Надо сказать, между нами всегда чувствовалась какая-то связь. Как это ни странно, ему я могла рассказывать то, о чем не могла сказать собственным братьям. Возможно, потому что Майк, Март и Джим всегда видели во мне лишь младшую сестренку.

Я была очень рада, когда Генриетта привела к нам Агнеллу. Наконец-то у меня появилась младшая сестра. Впрочем, ее сыновей я тоже любила. Правда, они были совсем маленькими, когда приехали к нам. Им было нелегко расти в компании больших мужчин, от которых в нашей маленькой квартирке было тесновато – вечно кто-то входил или выходил, кровати стояли в каждой комнате. Мы с мамой, бабушкой Онорой и Энни расположились в одной спальне, четверо мальчиков – во второй, а третью отвели Генриетте и ее детям.

– Так мы и жили, когда только приехали из Ирландии, – сказала как-то бабушка Онора. – Мы с Майрой и девятеро детишек между нами.

– Но я переехала сразу же, как только смогла, – шепнула мне на ухо Майра.

А были еще и гости: как-то у нас в гостиной пару месяцев – пока не нашел работу и собственное жилье – спал парень, который приехал из старой Ирландии и был чьим-то там дальним родственником.

«Я бы и сама с удовольствием поселилась в каком-нибудь номере в пансионе у тети Кейт», – думала я, усаживаясь в плетеное кресло. Джон Ларни и Роза уселись вместе на качели и раскачивались на ветерке, который приносит свежесть с озера Мичиган. А Эд сел рядом с Мейм на двухместный диванчик.

Тетя Кейт налила лимонад Розе, Мейм и мне, а себе и мальчикам плеснула пива. Отец Кейт был немцем, а мать – ирландкой, и хотя они с сестрой, моей тетей Нелли, матерью Эда, вышли замуж за ирландцев, обе до сих пор вечерком выпивали по паре стаканчиков пильзенского. Тетя Кейт – серьезная женщина: передник в цветочек, туфли на толстой подошве, седые волосы завязаны на затылке в узел. Но при этом добрая. Она стала второй матерью для Розы и Мейм Маккейб, которые потеряли свою маму еще в детстве.

Эд начал рассказывать нам о своих приключениях с армейским геодезическим отрядом, прокладывавшим через дикие просторы Мичигана трассу для нового канала, который должен был соединить Великие озера.

– Поначалу, – сказал он, – я был только помощником, просто держал рейку нивелира, пока другие производили измерения. Там все с университетским образованием, а у меня за спиной только вечерняя школа. Но я рассказал им, что прошел производственную стажировку в городской санитарной службе, начав лесорубом, который выкорчевывал деревья вдоль канала. Таким образом я прошел путь от подносчика рейки до полноправного геодезиста. В лагере после ужина я беседовал с капитаном Льюисом, задавал ему массу вопросов: как взрывать мешающие скалы, как проверять состояние почвы и всякие такие вещи. А он поручал мне все более и более ответственные задания. Говорил, что любой важный инженерный проект зависит от точности топографических исследований. Сначала нужно выяснить рельеф местности. А я сказал ему, что это справедливо и во многих других вопросах.

Джон предположил, что на военных работа Эда наверняка произвела хорошее впечатление и они пришлют положительный отзыв в муниципальную санитарную службу.

– Теперь, когда к власти пришли республиканцы, тебе понадобится помощь, чтобы вернуть себе прежнюю работу, – сказал он.

Джон и Эд вступили в дискуссию, споря о том, кого выбрали и чей брат или сват получил лучшую должность, пока Мейм это не надоело.

– Снова политика, – прервала их она. – У вас любой разговор всегда заканчивается политикой. Неужели мы не можем побеседовать о чем-нибудь еще?

Эд улыбнулся ей.

– Прости, Мейм. Я не хотел нагонять на тебя скуку.

Нагонять скуку? Да политика у нашего Эда в крови, и он еще извиняется? Интересно, что происходит у них с Мейм? Ну вот: теперь он уже расспрашивает ее обо всех предложениях и письмах, которые она планирует написать. И ловит на лету каждое ее слово.

