Кей влил в воду жидкое мыло, запахло мелиссой и ещё какими-то горькими травами. Он опустил руку в воду и взболтал её, появилась пена, радужные пузырьки разлетелись во все стороны. Кей слегка покраснел и сказал: — Мой первый любовник сделал это для меня. Я сделаю то же для тебя. Это меньшее, что я могу сделать, чтобы загладить свою вину.

— Заткнись! — рявкнул Такума, который вовсе не жаждал узнать, что же именно сделал первый любовник Кея и что собирался делать сам Кей.

Кей проигнорировал этот вопль и развернул Такуму к себе спиной.

— Не трогай меня!

— Я просто смою все вчерашние следы, — возразил Кей, запуская руки по локти в ванну и вороша пену.

Его пальцы как бы невзначай дотронулись до тела Такумы, тот взъерошился:

— Только попробуй меня там тронуть!

Кей извинился, но руки не убрал. Он мягко помассировал копчик парня и скользнул пальцами ниже.

— Чёрт, больно же! — воскликнул Такума.

— Извини. — Кей вытащил руку из воды и налил на ладонь какое-то розоватое масло. — Это снимет боль и напряжение, вот увидишь. Только потерпи чуть-чуть.

Он решительно погрузил руку в воду и припечатал испачканные в масле пальцы к ноющему анусу парня.

— Куда пальцы суёшь! — вспыхнул Такума, чувствуя, как его анус раздвигается и неохотно принимает в себя кончики пальцев Кея.

«Чёрт, если бы я только мог пошевелиться, я бы ему так врезал!» — стиснув зубы, подумал он, очень остро ощущая этот своеобразный массаж.

Но пугало не это, а кое-что другое. Почему-то эти прикосновения очень возбуждали… Тело было само по себе, не контролируемое мозгом, и реагировало куда как откровенно.

— Ну вот, — сказал Кей, вытирая руки о полотенце, — теперь должно стать получше. Если нет, можем повторить.

Но Такума так свирепо на него посмотрел, что Кей не решился сделать это снова.

— Теперь я тебя вытру, — вслух сказал он, за подмышки поднимая Такуму и усаживая его на край ванны.

Кей вооружился полотенцем и с невозмутимым видом стал его обтирать. Сидеть совершенно голым на краю ванной, не в силах пошевелиться, когда этот тип тебя разглядывает и трогает где угодно…

«Это унизительно», — с отвращением подумал Такума.

Но его тело было слишком расслаблено и растревожено ванной, и лёгкое напряжение в том самом месте выдавало, что эти прикосновения даже приятны в тактильном смысле. Кей сделал вид, что ничего не заметил.

— Наденем это, и я тебя отнесу обратно, — сказал он, демонстрируя Такуме свёрнутую одежду.

И это тоже было унизительно. Кей не без труда натянул на всё ещё влажное тело Такумы боксеры и майку, подсушил ему волосы феном и отнёс обратно в подвал.

— Убью! — прошипел Такума, когда Кей переложил его на диван. — Честное слово, как только представится случай…

— Тебе стоит поспать немного. — Кей притворился, что не услышал этого. — Когда проснёшься, тебе полегчает.

Такума чувствовал себя вымотанным. Голова была тяжёлая, он кое-как повернул её, устраиваясь щекой на подушке, и закрыл глаза.

— Мне, правда, жаль, — добавил Кей. — Я был пьян. Если бы я был трезв…

— Да кто тебе поверит? — усмехнулся Такума.

Кей зажмурился и выпалил:

— Я старался быть нежным! Но я не мог бы сдержаться, даже если бы и захотел…

А сердце глухо выстукивало: «Люблю! Люблю! Люблю!»

Такума уже не слышал этого, он заснул. Кей почувствовал бесконечную нежность, глядя на его спящее лицо. Он был такой расслабленный, такой милый, такой чертовски привлекательный, что хотелось накинуться на него и тискать, тискать, тискать…

«Я постараюсь больше не делать с ним такого…» — Кей протянул к нему руку, но замер. Даже не касаться его?

«Смогу ли я?» — его рука задрожала, а по щекам потянулись две мокрые полоски. На сердце пошёл дождь.

«Я должен помнить, для чего он здесь!» — Кей помотал головой, стараясь отогнать ненужные, по его мнению, мысли.

Нарисовать достойную картину — вот для чего он пошёл на всё это, так почему же он так легко про это забыл?

