Это только кажется, что написать смешно – проще простого. Начнем с того, что разные люди смеются над разными шутками. Спектр широк – от кидания тортов в лицо до изощренной игры словами с аллюзиями на известные узкому кругу произведения. Да и один и тот же человек в зависимости от настроения иногда может наслаждаться лаконичностью и изяществом сатиры, а порой ему хочется просто расслабиться, отвлечься от повседневных проблем, поднять себе настроение.

Но даже если писатель хорошо представляет свою аудиторию, никто не даст гарантии, что читатель будет так же хохотать над строчками, как сам автор. Дай бог, если просто улыбнется! Слишком разное восприятие текста у читающего и пишущего – еще и поэтому столь ценятся произведения, в которых это самое восприятие совпадает.

Но даже если писателю удалось родить несколько удачных шуток, удержать весь роман на одном уровне и не скатиться до натужных штампов способен не каждый. А чтобы произведение читатель (не автор, не критик, не редактор!) смог бы назвать юмористическим, нужно именно это – здоровый смех от первой страницы до последней.

Евгению Лобачеву удалось написать по-настоящему смешной роман – это я с уверенностью заявляю и как редактор, и как читатель, поскольку первый раз просматривала рукопись отнюдь не редакторским взглядом. В процессе работы мне пришлось прочитать «Ведьмоспас» трижды, и даже в последний раз я невольно улыбалась.

Говорят, пять минут смеха добавляют столько же к жизни. Моя жизнь стала длиннее. Я рада, что переиздание этого замечательного романа-лекарства подарит такую же возможность многим читателям.

Далеко за полночь два эльфа шептались у запертой двери в темном пустом коридоре постоялого двора.

Первый – тщедушный, в мешковатом форменном кафтане приблизительно белого цвета. Рыжеватые волосы, заплетенные в множество косичек, печально обвисли, отчего прическа напоминала голову Медузы горгоны, страдающей змеиной немощью.

Второй – высокий блондин с длинными пышными волосами, украшенными серебряными ленточками. На нем был щегольской кафтан цвета парного молока и короткий плащ, не скрывавший стройных ног, втиснутых в узкие ботфорты выше колен.

За спиной у каждого висел лук и колчан со стрелами, а на боку – положенный по уставу меч в ножнах. Рукоять меча, принадлежавшего блондину, украшал длинный ряд выгравированных сердечек – свидетельство милых побед неисправимого ловеласа.

Звали эльфов Олло и Геремор.

– Надо было взять Заззу, – просипел Олло, опасливо озираясь. – Без чародея здесь делать нечего. Зарежут, и пикнуть не успеем.

Рыжего эльфа совершенно не вдохновляла идея в одиночку ловить лазутчика-орка в самом жутком притоне города.

– Хватит причитать, – буркнул Геремор. – Сволочь твой Заззу, пятый сын в свином семействе. Девушку у меня увел. Без него справимся. Откроем дверь и…

– Как ты откроешь? Заперто изнутри. Не выламывать же!

– Уж я-то открою, будь спокоен.

Геремор вынул из кармана золотую коробочку размером чуть больше табакерки. Едва он открыл ее, нежно зазвенели невидимые колокольчики и все вокруг озарилось мягким золотистым светом.

Олло с завистью покосился на диковину в руках приятеля. В его собственном кармане тоже лежал Магический Боекомплект Стража, но коробочка была оловянная, как и предписано уставом для рядовых, и светилась, когда ее открывали, тусклой покойницкой синевой. Про музыку и говорить не приходилось.

То и дело сверяясь с инструкцией, Геремор ухоженным ногтем чертил на внутренней стороне крышки магические символы. Символы вспыхивали ярким рыжим огнем и продолжали гореть, тихонько потрескивая.

– Что за заклинание? – прошептал Олло.

– Не лезь, – отмахнулся Геремор, – собьешь.

– Ты и сам собьешься. Тоже мне, чародей. Бабий угодник.

– Заклинание устранения препятствий, – процедил сквозь зубы Геремор. – Раз – и мы в комнате. Берем этого гада без единого звука. Доволен?

