– Отлично! Это последняя игра сезона, будет потрясное зрелище! Достану вам билеты в лучших местах! – мечтательно выпалил Бен. Я криво улыбнулась и кивнула головой. – Ладно, мне пора на тренировку. Чао! – блондин послал мне воздушный поцелуй и побежал в сторону школы.

Замечательно, Рэйчел. Теперь ты обязана пойти на игру и всенепременно захватить с собой Роуз. Почему из-за чей-то симпатии страдаю я? Хотя, если подумать, то возможно мне понравится?.. Кого я обманываю?! Я ведь просто ненавижу баскетбол, как и волейбол, и футбол… Пусть это и ненормально, но меня не изменить.

Спустя минуты я вышла за территорию школы и шла к ближайшей остановке, которая находилась в двух кварталах отсюда.

Шагала вперёд, не глядя на дорогу, я распутывала наушники. Это оказалось сложнее, чем мне думалось. Ура! Я это сделала!

Надевав наушники, и включила на всю громкость песню любимой группы. Знаю, что у каждого человека есть такая глупая привычка добивать себя грустными песнями, когда и так все ужасно. Я не знаю почему мы так делаем, но у меня есть предположение: в грустных песнях мы находим себя, находим похожие случаи. Грустные песни для нас, как советчики. Поэтому мы их и слушаем. Это элементарно, как два плюс два.

Спустя некоторое время, я дошла до остановки и поймала нужный автобус. В транспорте было много людей: все сидячие места заняты, пришлось стоять. Автобус порой раскачивался, и мне приходилось крепко держаться за поручень, чтобы не упасть. Просто класс. Чувствую чей-то взгляд на себе. Оглянувшись, мне удалось заметить парня, стоящего около передней двери транспорта.

О, черт! Я узнала его: это был тот брюнет, который чуть не убил меня дверью в кафе. Парень стоял и нагло смотрел прямо в мои голубые глаза. Неужто он узнал меня? Чувствую, что сейчас лопну от неловкости. Теперь я хотя бы могу полноценно разглядеть незнакомца: он высокий, хорошего телосложения ( можно сказать, спортивного), его кофейные кудрявые волосы неаккуратно уложены. На парне чёрная расстегнутая кожаная куртка, и от того под ней видна белая вязаная кофта.

Почему его, если не ошибаюсь, зеленые глаза смотрели на меня? Так и хотелось крикнуть: «Хватит глазеть, это неприлично!».

Но он все ещё прожигал взором. Автобус остановился, и из транспорта вышли пару человек. Мы снова тронулись. Незнакомец не думает заканчивать таращиться, поэтому я не сдержалась и опустила глаза, поправляя вперёд каштановые пряди. Что же ты смотришь на меня? Почему, почему?

Я вновь подняла на него глаза. Спрашивается: зачем? Парень левым краем рта улыбнулся, ещё больше заставив меня смущаться. Ну все, достал! Я вопросительно нахмурила брови, как бы спрашивая: «В чем дело?», но тот лишь обнажил свои белоснежные зубы и уставился на носки обуви.

Может, я испачкалась, поэтому он надо мной смеётся? Я включила фронтальную камеру мобильника и посмотрела на своё лицо. Всё чисто. Тогда не ясно. Транспорт снова остановился, и парень заплатив за проезд, покинул салон, оставив меня без ответов.

«Да что ты, Рэйчел? Он просто издевался над тобой, забудь», – посоветовала я себе, но не послушалась.

Зашибись! Теперь я весь год буду вспоминать этот случай и думать, что же со мной всё-таки не так?

Прошло минут пятнадцать, пока я приехала на автобусе до нужной остановки, позже добравшись до своей улицы.

После развода родителей, мы с мамой присмотрели уютный, красивый двухэтажный дом в этом самом районе. Поначалу я думала, что это будет кошмаром. Я ненавидела переезды всем своим крошечным сердцем. Но потом, когда я впервые приехала сюда, то поняла, что это рай. Слева от нашего дома живет семья Джефферсонов – очень милые и добрые люди. Справа от нас расположилась семья Гринов. В этой семье проживают Мистер и миссис Грин и их внучка, которая осталась сиротой, после несчастного случая. Самолёт, на котором летели её родители, разбился. От её родных остались лишь воспоминания…

Наша улица имеет квадратную форму: одни дома расположены слева, другие справа, а также дома между ними, то есть, посередине. Чтобы выехать из этого района, приходится делать круг, объезжая небольшой фонтан, находящийся в центре улицы. Очень атмосферное место, особенно во время праздников, как: Рождество и Хэллоуин.

