В общем, я не могла продолжать злиться на него, как это сделали бы на моем месте сестры Мерфи. Да и кричать на Марта тоже не следовало. Зато для Розы и Мейм у меня получился отличный рассказ о том, как Джо делал мне предложение. Именно тогда мы и приняли решение вообще не выходить замуж, пока не почувствуем, что по-настоящему любим мужчин, которые любят и ценят нас. Если же такой парень появится на горизонте у одной из нас, она сразу же познакомит его с двумя остальными, и те проголосуют за или против. Возможно, женщины и не могут выбирать президента Соединенных Штатов, зато мы можем найти самого подходящего мужчину, а это даже более важная задача.

– А если мы не сможем найти такого человека, – подытожила тогда я, – у нас останутся наши работа и дружба.

Я протянула руку вперед, Роза положила на нее свою ладонь, затем присоединилась Мейм. Совсем как в романе «Три мушкетера». Вот так мы и дали ту клятву.

А теперь оказалось, что Роза – с Джоном Ларни, Мейм – с Эдом, и обе не сказали мне об этом ни слова. Я с подозрением взглянула на тетю Кейт. Уж не она ли тут главная сводница, которая свела Розу со своим племянником, а Мейм – с собственным сыном? А что, ситуация вполне подходящая, ведь она знает, что сестры Маккейб – девушки хорошие и далеко не глупые. Майк любит цитировать: «Значение имеет не возраст в вашей жизни; это жизнь имеет значение в вашем возрасте». Авраам Линкольн. Единственный нормальный республиканец за все времена.

А еще я должна сказать, что самой мне зависть чужда в любых ее формах и проявлениях. Пожив с Генриеттой, я поклялась себе, что никогда не попадусь на эту удочку. Просто они все-таки могли бы мне что-нибудь сказать. А может, они затевают двойную свадьбу, и тогда я буду двойной подружкой невесты? То есть подружкой у двух невест одновременно. И тогда, наверное, Эд попросит своего отца, моего дядю Стива, провести двух девушек к алтарю по центральному проходу церкви – хотя это было бы странно, ведь он – отец жениха. Для этого, вероятно, больше подошел бы Майк.

Но как же так? Я вот тут сижу с ними, планирую их свадьбы, а они мне даже ничего не говорят! Наверняка они захотят, чтобы свидетельницей у них была я, но, с другой стороны, могут попросить и кого-то еще. Ох эти секреты! Ненавижу секреты. Я-то думала, что мы близкие подруги.

– Автомобиль, – вдруг произнес Эд, и мы все бросились к перилам веранды.

Уже спустились сумерки, но было хорошо видно два больших фонаря на капоте приближавшегося безлошадного экипажа. Несмотря на все разговоры о том, что за автомобилями будущее, в нашей округе их пока было очень мало. Несколько штук встречалось на Петле – так мы прозвали место в центре города, круг, где разворачивались трамваи на конной тяге. Разумеется, у аристократов вроде миссис Поттер Палмерс или Маршалла Филда тоже были машины с шоферами, однако на Хиллок или Арчер-авеню они практически не заезжали.

– Это «Олдсмобил», – пояснил Эд, – последней модели.

Эта штука походила на экипаж: высокая, на четырех больших колесах, заднее сиденье выше переднего.

– Какой он шумный, – заметила тетя Кейт. – Да еще этот запах.

– Выхлопные газы от сгорания бензина, – сказал Эд.

– А мне нравится, – заявила я. – Все равно пахнет лучше, чем лошадиный навоз.

Разговоры о том, что рост Чикаго тормозят кучи навоза, оставляемого сотнями лошадей, наводнивших наши улицы, не утихали. Не было места для новых экипажей, потому что нашу одежду и без того забрызгивало этой мерзостью. Так что, по сравнению с вонью от конских экскрементов, выхлоп автомобиля пах как лимонная вербена.

Машина тем временем остановилась прямо перед домом тети Кейт. Оттуда вышел мужчина в длинном черном плаще от пыли и больших очках, закрывавших его лицо. Он двинулся по дорожке к нашему крыльцу.

– С двигателем проблемы, – сказал Джон.

– Или с трансмиссией, – добавил Эд.

– Наверное, клапан перегрелся, – предположил Джон.

– Или ему нужна вода для радиатора, – высказался Эд.

Сколько же всего знают наши мальчики!

