«Я должен делать то, что решил… то, для чего я и затеял всё это!» — Кей резко поднялся, сжимая кулаки, и почти взял под контроль и своё тело, и свои желания. Надолго ли?

Сегодня Кей планировал весь день провести дома, рисуя и не отвлекаясь ни на что, даже если это будет землетрясение магнитудой десять баллов.

Впрочем, насчёт собственных реакций он был не так уверен, поэтому решил помалкивать: чем меньше он общается с Такумой, тем легче ему будет видеть в нём просто натурщика. Но Кей как-то забыл о том, что если два человека находятся вместе в одном замкнутом пространстве, то молчание долго не протянет.

Кей взял альбом и пошёл в подвал.

Такума в это время сидел на диване, подперев голову рукой, и мечтал о яде. Голова немилосердно болела, даже просто смотреть было больно. Видно, у той гадости, что подмешал ему Кей, были побочные эффекты. Так-то злиться на Кея было не из-за чего, но Такума всё равно злился. Отчасти из-за того, что произошло раньше, отчасти из-за самой ситуации. Меньше всего Такуме хотелось бы сейчас общаться с Кеем или даже просто видеть его, но он услышал шаги за дверью и понял, что всё равно придётся.

— Начнём? — Кей спустился вниз, сел на последнюю ступеньку лестницы — и всё это с непроницаемым лицом.

Такума невольно напрягся. Поведение Кея показалось ему очень странным. В принципе, ничего странного вроде бы не было, но Такума нутром чуял, что здесь что-то не так! Называйте это интуицией, если угодно.

— Что начнём? — с подозрением спросил парень, покосившись на художника.

— Рисовать. — Кей улыбнулся, хотя улыбка далась ему нелегко и получилась не такой уж и улыбкой (что насторожило Такуму ещё больше).

Сейчас Кей боролся сам с собой. Держаться отстранённо было очень трудно, но художник всё-таки старался: он уткнулся в альбом, молча и сосредоточенно водя карандашом по бумаге и лишь иногда прикрикивая на Такуму, чтобы тот не менял позы.

Такума сидел как на иголках.

«Ну и что тут происходит?» — спрашивал он сам себя, поглядывая на кислое лицо Кея — даже не кислое, а пресное, такого выражения он ещё не видел.

Пожалуй, единственным объяснением было: маньяк что-то задумал. И что-то не слишком приятное! Такума сглотнул комок в горле и попытался прозондировать почву.

— У меня голова болит, — сказал он, показывая на виски. — Твоя гадость виновата, зуб даю.

Кей молча встал и вышел.

«Опаньки», — растерялся Такума.

Кей меж тем вернулся и так же молча подал парню стакан и коробочку с анальгином. Молчание казалось зловещим, у Такумы таблетка встала поперёк горла. Он поперхнулся, постучал по груди кулаком и покосился на художника. Тот снова взялся за альбом.

— У тебя опять какие-то планы на мой счёт? — сумрачно спросил Такума, занимая оборону на диване.

Кей поднял голову, взглянул поверх Такумы и пожал плечами:

— Никаких. Я просто рисую.

«Блин, так сложно сдерживаться…» — подумал он, оттопыривая губу.

— С тобой явно что-то не так, — возразил Такума, которого выражение лица Кея вовсе не радовало: когда парень чего-то не понимал, он начинал нервничать.

Кей не выдержал:

— Да не мучай ты меня!!!

— А-а? — в шоке воскликнул Такума, потому что такой реакции от Кея ну никак не ожидал.

Кей встал, отшвырнул альбом, сжимая кулаки. Мрачная аура расползалась по подвалу.

«Злится?» — перетрухнул Такума.

Кей поднял голову, глаза его были полны слёз и казались огромными.

— Э-э… — растерянно промямлил Такума.

Кей зажмурился и выпалил:

— Прекрати меня мучить этими вопросами!

— Ага, как будто ты жертва, — скептически отозвался Такума, но на всякий случай отодвинулся подальше.

Кей низко опустил голову, подобрал альбом и вернулся на своё место. Волосы скрыли выражение его лица, когда он произнёс:

— Извини.

Повисло молчание.

— Я просто… — Кей вскинул голову, его лицо пылало. — Я просто хочу нарисовать тебя!

— …

— Ты хоть можешь представить себе, каково это, когда тебя называют отбросом?

