– Дай пройти, – сказал Денис.

За спиной грузина он увидел коротышку из лавки.

«Вот я встрял», – понял Муромцев.

– Чего тебе надо? – спросил он, надеясь, что грузин поймёт. Ему невдомёк было, что это корсиканец. Иногда понтийские типы из разных земель могут быть очень схожи, как иберийская группа корсиканцев и грузины.

Грузин нагло отозвался на непонятном языке, а кодлан быстро обступил туриста и прихватил под руки, намереваясь отвести в тупичок. Прямо на улице лазить по карманам было не принято. Это могло напугать других туристов.

– Не понимаю. Донт андестэн. Чего вы докопались? – Денис вырвался из цепкой лапки коротышки и подумал, что сейчас его ударят.

Метр восемьдесят роста при восьмидесяти двух килограммах молодой мускулатуры были существенным преимуществом против низких во всех отношениях потомков мавров. Голодранцы не удержали его. В воздухе мелькнул кулак, но Денис уклонился и костяшки скользнули по скуле. Встречный удар двадцатисемилетнего водолаза прилетел нападающему в грудь. В армии это называлось «пробить фанеру». Грудина оборванца прогнулась, он издал отвратительный нутряной звук и грохнулся на дорогу. Замелькали кулаки. Денис двинул локтём и попал в нос коротышке. Тот схватился за лицо, отпрянул и согнулся. Грабители отскочили. Они не привыкли к яростному отпору со стороны туристов и предоставили старшему решать, что делать дальше.

Грузин зарядил было ногой по яйцам, но в пах не попал, зато больно заехал по ляжке. «Сволочь!» – Денис лягнул его в ответ, угодил под колено. Предводитель шайки захромал и обеими руками раскрыл нож.

– Нарываешься? – рыкнул Денис, чтобы застращать противника.

Складень в его руке пугал лаборанта. Это тоже была наваха, только значительно длиннее и у́же, из серой углеродистой стали, с пятнами то ли ржавчины, то ли крови.

В чужом городе, в незнакомой стране, среди не пойми какого народа, настроенного откровенно враждебно, Муромцев растерялся. Он не знал, как себя вести. Если бы это оказалось Колпино или новостройки у Финского залива, он бы знал, что делать, но здесь была отнюдь не родина.

– Вы чё, рамсы попутали?

«Нет, съехать на базаре не получится, – с тоской подумал Денис и отпрянул, когда корсиканец сделал осторожный выпад навахой. – Может, он и не грузин вовсе? Во дерзкий какой».

Толпа расступилась, с интересом наблюдая за поединком дюжего туриста и Рафаэля. Резать открыто средь бела дня могло оказаться чревато отправкой за решётку, но этот случай был исключительным. Прежде туристы не попадались такие наглые, а, как приличные люди, давали себя увести в укромное место и там без лишнего шума обчистить. Обитатели портового квартала глазели на Рафаэля. Ещё пару раз пуганёт, и турист сдастся. Дальше всё пойдёт своим чередом – в полицию поступит новая жалоба, но грабителей, как всегда, не найдут.

Под руку сама попалась кривая железка. Денис машинально рванул её вверх… и обнаружил в ладони наваху. Она зацепилась изогнутым хвостом за пальцы и вылетела из кармана как на крыльях. Денис раскрыл нож. От звука трещотки корсиканец поумерил пыл. И хотя его нож был длиннее, телосложение туриста с лихвой компенсировало двухдюймовое превосходство клинка.

– Сам нарвался! – рявкнул по-корсикански Рафаэль, отступать которому было теперь решительно невозможно, он потерял бы корону на своей улице и во всех переулках.

Корсиканец ринулся в атаку, выставив перед собой согнутую в локте левую руку, чтобы принять удар чужака как щитом. Теперь он был готов к ранениям и шёл на размен в надежде, что турист струсит и бросит нож. Наваху он держал возле живота, готовясь клинком встретить клинок, если противник атакует с правой стороны. Один-два пореза предплечья, неприятно, но терпимо по сравнению с потерей авторитета. Шкура зарастёт, а порванный в лохмотья престиж – никогда.