– Ну-ну, – сказал Олло, на всякий случай отодвигаясь подальше.

– Куда?! – завопил Геремор и тут же испуганно смолк. Потом продолжал сердитым шепотом: – Иди сюда! Проход будет прямо перед нами.

Олло нехотя сделал шаг вперед.

– Арроумахиии, – вполголоса начал читать Геремор. – Пранноррга васс грасс иззасс! – Голос, постепенно набирая силу, звучал все громче и громче: – Коаннакх прааааа! Иннаин праааа!

Звонкое эхо разносило древнюю абракадабру по сонным коридорам постоялого двора.

«Идиот, – думал Олло, с ужасом оглядываясь, – чего он так орет! Сейчас сбегутся головорезы со всей округи – и мы покойники».

Представив картину жестокой расправы, эльф мелко задрожал.

– Маллано праааа! – продолжал Геремор еще громче. – Сарраноо праааа! Орра орруорра имра концилкцк… концилкцкг… кон… – Он осекся. – Проклятье, ну и язык! Конц…

Геремор сощурился, вчитываясь в текст, губы беззвучно шевелились. Последнее слово напрочь отказывалось выговариваться.

– Концилкн… Концикцкл… Конц…

Напряжение росло. Лоб Геремора покрылся испариной, на кончике носа угрожающе набухала соленая капля, норовя сорваться и с шипением врезаться в пылающие буквы заклинания. Откуда-то снизу послышались пьяные выкрики, на лестнице раздались тяжелые спотыкающиеся шаги запоздалого постояльца.

Олло пискнул от ужаса. Если застукают… Этот постоялый двор – не место для эльфийских стражников. Здесь их приветят только мертвыми.

Пьянчуга внизу оступился, и стены сотряс грохот скатывающегося по ступеням тела.

Нервы Геремора не выдержали. Он махнул рукой и что было сил выпалил:

– Концилкцкгнигроххавзграааукх!!!

В тот же миг в его плечо вцепился Олло.

– Что ты сделал?! – свирепо зашептал он. – Ты махнул рукой! Не отнекивайся, я видел!

– Да, я махнул рукой, это такой пасс, – ответил Геремор. – Пусти!

– Не пущу!

– Пусти, говорю. Это был обычный пасс, по инструкции.

Геремор дернулся, вырываясь.

– Это не пасс! Это не пасс! – зашипел Олло. – Ты опять за свое, разгильдяйская морда! Всякий раз, когда ты машешь рукой вот так, – он опрометчиво выпустил плечо Геремора, чтобы спародировать жест, – у нас случаются крупные непри…

Освободившись от железной хватки приятеля, Геремор раскинул руки и описал над головой широкий полукруг.

Вдруг загрохотало. Стены заходили ходуном, с потолка посыпалась пыль вперемежку с пауками. Дверь с косяком и изрядным куском стены провалилась внутрь, оставив вместо себя огромную черную дыру.

– Ну вот, я же говорил, что получится, – сказал Геремор, подталкивая Олло к дыре. – Заходи.

Олло мотнул головой.

– Нет уж. Сам иди. Ты всю округу разбудил. Этот орк притаился где-нибудь там, в темноте…

– Дрыхнет твой орк, – заявил Геремор. – И остальные дрыхнут. Пойдем, арестуем его.

– Драконьи потроха!!! Я вам не дамся! – прорычало из пролома. – Я вам кишки вы…

Голос оборвался. Послышалась какая-то возня, потом все стихло.

– Уходит! – завопил Олло. – Из-за тебя, конспиратор!

Он было рванулся к провалу, но вдруг почувствовал прикосновение чьей-то когтистой лапы. Из тьмы донесся неприятный тянучий тенорок:

– Кто уходит, эльфы?

– Ты сказал «эльфы»? – послышался другой тенор. – Эльфы – хорошие ребята, особенно в кляре. Они упитанные? Дайте подойти ближе.

– На мой вкус, слишком жилистые, – раздался третий голос. В нем звучали оценивающие нотки, будто говоривший рассуждал о качестве баранины. – Эй вы, эльфы, повернитесь кругом!