Теперь понятно, почему он первым делом приехал сюда – еще до того, как объявить о своем возвращении дома. При этом Мейм ни словом не обмолвилась мне про Эда, равно как и он про нее. Она что, забыла наш «пакт», который мы трое заключили прошлым летом на этом самом крыльце? Тогда мы пообещали друг другу, что не будем панически стремиться поскорее выйти замуж. Думаю, сестры Маккейб хотели поддержать меня после того, как я отказала Джону Мерфи. Нет, он славный парень, но говорить с ним абсолютно не о чем. Я даже не могла понять, с чего это он вдруг приударил за мной. Единственным объяснением было то, что он – друг Марта, жил рядом и просто решил, что пора бы подыскать себе невесту. Он неожиданно начал появляться у нас в гостиной по воскресеньям, а примерно через месяц зашел со мной на кухню и сказал:

– Ну, и как ты насчет этого?

– Насчет чего? – ошарашенно переспросила я, сначала решив, что он хочет чашку чая или стакан пива.

Но нет же: под «насчет этого» он имел в виду «насчет свадьбы», хотя слова эти мне пришлось вытаскивать из него буквально клещами.

– Чтобы я вышла за тебя, Джо?

– Ну да, – кивнул он. – У меня хорошая работа на карьере, и, вероятно, я скоро стану десятником. Мама моя умерла, так что жить мы будем одни. Все мои сестры замужем. Весь дом в нашем распоряжении, и это, думаю, должно тебе понравиться.

Боже мой, неужели наш дом настолько переполнен, что он решил, будто я выйду за него замуж лишь ради того, чтобы выбраться отсюда?

– А ты вообще испытываешь ко мне какие-то чувства, Джон? – поинтересовалась тогда я.

– Ну, ты привлекательная девушка, Нони. А твое постоянное щебетание меня не очень волнует, как ты, наверное, заметила. Сам я не слишком разговорчивый, так что ты сможешь заполнять тишину в доме по своему усмотрению.

– Что ж, Джо, все это, конечно, довольно мило с твоей стороны, только я думаю, что мы с тобой не подходим друг другу.

– Ох, прости, совсем забыл. Я люблю тебя, Нони. Март говорил мне, чтобы я сказал это в первую очередь, но я так нервничал…

– Так это Март тебе сказал? – уточнила я.

– Ну да. Мы с ним подумали, что мы с тобой уже в таком возрасте…

– Тебе – сорок, мне – двадцать три, – внесла ясность я.

– Что, правда уже двадцать три? – удивился он. – Я и не знал. Большинство моих друзей и твоих подруг уже переженились, так что выбор не такой большой. Март сказал – да и все так говорят, в том числе я сам, – что, поскольку я человек устроенный и непьющий, ты должна ухватиться за свой последний шанс выйти замуж.

Он вдруг устало потер глаза.

– Ух ты. Сколько слов я произнес за один раз, – сказал он, словно поражаясь сам себе.

Я улыбнулась, поблагодарила его за усилия, но выходить за парня только потому, что он на разговор со мной потратил недельный запас энергии, не собиралась. Потом я еще некоторое время уверяла, что это для меня большая честь и что он будет отличным мужем – вот же повезет кому-то.

– Тогда я, возможно, смогу найти даже кого-нибудь помоложе, – отозвался он на это.

Я согласилась, что для мужчины возраст не так уж важен. Он, похоже, был рад и счастлив. Наверно, я хорошо держала себя в руках и, хотя мне очень хотелось порвать его на куски, про себя повторяла, что он всего лишь застенчивый тупица – guilpín. Но потом он спросил, не помогу ли я ему сделать предложение Розе или Мейм Маккейб.

– Так которой из них все-таки? – на этот раз с сарказмом в голосе поинтересовалась я.

На это он ответил:

– А которая из них согласится, как думаешь?

Ну не дурак? Тут я немного потеряла самообладание и выпалила, что не все женщины так отчаянно стремятся выйти замуж, как, видимо, его сестры. Март даже пришел из другой комнаты и попросил меня вести себя немного потише. Меня, видите ли, слышно в гостиной. Я ответила, что если бы он не вмешивался не в свое дело, то мне не пришлось бы повышать голос, защищая себя из-за того, что моему собственному братцу не терпится от меня избавиться.

Тут слово взял Джо:

– Не нужно во всем винить Марта. Он просто сказал мне, что ты все время жалуешься, будто тебя не слышат. А я всю жизнь только и делаю, что слушаю.