Такума не знал, что на это ответить. Видно, Кей говорил о чём-то из своей жизни, но Такума-то об этом не знал, поэтому растерялся. Кей опомнился и поспешно вытер глаза, выдавливая из себя улыбку: — Извини, что-то я расклеился. Тебе-то это всё равно, конечно…

«Кажется, момент подходящий», — вспыхнула лампочка в голове у Такумы.

— Слушай, — сказал он как можно серьёзнее, — но это же не повод похищать человека и…

Подвал опять погрузился в вакуум молчания. Такума поёжился. Кей внезапно деланно засмеялся, ероша волосы на затылке:

— Да не волнуйся, я тебя отпущу, как только дорисую.

«Ха?» — разочарованно подумалось Такуме: Кей оказался непробиваем и на уловку не попался.

Тумс! Сердце Кея снова вырвалось на свободу, ведь Такума был так близко, буквально в шаге от него…

«Нужно избавиться от этой привязанности», — Кей сейчас боролся сам с собой, чтобы опять не натворить бед. Да, он должен остаться только натурщиком. А то, что произошло…

«Я был пьян», — сказал Кей сам себе.

«А те минеты?» — ехидно поинтересовался какой-то внутренний голос.

«Просто способ его припугнуть», — не слишком уверенно возразил Кей.

Но перед глазами выплыла картинка собственно процесса этого «способа припугнуть», и сразу же стало ясно, что ничего общего с запугиванием те минеты не имели.

Щёлк! Грифель карандаша сломался, и его кончик отлетел в сторону. Такума, который успел несколько расслабиться, снова съёжился и стал ждать подвоха.

— Бред… — сердито пробормотал Кей, вырывая лист из альбома и комкая его. — Я всё равно нарисую!!!

— Слушай, чего ты так на этом зациклился, а? — вполне обоснованно удивился Такума, пожимая плечами.

— Ты не поймёшь. — Кей надул губы, очиняя карандаш. — Это было всей моей жизнью, а мне её…

Он осёкся, втянул голову в плечи, и вокруг снова расползлись тени прошлого.

«Блин, как всё запутано-то у него…» — невольно пожалел его Такума и тут же встрепенулся: с какой стати его жалеть-то, после всего того, что он уже сделал?! Такума поморщился и попытался отогнать от себя эти ненужные мысли: «Меня его жизнь не должна волновать, я о своей должен заботиться. Да какие у него проблемы могут быть? Просто псих… и похитил меня…»

Такума покосился на него, пересел на край дивана, поближе к ступеням.

«Нужно быть осторожнее и не злить его, — подумал он. — Чтобы опять не произошло то, что было…»

Припомнилось всё: и боль, и бессилие что-то изменить, и странные волны, гуляющие по телу… Не хотелось бы это снова пережить.

Карандаш Кея шуршал по бумаге, нанося штрих за штрихом.

«И чего он там чиркает?» — Такума кашлянул в кулак и обратился к Кею:

— Слушай, ты всё время рисуешь. Может, покажешь? Я бы хотел посмотреть.

«Сомневаюсь, что он вообще рисовать умеет…» — усмехнулся он про себя.

Кей протянул ему альбом:

— Вот.

Такума с небрежной ухмылкой перевернул альбом рисунком к себе и застыл в шоке. Его руки задрожали, и он с трудом удержал альбом в руках. Вообще-то Такума был не слишком впечатлителен и в искусстве мало что понимал, но сейчас, когда он взглянул на рисунок, его сердце впервые шевельнулось и наполнилось каким-то сладким нектаром, и ради этого ощущения — полного умиротворения в душе — он был готов простить Кею что угодно. Даже то изнасилование.

«Как же это прекрасно! — обалдело подумал он, не в силах оторвать взгляда от своего портрета. — Я не должен им восхищаться, но это в самом деле прекрасно!»

Конечно, это были всего лишь карандашные наброски, но от них исходила такая энергетика, что она накрыла Такуму с головой. Он пролистал альбом, всё больше погружаясь в этот прекрасный мир штрихов и линий, и его лицо вспыхнуло. Кажется, парень впервые поймал себя на мысли, что ему нравится любоваться самим собой… и нравится, что кто-то смотрит и любуется им, создавая эти прекрасные вещи. Там было и несколько ню, но Такума никогда не думал, что его тело может выглядеть — и выглядит — так со стороны.