Такума скрестил руки и прошёлся по подвалу, размышляя. Нет, даже если ничего не произошло, положение вещей от этого не изменилось: он по-прежнему пленник этого ненормального… Перед глазами у Такумы поплыло, и ему снова вспомнилась эта отвратительная сцена — его руки, шарящие повсюду, его член внутри, его дыхание на шее…

— У этого извращённого ненормального! — воскликнул он, ёжась и растирая плечи от неприятного холодка. — Проклятый извращенец! Как тошно при мысли об этом!

Аппетит у Такумы пропал, и он отодвинул поднос подальше.

«А потом ещё и улыбается, как ни в чём не бывало!» — со злостью вспомнил парень.

Он дёрнулся, быстрыми шагами пересёк подвал, наклонился, поднимая с пола сигареты, и нервно закурил: «Так, надо успокоиться, мысли об этом меня нервируют…»

Сложно сказать, успокоило ли это его на самом деле, но, по крайней мере, он смог доесть оставленную еду, почти не думая о произошедшем.

В это время Кей готовил доклад в библиотеке Художественной академии, а вернее будет сказать — механически листал взятую энциклопедию, но думал совершенно о другом.

Как отреагирует Такума — вот что его больше интересовало. Он не испытывал ложных надежд, но ему хотелось верить, что отсутствие наручников хотя бы чуть-чуть расположит Такуму к нему.

— Приветик!

Кей вздрогнул. Он и не заметил, как к нему подсел однокурсник. Хиро был местной звездой, хотя не вызывал у Кея ничего, кроме раздражения и некоторого гадливого отвращения. Хиро был слишком неопрятен, с вечной трехдневной щетиной на подбородке, с максимально открытыми майками (чтобы подчеркнуть его накачанные руки, которые Кей считал лишь кусками неаппетитного мяса) и растянутыми на коленях джинсами. Но почему-то он был популярен и у парней, и у девчонок. Вот ведь загадка, в самом деле!

— Слышал, ты с Джунном поругался? — между тем поинтересовался Хиро.

«А новости быстро распространяются», — с неудовольствием подумал Кей, отодвигая свой стул, и ответил:

— И что с того?

— Не похоже, чтобы ты был слишком расстроен. — Хиро, что называется, «включил звезду», вываливая весь свой арсенал, начиная от подмигивания и заканчивая поигрыванием мышц на предплечьях.

— А это вообще не твоё дело, — раздражённо отозвался Кей.

— Нового уже заимел? — Хиро подвинул свой стул ближе.

— А тебе-то что?

— Ну… — Хиро провёл рукой по волосам, как модели в рекламе шампуня от перхоти. Он думал, что это классный жест. — Я ведь знаю, что ты трахаться любишь. А я это так хорошо делаю… — И он пощекотал языком ухо остолбеневшего парня.

— Ты что? Обалдел? — Кей попытался отстраниться и тут почувствовал, что рука Хиро под столом въехала ему прямо на ширинку.

— Отвали от меня! — взвился Кей и влепил Хиро звонкую пощёчину.

— Ты что? — опешил Хиро.

— А ну попробуй ещё раз это сделать! — мрачно предложил Кей, зловеще ухмыляясь и нащупывая рукой энциклопедию. А она была жуть какой тяжёлой, на три тысячи двести восемнадцать страниц, не считая предисловия и содержания!

Хиро откинулся на стуле и ухмыльнулся со значением:

— Всё с тобой ясно, втюрился уже в кого-то?

Кей вздрогнул, покраснел и отвернулся:

— И вовсе нет.

— Бинго! — сказал довольный Хиро.

— Не фига подобного! — вспылил Кей и ухватил Хиро за руку. — Пошли в туалет, я тебе докажу.

Он закинул однокурсника в кабинку и решительно стянул с себя штаны. Даже Хиро такого от него не ожидал: он вытаращил глаза, не совсем понимая, почему Кей вдруг так разозлился, и уж тем более не понимая, почему он решил уединиться с ним в туалете после столь категоричной пощёчины!

— Кей? — Хиро стушевался.

— Давай, чего ждёшь? — Кей недвусмысленно приподнял колено, лаская себя пальцами. — Я редко перед кем раздвигаю ноги.

— Э-э… ладно, — пожал плечами Хиро, спуская шаровары и прижимая Кея к стене резким выпадом бёдер.

Кей стиснул зубы, поощряя его хриплым: «Давай!»

