– Мама! – только и успел выговорить «цыпленок».

Тугая белая струя рванулась из стеклянного плена, окатив продавщиц, «цыпленка» и обоих охранников. Кассовый аппарат сердито затрещал и окутался клубами густого вонючего дыма. Орк, не ожидавший такого фортеля от заурядной винной бутылки, повалился на стеклянный ларь и принялся истово творить охранные знамения, оберегающие от джиннов и прочей опасной нежити.

И только хитрый мальчишка, вовремя успевший понять, к чему идет дело, корчился от смеха у выхода из магазина.

– Ну ты че творишь, урод! – донесся до Гиллигилла злой окрик. Повернув голову, он увидел охранников, с ног до головы облитых сладким липким вином. Они надвигались, размахивая дубинками, и их вид вселял надежды на славную потасовку.

Орк сжал кулаки. Громила справа замахнулся и опустил дубинку на то место, где миг назад находилась голова обидчика. Стеклянный ларь брызнул осколками и пестрыми упаковками мороженого. Заголосила кассирша. За спиной охранника черным медведем вырос Гиллигилл. Удар – и хозяин дубинки ухнул в ларь, заместив собой остатки его содержимого. Еще удар – и второй охранник примостился сверху в качестве крышки.

Столь быстрая развязка озадачила и расстроила орка. Он окинул поле битвы выжидающим взглядом, но других противников не обнаружилось. Гиллигилл почувствовал горькую обиду. Выудив из кучи барахла штаны, футболки и банку пасты и бросив остальное – отчасти из-за того, что поджимало время, отчасти – из опасения, что могут попасться и другие магические предметы с непредсказуемыми свойствами, – он вышел из магазина, громко хлопнув дверью. Вслед махал журналом мальчишка, твердо решивший, что, когда вырастет, непременно подастся в байкеры.

Гиллигилл ввалился в квартиру злой, как тысяча троллей. Из карманов кожаной куртки вытекала белая тягучая жидкость и дорожками бежала вниз по штанам. Губы и подбородок были украшены белыми, синими, зелеными мазками. Кулаки все еще чесались после безобразно короткой драки. В огромных ручищах орк комкал две пары джинсов подросткового кроя и две невообразимо пестрые футболки. Полуоткрытая банка с моющим средством примостилась за пазухой.

– Вот! – рявкнул Гиллигилл, бросая Наташе покупки. – Дрянь этот твой супермаркет. Плешивый Норики, последний прощелыга в нашем городе, и тот держит вполне приличную лавку в сравнении с этим вертепом.

– Ты чем таким вымазался с головы до ног? – спросила девушка, оглядев орка.

– Сунул в карман пару ледяных шариков. Думал, полакомлюсь по дороге, а они растаяли. – Гиллигилл обиженно махнул рукой.

– А подбородок в чем?

– Мятная тянучка в железной трубочке. – Орк совершенно расстроился. – Я такие с детства люблю, только от этих в брюхе урчит.

Наташа покачала головой.

– Недотепа сказочный! Шмотки свои сам чисть. В таком виде в машину не пущу. Пасту для Геры принес?

– Угу. – Орк отдал девушке пластиковую банку, покрытую подсыхающими серыми потеками.

– Гера, пойдем отмываться, – скомандовала Наташа. – Время поджимает.

Девушка захлопнула дверь, и целых полчаса из ванной доносились плеск воды и жалобные вопли Геремора.

Тем временем Олло переоделся в принесенную орком одежду. Зеленые джинсы «дудочкой», черная футболка с изображением злобной костистой рожи в сочетании с обтрепанными форменными сапогами и лесом рыжих косичек сделали его неотразимым для маленьких детей и собак. Олло с тоской покосился на свои старые вещи, еще раз оглядел себя в зеркале и пробормотал:

– Если я в этом не похож на психа, значит, здешний мир безнадежен.

Потом он отправился на кухню – излить душу Гиллигиллу.

Олло застал Гиллигилла за кухонным столом. Орк сидел неподвижно, уставившись на небольшой, потемневший от времени сундучок, стоявший на большом листе оберточной бумаги, – Наташе пришлось временно оставить его, чтобы заняться Геремором. На полу валялась тряпка, которой орк оттирал одежду.

Когда Олло вошел, Гиллигилл сказал:

– Странная штука, правда?

– Сундук как сундук, – пожав плечами, ответил Олло. – Нам по уставу похожие положены. Ничего необычного.

– Меня не было почти час, – сказал орк, – а Наташа так и не успела его упаковать, хотя очень спешила. Не странно ли? Или она до самого моего прихода занималась чем-то другим?

Олло почесал в затылке, припоминая.

– Нет. Как только ты ушел, она сняла сундук с антресолей, заперлась здесь и что-то над ним мороковала.

– Вот, – удовлетворенно произнес орк. – Что-то тут такое есть. И заметь, сундук пустой.

– Ты заглядывал? – испуганно прошептал Олло. – Наташа не велела его трогать.

– Нечего тут трогать, – отмахнулся Гиллигилл и откинул крышку. – Вот, сам убедись.

Олло, ожидавший чего-то необычного и даже затаивший дыхание в предвкушении встречи с тайной, разочарованно выдохнул. Внутри ничего не было, если не считать старой пожелтевшей газеты, которой оклеил сундук кто-то из первых владельцев.

– Но что-то ведь должно быть, – сказал эльф, когда Гиллигилл захлопнул крышку.

– То-то и оно, что должно, – согласился орк. – Иначе почему бы те разбойники за ним гонялись.

Помолчали.

– Я знаю, почему они гоняются за сундуком, – заявил вдруг Олло, понизив голос до заговорщицкого шепота. Косички на его макушке возбужденно встопорщились.

– Почему же? – Орк тоже перешел на шепот.

– Потому что это воплощатель! – выпалил Олло.

– Что? Брешешь! – На жабьей физиономии Гиллигилла попеременно отразились надежда, восторг, недоверие, разочарование.

– Да говорю тебе! – с жаром воскликнул эльф. – Сам подумай, какого рожна кому-то гоняться за старым сундуком? Его даже не всякий старьевщик возьмет, так за каким же гномом он понадобился шайке воров, да так сильно, что они даже Наташиного жениха умыкнули, чтобы его заполучить! Опять же, сундук хранится в семье полтораста лет. Сухую деревяшку берегут как зеницу ока, передают из поколения в поколение, как королевский орден. Такие страсти могут разгореться только вокруг настоящего воплощателя, уж я-то знаю!

Приведенные аргументы подействовали на орка, как запах мяса на голодную собаку. Он вскочил и принялся нарезать по розово-оранжевому полу торопливые круги.

Гиллигилл с детства мечтал о воплощателе. Беда в том, что подобные вещицы встречались исключительно редко и на свете прозябали сотни королей, султанов, императоров и шахов, которым подобные артефакты не могли достаться даже во сне. А о том, чтобы воплощатель попал в руки простолюдина, невозможно было и помыслить.

Надо сказать, сам по себе воплощатель – обычнейший предмет. Он может быть чем угодно – светильником, козой, деревом, камнем или, например, сундуком. Никто и взгляда не бросит.

Но стоит ему соприкоснуться с неким особым предметом, который колдуны именуют активатором, и можно ожидать самых невероятных чудес.

Беда в том, что активатором опять-таки может быть все, что угодно, и никто не знает, на какой предмет настроен воплощатель. Армии исследователей тратили целые жизни и умирали среди гор немыслимого хлама, так и не сумев подобрать нужного сочетания.

– Ночной горшок тенезийского султана, – прошептал Гиллигилл, вспомнив последние сплетни о владыке Тенезии – обладателе ночного горшка, обращавшего розовые лепестки в золотые монеты. – Интересно, на что настроен наш сундук? – продолжал он, остановившись возле стола.

– Давай попробуем! – воскликнул Олло.

Бросившись к стенному шкафчику, он выудил оттуда огромный чугунный утюг, покрытый вековой ржавчиной.

– Дело говоришь, – согласился Гиллигилл, оценив находку приятеля, и запустил ручищи в ящик кухонного стола. – Только этим, – он мотнул головой в сторону ванной, – ни слова. Расскажем потом… когда убедимся…

– Точно, – кивнул рыжий эльф. Его глаза горели. – Потом… когда-нибудь…

Но едва заговорщики подступились к сундучку, щелкнула задвижка и послышались голоса Наташи и Геремора.