Найдя в багаже коробку с резиновыми перчатками, Денис на глазах у Казакова демонстративно натянул пару и отправился в кокпит разбирать улов. Экипаж сгрудился возле рундука, на котором стоял контейнер, дивился и обсуждал происхождение вида. По мнению Ганса, икру завезли пришельцы с родной планеты, капитан да Силва высказался за версию зарождения в результате нечестивого скрещивания инопланетян с земными организмами, а Паскаль предположил, что оно заплыло издалека. Матрос Миксер только помаргивал глазками и чесал в затылке. Никому не приходили на ум цензурные слова для названия той неведомой твари, а существо тем временем махало плавниками как крыльями, злобно металось по прозрачной коробке и стучало о пластмассовые стенки твёрдой хитиновой головой.

В сеть с планктоном Муромцев полез как ребёнок в мешок Деда Мороза. Выкинул пучок водорослей в таз, туда же вытряс планктон из приёмного стаканчика, отвинтив стальное дно. Грызло искушение забросить планктонную сетку и половить ещё на рыбном месте, вдруг удастся найти такое же морское чудо, но «Морская лисица» уже шла под всеми парусами и рыбное место осталось далеко позади. Капитан да Силва пользовался попутным ветром, чтобы поскорее доставить пассажиров на отмели и самому половить с экипажем.

Команда деликатно разошлась по местам. Дениса и Казакова почтительно остерегались из-за их габаритов. Уважения добавилось, когда кок разнюхал и разнёс по всему судну, что они являются водолазами. Профессиональные водолазы, как быстро уяснял любой моряк, не стесняются решительных поступков. На берегу они скрашивают досуг в портовых кабаках, где любят накатить стакан и кому-нибудь по роже, в море вдумчиво готовятся к погружениям, что, по мнению матросов, выглядит как здоровый, крепкий сон. Однако русские водолазы вели себя, словно заправские учёные – ковырялись в тине и писали в тетрадках, будто у них имелось образование. Даже самый молодой, их слуга, выглядел как выпускник колледжа.

Ганс постучался в каюту, где лежал больной, спросил у старшего водолаза Виктора, не нужно ли чего, получил заверение, что всё в порядке, и отчалил на камбуз. Внезапно занедуживший Майкл не выглядел сильно хворым. Он улыбался и восторженно что-то бормотал, должно быть, бредил. Если это и было отравлением, то неопасным. Гансу не терпелось узнать, что же на самом деле произошло между пассажирами, почему вспыхнул спор, а потом Майкл внезапно потерял сознание. Жозе сказал, что его цапнула камарун марино, «морская козявка». Так он обозвал на португальском то ли рыбу, то ли насекомое, определения которому никто не сумел подобрать. Ганс бросил в маленькую кастрюльку пару луковиц и морковку, взял овощной ножик, выбрался в кокпит. Младший водолаз Деннис копался в тазу с водорослями, как это делали все учёные, ходившие на «Морской лисице». Иногда он отрывался от своего занятия и помечал что-то в журнале, будто действительно понимал толк в мелюзге и знал каждую букашку по имени. Однако теперь Деннис был в резиновых перчатках. Ганс заподозрил неладное. Он присел на рундук и стал скрести морковь, сбрасывая очистки в кастрюльку. Казалось, для него не было ничего важнее, чем не обронить на слани ни кусочка шелухи.

– Как себя чувствует доктор Майкл?

– В порядке, – Муромцев взглянул на кока и вернулся к качественному анализу. Большинство планктеров он мог определить сам. Каких не знал, пересаживал в банку с морской водой, потом Арина дополнит.

– Его укусила эта… – кок постучал ножиком по контейнеру, в котором не находило себе места существо, – …тварь?

– Не укусила. Выделила яд. Яд попал на кожу и подействовал. К счастью, он оказался несильным.

– Зачем нужен яд, если от него нет толку?

– Это может быть…

Муромцева осенило. Он выкопал из водорослей полупрозрачного малька, бросил в контейнер. Тварь заинтересовалась соседом, но малёк был шустрее. Он сразу забился в угол, стараясь держаться от хищника как можно дальше. Тварь не торопилась. Она слегка погрузилась, но преследовать не стала, просто развернулась к нему головой и принялась наблюдать. Постепенно движения малька замедлились. Он всплыл кверху брюхом.