Кажется, в соседней кабинке кто-то был, но это уже не имело никакого значения. Как и сам секс. Это было больно и нудно, и дело уж конечно было не в том, что Хиро Кею не нравился. Кей просто вытерпел эти долгие полчаса, скорее по инерции царапая спину парня пальцами и абсолютно ничего, кроме неприятных ощущений и прежнего раздражения, не чувствуя.

Уже идя домой, Кей переосмыслил произошедшее. Это его напугало, но впервые в жизни секс не доставил ему никакого удовольствия.

«Ужасно… — с долей страха подумал Кей. — Меня это совсем не возбудило. Чёрт возьми…»

Хиро сказал напоследок, что именно этого и ожидал от влюблённого парня. Влюблённого… Влюблённого?

Кей поморщился, зажал рукой солнечное сплетение: «Зачем я вообще это сделал? Так противно…»

К горлу подкатил липкий комок, Кей перегнулся через какое-то ограждение, его вырвало. Отдышавшись, он разогнулся, вытер рот изгибом кисти.

«Впервые меня стошнило после секса», — апатично подумал он, обводя взглядом ночное небо, как будто видел его впервые. Кое-где светили звёзды, слабо мерцал узкий серп месяца.

«Тошно даже при мысли о сексе с кем-то, кроме него…»

Кей отвернулся и облокотился об ограждение, закрывая глаза, чтобы не видеть ни этого неба, ни этих звёзд, ни прочей романтической ерунды, которая делает только хуже.

— Неужели я настолько отчаянно влюбился, что не могу стать прежним? — задал Кей себе вопрос.

Перед глазами стоял образ Такумы, и от него было никуда не деться.

«Я так хочу, чтобы он мне улыбнулся, — с болью подумал Кей, и его губы задрожали ещё сильнее. — Да, больше всего на свете я хочу увидеть его настоящую улыбку. Надеюсь, он когда-нибудь мне улыбнётся… когда-нибудь… и только мне!»

====== А он на самом деле художник ======

— Кей… — слабо выдохнул парень, раскидывая руки по кровати.

Пальцы художника нервно ласкали упругие бёдра, между которыми он устроился, и чувствовали напряжение мышц, подрагивающих всякий раз, как член Кея входил особенно глубоко.

— Кей… я… кончаю…

— О, Такума…

— М-м-м? — Кей открыл глаза.

Лицо горело румянцем, в животе было горячо. Кей зажмурился, снова открыл глаза и сообразил: это был сон. Парень сел, со вздохом поскрёб затылок и уставился на член, готовый взорваться от напряжения. Кей тронул головку пальцем, чувствуя прохладное удовлетворение от этого прикосновения. Обычно wet dreams не вызывали у него столь бурной эрекции, но этот сон…

— Блин! — простонал Кей. — И как я могу забыть, если мне такие сны снятся?!

Он откинулся обратно на кровать, зажимая член в ладони и с мазохистской точностью припоминая все детали сна снова и снова. Его тело содрогалось от фантастического своей первобытностью и искренностью удовольствия. Дыхание прерывалось слабыми стонами, в висках стучало, тело казалось каким-то чужим и совсем невесомым. Перламутровые брызги разлетелись по кровати, Кей обмяк и отрешённо двигал пальцами по начавшему утихать члену.

Если бы сейчас это была не его собственная рука… Кей на секунду зажмурился и представил, как широкая ладонь Такумы обхватывает его член и… Парень подскочил, мотая головой: эта фантазия была слишком реальна в его воображении и… нереальна в жизни. Да этого никогда не произойдёт!

Кей похлопал себя по щекам, стараясь отвлечься от всего этого. Сейчас перед ним стояла важная задача — воссоздать разрушенную жизнь по кусочкам и выкинуть из головы мысли о чувствах к натурщику. Без этого — он прекрасно понимал — ничего не получится.

Парень прикусил палец, размышляя. Это будет совсем непросто, но ему необходимо вернутся к прежней жизни. Стать прежним Кеем, который не плакал по поводу и без повода. Который не расстраивался, если его бросали. Который не краснел, если его спрашивали о сексе… Губы Кея задрожали: «Стать самим собой и закрыть своё сердце?»

— И что я должен делать? — выдохнул он, обхватывая плечи руками. — Я твёрдо решил для себя… но мои сны… моё тело…

О да, его тело отказывалось подчиняться рассудку. Художник мог тысячу раз повторить себе, что это не любовь, и он мог даже поверить в это. Но стоило увидеть Такуму или даже подумать о нём, как сердце начинало биться иначе, и снова приходило осознание того, что он всего лишь обманывает себя, притворяясь равнодушным. Как долго он ещё мог балансировать на грани?