули ниже, сжимая высокие груди через тонкую ткань платья, — разве ты не хочешь исполнить свой супружеский долг?

— Отпусти! — попыталась вырваться из тесных объятий ведьма, но муж держал ее крепко.

— И не подумаю.

— У меня болит голова!

— Я это исправлю, кошечка.

— Я не хочу!

После этих слов, Элайджа разжал ладони, отпуская Алин, которая отошла от него на шаг, нерешительно кусая губки.

— Будь по-твоему, — холодно проговорил он, — заставлять тебя я не буду.

— Элайджа, я… — начала было ведьма, но вампир перебил ее взмахом руки.

— Не стоит, Алин, — ледяным голосом проговорил он, направляясь к старинному буфету, где они хранили бурбон, — я и без того все понял. Больше навязывать тебе свое общество я не намерен.

— Я вовсе…

— У тебя болела голова, — не поворачиваясь к жене, бросил Элайджа, делая глубокий глоток бурбона, — тебе лучше прилечь. Спи спокойно, моя целомудренная женушка, я тебя не потревожу.

— Но…

— Не нужно, кошечка. Не оправдывайся. Спокойной ночи!

Алин хотела сказать что-то еще, но постояв несколько секунд, она вздохнула, и, бросив последний быстрый взгляд на мужчину, который сверлил взглядом темную стену, она молча развернулась и пошла в их маленькую спальню. Оказавшись в темной комнате, ведьма, прикусив губу, присела на кровать.

В ее планы вовсе не входило ругаться со своим первородным мужем, но новости о его незапланированной поездке в Новый Орлеан, которая (а в этом Алин не сомневалась) была гораздо опаснее, чем ее пытался представить Элайджа, просто вывела ее из себя. За все годы их совместной жизни у вампира не было перед женой никаких секретов, и то, что сейчас он не сразу рассказал о планируемом вызвало у ведьмы вспышку гнева. Впрочем, злость Алин, быстро вспыхнув, тут же погасла, но за это время она успела обидеть своего мужа, вновь отвергнув его из чистой вредности.

Ведьма принялась стягивать с себя одежду, и, оставшись лишь в тонких трусиках, скользнула под одеяло. Она притянула к себе бедра, стараясь согреться, но сделать это у Алин никак не получалось. Девушка нахмурилась, пытаясь прислушаться к тому, что происходило в гостиной. Но даже ее полувампирский слух не мог уловить и звука. Элайджа по всей видимости застыл в неподвижной позе на низком диване, и совсем не собирался в их общую постель. Алин приподнялась на локтях, уже намереваясь встать, чтобы вернуться к мужу, и свести глупую ссору к обычному финалу их редких недомолвок, но потом она вспомнила о вечерней выходке Гвен, и опустилась назад на холодную подушку.

Им нужно было поговорить, а не гасить имеющиеся претензии в экстазе страсти, что они и сделают, после возвращения Элайджи. За время этой недолгой разлуки у них обоих будет возможность подумать о имеющихся проблемах и успокоиться. Но, пожалуй, когда Элайджа покончит с бурбоном и придет наконец в их постель, она немного загладит перед ним свою вину, за необдуманные слова, которые его обидели… Приняв это решение, Алин прикрыла глаза, и сама не заметила как погрузилась в сон.

Вот только утром Элайджи в их доме уже не было, и ведьма, проснувшись одна в их маленькой спальне, с досадой прикусила нижнюю губу. Не перегнула ли она палку в своем желании воспитать не только их непослушную дочь, но и своего древнего мужа, который был старшее ее на тысячу лет? Но Алин не успела погрузиться в свои невеселые мысли, потому что на пороге спальни появилась взъерошенная Гвен в своей смешной пижамке с медвежатами, которая мгновенно оказалась с ней рядом, прижимаясь к матери всем телом.

— Папа не стал тебя будить, и сказал, чтобы я передала тебе, когда ты проснешься, вот это, — и девочка коснулась губами материнской щеки, — он обещал, что вернется очень скоро, и тогда мы поедем в путешествие вместе! Мы ведь поедем, мамочка?

— Если папа сказал, значит так и будет, — улыбнулась Алин, не сводя нежного взгляда с радостной дочери, — больше он ничего не говорил?

— Сказал, что любит меня, — задумчиво прищурилась Гвен, — и чтобы я вела себя хорошо. И слушалась тебя. И… вроде бы… все… Нет, вспомнила! Папа сказал, чтобы ты разрешила мне гулять с Хоуп…

— Вот уж сомневаюсь, — закатила глаза ведьма, строго глядя на опустившую свои синие глазки Гвендолин, маленькие щечки которой залились румянцем, — я вот сейчас позвоню ему и…

— Нет, мамочка! Я пошутила!

— А я уже хотела приготовить на завтрак твои любимые шоколадные кексы… Но теперь…