Предводитель шайки оборванцев, который, как начал подозревать Муромцев, не был кавказцем, а являлся каким-то средиземноморским горцем, полез на нож. Денис остерёгся его пырять и сам увернулся от клинка, мелькнувшего возле рёбер со скоростью жалящей змеи. Ушёл ещё раз, но долго так продолжаться не могло. Если противник хочет тебя зарезать, а ты ничего не делаешь, он зарежет. Умирать под жарким солнцем на грязном асфальте среди черномазых нищих было скверно. Горец прорычал звериное проклятье, вдруг поменял стойку и прыгнул, молниеносно сократив дистанцию. Муромцев машинально накрыл левой рукой его правую, отвёл клинок вниз и наружу. Дальше случилось как-то само. Денис быстро двинул рукой – и нож из белого стал красным. Корсиканец взвизгнул, отпрянул, схватился за живот, посмотрел на свои руки и замер в ужасе. Проклятый турист попал в желудок, это была смерть! В рану вошёл воздух, и Рафаэль съёжился от нестерпимой боли. Он закричал.

«Будто резаный», – пришло в голову Денису.

Он стремительно развернулся, описав окровавленным клинком полукруг.

– Ну, кто ещё?

Однако желающих не нашлось. От безумного туриста держались подальше.

Корсиканец упал, скрючился, засучил ногами всё слабее и слабее. Он быстро затих.

Муромцев не помнил, как сложил наваху и спрятал в карман. Он пробежал мимо публичного дома, свернул на широкую улицу и понёсся, будто за ним гнались гончие ада.

Так и было бы, если бы кто-то донёс в полицию.

Глядя, как подплывает в луже крови труп Рафаэля, сутенёр подумал, что от глупых рюкзачников одни проблемы, выплюнул жевательный табак и убрался за дверь, чтобы залить впечатления рюмкой кашасы.

– Денис, вы идиот! – Арина затянулась сигаретой, в тишине гостиничного номера отчётливо затрещал табак. – Сначала Белкин с аппендицитом, теперь вы. Мне придётся отправить вас в аэропорт, чтобы вы первым рейсом улетели в Россию.

– А вы? – глупо спросил Денис.

– Мы будем сидеть на чемоданах и ждать пополнения. Или вернёмся домой, это как прикажут. Вы хоть понимаете, что на другую такую экспедицию наш институт в ближайшие годы не наскребёт средств? Финансовый план расписан на пятилетку вперёд, госсподи… У нас и так был ограниченный численный состав. Ну, без Белкина, ладно, мы как-нибудь обойдёмся. Поднатужимся и справимся. Но вы же водолаз! Куда мы без вас денемся? Один Виктор Николаевич не потянет всю программу. Идиот. Какой вы идиот!

Рощина быстро шагала по номеру от окна к столу, от стола к подоконнику, остановилась, выбила из пачки новую сигарету, прикурила от старой, тщательно затушила окурок в блюдце, жёстко давя последние искры.

– Арина Дмитриевна…

– Молчи!

Арина затянулась, задумалась, быстро и решительно подняла глаза на Дениса.

– Вот что, Муромцев. Вы делаете вид, будто ничего не произошло. Никому ни слова, поняли? Ни полслова! Ни намёка. Не делайте хмурое лицо, вы не на поминках. Завтра мы грузимся и уезжаем в Синиш. Всё готово. Ничто не срывается, если действовать быстро. Послезавтра мы в море, а там никто нас не найдёт, пока не ступим на берег Португалии. А там уж победителей не судят. Может быть, высадим вас в Испании, чтобы вы могли вернуться на родину без кандалов. Шенгенская виза есть, через границу вас пропустят.

– Спасибо, Арина Дмитриевна! – с жаром поблагодарил Денис и осёкся.

Рощина прожгла его взглядом насквозь. Она была на голову ниже Муромцева, но ухитрялась смотреть свысока. Худая, жилистая, обветренная до вечной смуглости, с веснушками на носу и пигментными пятнами на скулах, с чёрными глазами и характером, как топор, заведующая лабораторией экологии беспозвоночных, в которой трудился Муромцев, кандидат биологических наук Арина Рощина была опытным полевым работником. Начальство доверяло ей безмерно. Денис ездил с ней на Карское море и Землю Франца-Иосифа. Две экспедиции без пролётов – Арина стала его уважать. Она же настояла на включении Муромцева в состав Португальского отряда, хотя на место лаборанта без высшего образования планировали поставить дипломированного сотрудника пусть и с недостаточным опытом водолазных работ.