Я прошла мимо дома Мартинов, где на крыльце в кресле-качалке сидела пожилая женщина. В её руках какая-то книга, которую она постоянно перечитывает, словно в их богатой библиотеке не осталось непрочитанных рукописей.

– Добрый день, миссис Мартин, – громко поприветствовала я женщину. Та подняла голову вверх и, поправляя очки на носу, улыбнулась. Женщина плохо слышит и видит, возможно, она меня просто не узнала.

Я подошла к своему дому и зашла во двор. Перед глазами зеленовато-желтый газон с деревянной беседкой и сараем, около которого расположился мой ржавый велосипед. Припоминаю, как каталась на нём в детстве… Ключом открыла дверь и вошла внутрь. Мамы дома нет, а значит, она все ещё на работе. Она работает в одном из лучших кондитерских города, и это звание – полностью её заслуга, ведь готовит она просто божественно! Сняв сапожки, я сразу поднялась на второй этаж.

На втором этаже умещались ванная комната и наши с мамой спальни. На белых стенах висели картины малоизвестных художников. Мама приобрела их на местной распродаже. А на тёмном паркете стояли две тумбочки: одна около маминой комнаты, а другая – у ванной.

Вскоре я прошла в свои покои и, как и мечтала, бросилась на кровать. О, как прекрасна тишина!

Перевернувшись на спину, я засмотрелась в потолок со звёздным небом. Тысячу маленьких огоньков уставились на меня, затягивая в совершенно в другой мир, в хороший мир без боли.

Моя комната – это самое спокойное место на земле. Поднявшись с кровати, оглянулась: коричневый паркет, а на нем сиреневый ковёр, комод и зеркало, шкаф купе и… коробка? Мои ноги послушно поднялись на ковёр, и я подошла к жёлтой коробке, на которой написано «Рэйчел». Это мои вещи, которые были у отца дома… Мысли говорят, чтобы я не прикасалась к коробке, но я не могу. Хочу посмотреть, хочу узнать!

Я судорожно открыла ящик и нашла все своё детство… Воспоминания ударили прямо под дых, отчего я перестала дышать и мгновенно задохнулась. На шее словно петля, которая всё затягивалась и затягивалась, пока не убьёт.

Я достала из коробки свои детские игрушки, свои рисунки. Чёрт побери. На желтоватом листке разноцветными карандашами изображены счастливые родители и я. Они держат меня за руки и улыбаются. Следующую секунду я вижу, что на рисунке появились капли воды.

Я заплакала. Так легко. Боже, почему же я плачу?! Рэйчел, возьми себя в руки! Злость ударила в голову, и я безжалостно разорвала рисунок на маленькие кусочки, разбросав отдельные части в стороны. Чувствую, что в горле застрял комок. Я хочу кричать, плакать, крушить! Мне больно, и эта боль убивает меня изнутри. Следующее, что я достала со она коробки, была моя детская одежда: кофточки, чулки, брючки. Опять не могу сдержаться и начинаю плакать. Приложив миниатюрную кофточку к лицу, я ощутила запах детских смесей. Зачем я это делаю? Почему, почему, почему? Я хочу, чтобы папа был рядом со мной, чтобы видел, как я расту, как живу! Но этого не будет. А ещё я помню, как папа меня кормил, как учил плавать и ездить на велосипеде. Он был рядом, но вскоре ушёл. Он очередное мое воспоминание. Очередная моя боль. Я ощущаю непоколебимое желание сдаться и причинить себе боль, чтобы хоть как-то заглушить непонятное чувство – пустоту. Это ненормально – желать заглушить душевную боль физической, правда? Тогда разрешается считать меня сумасшедшей.

Стянув с себя свитер, я перевела туманный взор на запястья. Повсюду шрамы. На руках не осталось живого места, но мне этого мало. Я внезапно вскочила с пола и побежала в ванную комнату. Судорожно ищу лезвие или стекло, хоть что-то… Есть! Нашла. Сглатывая слезы, зажмурила глаза и медленно провела холодным металлом по коже. Линия мгновенно обрела красный оттенок, но одного пореза мне мало. Я делаю ещё и ещё. Слёзы смешались с кровью. А я ведь даже не понимаю зачем делаю то, что делаю. Просто мне очень горько.