Словечки вроде «радиатор» или «трансмиссия» я слыхала уже неоднократно. За нашим обеденным столом регулярно разгорались дискуссии о безлошадных экипажах, причем Майк был обеими руками за, а Март – категорически против.

– Игрушки для богатых, – утверждал Март. – Подумай, сколько детей попадет под колеса и погибнет.

Генриетта соглашалась с ним.

– Народ вроде нас с вами никогда не сможет позволить себе автомобиль, это уж точно. Это просто еще один способ поиздеваться над бедными.

Но маму больше волновала судьба кузнечного бизнеса нашего дяди Майкла. Его называли Майкл Черная Рубашка, он славился тем, что давал работу нашим землякам, только что приехавшим из Ирландии. Мама говорила, что молотом и наковальней хорошо умел пользоваться мой дедушка, Майкл Келли, а бабушка Онора рассказывала, что этим же занимался и его дед.

– Кузнецы будут нужны всегда. Хотя бы для того, чтобы подковывать скаковых лошадей, – вставлял мой брат Джеймс.

– Кому это знать, как не тебе, – ворчала Генриетта. – Ты столько денег просаживаешь, делая ставки на ипподроме в Брайтон-парке.

Так что в нашей семье мнения относительно автомобилей разделились, но теперь, вернувшись домой, я могла с чистой совестью заявить, что тоже видела один такой.

Мужчина поднялся по ступенькам, и еще до того, как он снял свои большие защитные очки, я узнала его. Перед нами стоял Тим Макшейн собственной персоной. Господи Иисусе, Дева Мария и Иосиф!

Первым заговорил Эд:

– Красивый автомобиль. Это же «Олдсмобиль», верно?

– Что-то сломалось? – спросил Джон.

– Вовсе нет, – ответил Тим. – Просто ехал проведать своих лошадок и увидел в сумерках вас. Такая колоритная компания, я не мог не остановиться. Здравствуйте, миссис Ларни. А это то самое ваше знаменитое домашнее печенье, которое не устает расхваливать ваш сын?

– Ну, Джон действительно любит мои Engelsaugen, – подтвердила тетя Кейт. – Мой отец-немец научил этому рецепту мою мать-ирландку.

Джон подошел к Тиму.

– Не припоминаю, чтобы я обсуждал с вами выпечку моей мамы, мистер Макшейн.

– Думаю, жизнь полицейского детектива так наполнена событиями, что не мудрено забыть некоторые мелочи, – ответил Тим.

Тетя Кейт, почувствовав возникшее напряжение, перевела взгляд с Джона на Тима и обратно. Она удивлялась дурным манерам своего сына, но была слишком гостеприимна и любопытна в отношении автомобиля, чтобы не пригласить Тима присоединиться к нам. Джон при этом покачал головой, а я произнесла:

– Engelsaugen – в переводе означает «Глаза ангела».

В ответ Тим Макшейн неожиданно подмигнул мне.

– Сгораю от нетерпения попробовать их, – сказал он.

– Я принесу еще один стакан, – засуетилась тетя Кейт.

– Давайте лучше я, тетя Кейт, – предложила я и прошла в дом мимо Тима, который уселся на свободный стул рядом с моим.

– Поспешите, – тихонько сказал он мне.

Когда я вынимала стакан из кухонного буфета, моя рука почему-то дрожала. В бабушкиных сказках злые феи или духи, pooka, всегда появлялись на волшебных лошадях. Боже мой, неужто теперь они пользуются автомобилями?

На крыльце, принимая от меня стакан, Тим коснулся моей ладони, и я почувствовала, что чары начинают действовать. «Беги, Нони, беги», – мысленно посоветовала я себе.

– Благодарю вас, мисс Келли, – сказал Тим.

– Не за что, мистер Макшейн.

– Тим – прошу вас, называйте меня Тим. Это ведь уже третья наша встреча.

– Третья? – удивленно переспросил Эд.

– И все они были случайными, – торопливо объяснила я. – Одна – в трамвае, вторая – в «Хенрикки», и вот теперь здесь.

– О да, – подтвердил Тим, – все совершенно случайные.

Джон вопросительно уставился на Розу, но та кивнула и улыбнулась ему. Пока я тут тону, она наверняка думает исключительно о билетах на выступление Долли Мак-Ки.

– Но это была счастливая случайность, – продолжил Тим, откусывая печенье. – Очень вкусно. – Он улыбнулся тете Кейт, и та кивнула ему в ответ. – Глаза ангела, – произнес он, поворачиваясь ко мне.