– Вот и отгадка.

Тварь уже была тут как тут. Вцепилась жвалами в снулую рыбёшку, зафиксировала добычу передними лапками, словно руками, пустила в ход ротовой аппарат.

– С головы жрёт, – заметил Муромцев.

С головы.

– Боится, что вырвется, – прошептал лаборант.

В тазу он нашёл крупную личинку синей ленты, забившуюся в пучок водорослей подальше от цепких пальцев лаборанта. Безобидный инопланетный получервь-полурыба питался одноклеточными и сам служил кормом для всех, кто был хоть чуточку крупнее и зубастее. Муромцев запустил его в контейнер. Личинка повела себя глупее земного малька. Она не испугалась ядовитого хищника. Извиваясь всем телом, подплыла к поверхности рядом с ним и стала греться на солнышке, решив, что вернулась в безопасную среду. Тварь доедала добычу, около пасти её висело кровавое облачко и плавали кусочки потрохов. Синяя лента сменила пару раз место, переплывая на более тёплую воду, время шло, а никаких признаков паралича не наблюдалось.

– Яд не действует, – сказал Муромцев.

– Чужие не едят своих?

– Едят. Свои им – основная кормовая база, на них токсин должен действовать в первую очередь. Наверное, быстро разлагается в воде, чтобы всю мелочь вокруг себя не перетравить, – предположил Муромцев. – В ходе эволюции выжили и получили преимущество те хищники, которые не оставляли за собой мёртвую пустыню, а убивали ровно столько, сколько нужно для еды, не больше.

– Яд сильный, если подействовал на доктора Майкла, – заметил кок.

– Достаточно сильный, чтобы вызвать у человека бред и галлюцинации. У нас с пришельцами сильно отличающийся морфогенез, отсюда разная токсическая чувствительность. Яд камарун марино убить человека не может, даже если получить большую дозу токсина, держа тварь в руке, но причинить неприятности – без проблем.

– Галлюцинации? – переспросил Ганс.

– Что-то вроде. Он сейчас лежит на койке и разговаривает сам с собой.

Кок вернулся к чистке овощей. Помолчал, не торопясь раздевая луковицы. Сказал, задумчиво глядя на линию горизонта:

– Каких только зверей ни привезли пришельцы… Рассказывают, что возле Кубы водится медуза, которая может утащить с борта крепкого матроса. У неё щупальца как у осьминога, с крючками на концах и ядовитые. Она жалит человека, парализует его, затаскивает под свой прозрачный купол и обволакивает желудком. Можно видеть, как он там переваривается. Она меняет цвет подобно осьминогу. Когда медуза довольна, она фиолетовая, а когда злится или нападает, становится красной.

«Пиратские байки», – решил Денис.

– Дайверы говорят, что амфибии пользуются медузами как сторожевыми собаками, – произнёс кок многозначительным тоном. – Выпускают охранять огород и учат нападать на людей и акул, а своих не трогать.

– Вы видели амфибий? – спросил лаборант.

– Амфибии это одуреть как страшно, – Ганс посмотрел на молодого учёного и мерзко ухмыльнулся. – Там, куда мы идём, их много.

Ночью в каюте было темно, хоть глаз выколи. Отсыревшее постельное бельё источало приторный запах синтетической отдушки. Денис ворочался на верхней койке под плавную килевую качку «Морской лисицы». Яхта размеренно поднималась и опускалась на атлантической волне, лаборант чувствовал себя как младенец в люльке, но сон не шёл. Внизу время от времени тяжко вздыхал Смольский. За день он устал от постельного режима, учёному было скучно, однако после случившегося избегал выходить на люди. После того, как из каюты с перекошенным лицом выскочил Казаков, на дежурство заступила Арина и, по-видимому, сумела найти общий язык с недужным коллегой. Перед отбоем её сменил Муромцев. Смольский к тому времени перестал бредить и по обыкновению сделался замкнут. Лаборант не пытался его разговорить, не хотел нарваться и потом об этом жалеть, но теперь мрак и скука сделали своё дело. Когда Смольский снова горестно вздохнул, Муромцев прервал вынужденное молчание: