Окна взорвались стекольными брызгами. Подгоняемые приворотными чарами чертопрыщенцы бросились на приступ – порывисто и неуклюже. По двое, по трое они втискивались в узкие проемы, пыхтя и ругаясь оттирали, отталкивали конкурентов. Безумные взгляды буравили Йорика, спешно занявшегося фортификацией.

Йорик подошел к делу по всем правилам военной науки – в том виде, в каком ее воспринимают черепа на кошачьих лапах. То есть задвинул тяжеленный сундук под кровать, выскочил на середину пола и приготовился к драке.

– Нас, белок, голыми руками не возьмешь! Рожи расцарапаю! Агааа! – последний вопль относился к зайцу. Косой каким-то чудом протиснулся между Чертопрыщенко и полным милиционером и кубарем влетел в комнату. Едва коснувшись пола, зверек вскочил на задние лапы и, навострив уши, принял боевую стойку.

– Когда-то я был охотником, – сказал Йорик, задумчиво глядя на косого снизу вверх, – но с тех поря, как стал белкой, я больше не охочусь на зайцев. Скачи отсюда, пока не передумал.

Не успел заяц обдумать предложение, как в комнату с ревом и грохотом ввалились Чертопрыщенко и толстый милиционер.

– Банзай! – заорал Йорик, срываясь с места.

Четыре лапы с острыми когтями вошли в соприкосновение с седалищем милиционера. Толстяк взвизгнул и проскакал по комнате тур какого-то дикого танца, похожего на смесь ламбады и канкана. Потом он сиганул в окно, вынеся наружу Геремора и Гиллигилла, затеявших драку в узком проеме. Эльф и орк, сцепившись, рухнули наземь и покатились по траве.

Воспользовавшись суматохой, Чертопрыщенко нырнул под кровать. Было темно и тесно. Маг-самоучка хрипел и чихал, задыхаясь от пыли, но сундук – эта долгожданная добыча – был в руках. Одно движение, одно маленькое усилие – и…

Внезапно чьи-то острые зубы впились в лодыжку. Чертопрыщенко дернул головой, с размаху ударившись о железную раму кровати. Неведомый мучитель еще сильней сжал челюсти.

– Мама! – заорал профессор, отчаянно дрыгнув ногой. – Проклятый череп… пчхи! Ногу откусил!

– Сам дурак, – послышался голос Йорика. – Очень мне надо откусывать твои грязные ноги. От них керосином воняет. Это заяц твой отличился. Молодец, серый.

Избушку сотряс громкий топот. Чертопрыщенцы прорвались сразу из двух окон. Четыре тени метнулись к Йорику. Еще четверо вломились в дверь. За ними бросились остальные.

Началась свалка. Йорик метался между врагами. Щелкали зубы, когти драли кожу. Черепу помогал озверевший от любви заяц, определивший, наконец, на ком можно сорвать злость. Он подскакивал то к одному, то к другому, колотил лапами и кусал так, что у жертв темнело в глазах.

Стройные вражеские ряды дрогнули. Двое или трое чертопрыщенцев побежали, двое ухнули в щель в полу. Остальные бестолково метались по комнате, вопя и размахивая руками. Йорик почти торжествовал победу, как вдруг…

Взмах. Удар. Тяжелая дубинка опустилась на макушку черепа на кошачьих лапах. Йорик хрюкнул, перевернулся на бок и затих.

– Давно об этом мечтала, – Люба отбросила дубинку. – Эй, кто-нибудь, вышвырните зайца.

Трое влюбленных бросились выполнять приказанье.

– Виктор Антонович, вылазьте. И прихватите сундук.

Столпились у сундука. Немного мешали возня и крики в подполье, но скоро Люба перестала обращать на нее внимание.

– Расступитесь, дайте пространства, – сказала она. – Шире, шире… эй, осторожно, не свалитесь в яму.

Дрожащими руками Люба и Виктор Антонович ухватились за крышку старого сундука. Медные полосы приятно холодили пальцы. Люба бросила короткий взгляд на учителя. Тот мелко дрожал. Предметы, которых касались его ладони, становились влажными.

– На счет три, – голос Чертопрыщенко походил на хрип пустого водопроводного крана. – Раз… два… три!

Люба, зажмурившись, рванула крышку. Взвизгнули петли. Медь ударила о медь. Сундук глухо застонал…

– Что происходит? – прошептала она, не открывая глаз.

– Ничего, – ответил Чертопрыщенко. – Ни-че-го. Сундук пуст.

– А где вспышка? Где… магия?

– Откуда я знаю?! – от разочарования голос Виктора Антоновича сделался резким. Лишь мощнейшее приворотное заклинание удерживало его от того, чтобы выругать ассистентку за дурацкие вопросы.

– Кккак это?

– А вот так! Я не чувствую. Я ничего не чувствую! От сундука ничего не исходит, никаких эманаций. Ничего, кроме… – внезапно чья-то рука легла ему на плечо. Чертопрыщенко вздрогнул, обернулся. Рядом стоял Заззу, в своем черном балахоне похожий на огородное пугало в трауре.

– Я чувствую, – сказал он несколько отстраненно. – Кто-нибудь, при… несите из кареты мои ин-стру-мен-ты.

Заззу почти пришел в себя. Взгляд его оставался несколько отстраненным, тем не менее, колдун довольно уверенно работал со своим магическим инструментом. Инструмент размещался в двух ларцах, которые принесли из кареты. Состоял он из нескольких разноцветных коробочек, двух зеркал и банки, содержимое которой навевало мысли о тысячах замученных слизней. А также из всякой мелочи вроде раскрашенных кошачьих черепов и судебного иска от некоего г-на Аррама «За телесные неудобства в виде хвоста, копыт и незаконнорожденного младенца, прижитого соседкой, г-жой Акилианой, причиненные вследствие научных штудий г-на Заззу, полкового мага».

– Я иссле… дую этот сундук, – сказал Заззу несколько медленнее, чем обычно, – и выясню, ч-что у него внутриии.

Колдун приступил к действию под аккомпанимент битвы, гремевшей в подвале. Он выудил из складок одежды серебряный кувшинчик в форме головы единорога. Вскрыл все баночки и влил в кувшинчик жидкости из трех из них. Затем принялся напевать что-то заунывное на незнакомом Любе языке, звучавшем как смесь собачьего воя и бормотания ларингитной вороны.

Шум внизу усиливался. Люба беспокойно поглядывала на щель в полу, борясь с сильнейшим искушением поторопить эльфийского колдуна. Окажись здесь сейчас Миша, ему почти нечего будет противопоставить. Нельзя устраивать свалку и мордобой около сундука: одно неловкое движение – и бесценная вещь разлетится в щепки. Хорошо еще, что Миша оказался не столь сообразителен. Дай он чудищу волю – оно тотчас явилось бы за сундуком. Против монстра, созданного эльфами, у них нет почти никаких шансов.

В подполье что-то затрещало. Послышался противный звон – будто выскакивали пружины из продранного дивана.

– Геремор, и ты, как тебя там, милиционер, найдите дубинки и живо к щели, – скомандовала Люба. – Никого оттуда не выпускать.

Геремор кинулся выполнять приказ, безуспешно пытаясь убрать со лба спутанные волосы. Коротко стриженый парень в серой форме подхватил с пола оторванную половицу.

– Бэрр уии у-ууууууу! – выкрикнул вдруг Заззу. В его руках вспыхнул клубок малиновых молний. Разноцветные баночки разметало в стороны. Одна из молний ударила в сундук. Лязгнув, откинулась крышка. В потолок с шипеньем ударил столб ослепительного света.

Раздался оглушительный треск. Избушку тряхнуло. Крышу сорвало с места и вместе с несколькими рядами бревен швырнуло вверх. В комнату хлынул солнечный свет.

Люба зажмурилась.

– Мамочка! Заззу, что это? Что…

Останки избушки сотряс новый удар. Сундук выстрелил в небо нестерпимо яркий шар, похожий на крошечное Солнце. Люба подскочила к черному колдуну и принялась трясти как тряпичную куклу. Двое или трое воздыхателей последовали ее примеру. Виктор Антонович как зачарованный таращился на шар, который высоко в небе разорвался вдруг небывалым фейерверком.

– Заззу, останови этот кошмар! – завизжала Люба. – Что ты натворил?!

– Я? – лысый эльф поднял на нее озадаченный взгляд.

– Да, ты! Что это такое? Что с сундуком?!

Колдун пожал плечами.

– Обычный выброс энергии. Сундук больше ста лет никто не использовал.

– Но что… что он тако…

Ухнул взрыв. Сундук подбросило в воздух. Полетели искры.

– Мы умрем, – прошептала Люба.

Заззу фыркнул.

– Не выдумывай. От магических передатчиков еще никто не умирал. Если, конечно… Чертопрыщенко, стой!