«Я не должен отвлекаться», — слабо попытался уговорить себя Кей. На первый взгляд, это ему удалось.

Он наклонился и нежно поцеловал Такуму в щёку.

— Прости, — прошептал он, — я больше ничего тебе не сделаю…

Художник поднялся и, покачиваясь, покинул подвал.

В своей комнате Кей рухнул на кровать, не в силах сдерживать слёз, которые текли и текли, как будто началось настоящее наводнение.

«Ты должен оставаться мои натурщиком».

Парень подтянул к себе альбом с эскизами и безразлично перевернул несколько страниц.

«Только натурщиком…» — хотел произнести Кей, но вместо этого вышло: «Только моим».

Несколько часов спустя Такума проснулся. Он открыл глаза, неясные тени бродили перед ними, как это всегда бывает после крепкого сна.

«Отлично выспался», — подумалось парню.

Он сел и потянулся, с удовольствием зевая и протирая заспанные глаза.

— Э? — тут же воскликнул он, потому что до него дошло, что наручников на руках больше нет.

Такума с удовольствием растёр запястья, но радоваться ещё было рано.

«А это что за хреновина?» — удивился он, заметив на правом запястье какую-то штуку.

Штука эта была тонким браслетом из чёрного металла, достаточно свободным, чтобы не натирать кожу, но всё-таки достаточно узким, чтобы не спадать с кисти. На среднем пальце появилось колечко из того же металла, и браслет соединялся с ним тонкой цепочкой.

«Какое-то девчачье украшение!» — раздражённо подумал Такума, тщетно пытаясь снять всё это: цепочка, соединяющая кольцо и браслет, не позволяла.

Парень с ещё бо́льшим раздражением понял, что снять кольцо, не сломав или не отрезав себе палец, не получится. А как браслет надевался — он вообще не понял. Наверное, там был какой-то скрытый замок.

«Ну и что это всё значит?!» — Такума потряс рукой.

Откуда-то из-под него вылетела сложенная вчетверо бумага. Такума поднял её и развернул. Это была записка от Кея.

— «Твой ужин», — прочёл Такума и тут увидел, что на полу стоит закрытый поднос. — «Ешь, не волнуйся, в него ничего не подмешано. Переоденься, тебе должно подойти». — И тут Такума обнаружил, что на спинке дивана висит одежда. — А, тут ещё и постскриптум… «Наручников больше не будет. Вещь на твоём запястье — типа электрошока. Попытаешься сбежать — она тебя вырубит. Так что будь хорошим мальчиком!»

Такума нахмурился и посмотрел на руку ещё раз. Это что, шутка какая-то? Сначала всякую дрянь подмешивает, теперь ещё и это? Парень дёрнулся, представив себе, что будет, если это всё правда, — шок и бесплатная завивка в придачу. Неутешительная перспектива!

«Но должна же она как-нибудь сниматься?» — чертыхнулся он, но пробовать больше не рискнул: а вдруг эта хреновина взорвалась бы или ещё что?

Он оставил в покое браслет и подтянул к себе оставленную Кеем одежду.

— И что тут у нас? — пробормотал он, вертя штаны в руках.

Вещи были маловаты, не говоря уж о том, что такое Такума отродясь не носил и носить бы не стал. Но не полуголым же сидеть, тем более в такой извращённой компании! Топ был трикотажный, с круглым вырезом, и заканчивался на нижнем ряде рёбер, открывая живот. Штаны были не то шёлковые, не то атласные, ширинка затягивалась вообще шнурками, как корсет. Такума, ломая пальцы и ругаясь, зашнурился и почувствовал себя ещё бо́льшим идиотом, чем раньше.

«Боже, как вульгарно…» — Парень попытался одёрнуть топ или подтянуть штаны, но живот всё равно оставался открытым.

Нудный звук в животе отвлёк Такуму, он плюнул на всё и подтянул к себе поднос с едой. Но кусок застрял в горле, когда парень подумал: «А что вчера-то было? Ничего не помню. Вырубился…»

Он поворошил память, но ничего конкретного вспомнить не смог. А может быть, маньяк специально что-то подмешал, чтобы потом опять… Брр! Такуму передёрнуло, и он с серьёзным видом пощупал себя за задницу.

«Не похоже», — вынужден был признать он, потому что там ничего не болело сверх меры.