Но ведь и тот, которого она любит, тоже ей не предназначен, а предназначен Богу! Эта мысль пронзила Марисоль, как стрелой, и она снова зарыдала.

– Господи, за что, за что мне все это? – спрашивала она, поднимая глаза к небу, к иконам, но не слышала никакого отклика в душе. Только образ молодого певчего вновь проплыл перед ее внутренним взором, и ей показалось, что он улыбается ей.

На следующий день вся семья собралась уезжать в Андалузию. Вещи уже были собраны, карета стояла у парадной двери, донья Энкарнасьон отдавала последние распоряжения двум слугам, которые оставались присматривать за домом. Три служанки и горничная ехали вместе с ними, в открытой повозке.

Неожиданно перед домом появился всадник в голубом камзоле. Он спешился, и Марисоль увидела, что это был Хосе Мария. У девушки все похолодело внутри. В это время из дома вышла донья Энкарнасьон, и, увидев своего дальнего родственника, спросила, что ему нужно.

– Я хотел навестить Марисоль. И спросить, когда она даст мне ответ, – надменно сказал он.

Донья Энкарнасьон замахала руками и покачала головой.

– Сейчас не время, Хосе Мария! Мария Соледад и все мы пережили большое потрясение. Мы уезжаем в нашу усадьбу под Кордовой. Нам нужно успокоиться.

– Могу ли я вас сопровождать? – настаивал родственник.

– В этом нет необходимости, – железным голосом ответила донья Энкарнасьон. – Дорога хорошо охраняется, по пути мы остановимся ночевать у друзей, так что не надо за нас беспокоиться.

Хосе Мария спросил, когда они вернутся.

– Осенью, – коротко ответила женщина. – Нам пора, прощай, Хосе Мария, занимайся своими делами.

Все устроились в карете, слуги сели в повозку, и экипаж тронулся. Колеса застучали по мадридским мостовым.

Хосе Мария еще несколько минут смотрел им вслед недобрым взглядом, потом вскочил на своего коня и ускакал.

– Я говорила, что он так просто тебя не оставит, – с беспокойством в голосе сказала донья Энкарнасьон, когда они отъехали на некоторое расстояние. – Зря ты с ним так себя вела на балу. Это нехороший человек. Неизвестно, что у него на уме.

Марисоль только вздохнула. Однако вскоре они выехали за пределы города, и постепенно дорожные впечатления затмили неприятные ощущения от встречи с этим человеком.

Через семь дней путешественники прибыли в свое поместье под Кордовой. Лето стояло в самом разгаре, в большом саду все цвело и благоухало. В листве фруктовых деревьев весело пели птицы.

Марисоль и ее сестра с огромным удовольствием скинули свои дорожные костюмы, оделись в легкие платья без корсетов, и сразу побежали к водоему. Донья Энкарнасьон смотрела, как они весело плещутся в воде, обдавая друг друга брызгами.

– Как здесь хорошо, мама! – воскликнула Марисоль. – Я никогда больше не хочу возвращаться в наш мрачный дом в Мадриде, я мечтаю остаться здесь навсегда!

– Мне тоже здесь очень нравится, – вторила ей Исабель, – почему бы нам всем не переехать сюда?

– Это невозможно, девочки мои, – вздохнула донья Энкарнасьон. – Там у нас есть обязательства. Мы – знатные люди, и должны выходить в свет. И здесь вы вряд ли встретите тех, за кого сможете выйти замуж.

– Но ведь Кордова – тоже большой город, и здесь живет столько людей! – воскликнула Исабель.

Донья Энкарнасьон не стала спорить. «Пусть девочки наслаждаются свежим воздухом, нашим прекрасным садом. А потом им все равно захочется вернуться в Мадрид», – думала она про себя.

Вдоволь накупавшись и переодевшись в сухую одежду, сестры принялись бродить по саду. Им нравились разные потаенные уголки, где у них еще с детства были свои секреты. В дальнем конце сада, к которому примыкала густая роща, в глухой каменной стене имелся едва заметный лаз, и, наверное, о нем знали только садовник, Марисоль и ее сестра. Еще в детстве они иногда сбегали из дома через этот потайной ход и по едва заметной тропинке направлялись к реке.

Поместье находилось недалеко от прекрасной реки Гвадалквивир, которая с шумом неслась среди крутых берегов. Вот и сейчас девушки, не сговариваясь, направились к лазу, пролезли через него и оказались в эвкалиптовом лесу, среди зарослей бересклета и тимьяна. Сестры нащупали в густой траве едва заметную тропинку и устремились по ней к реке.

Через некоторое время тропинка резко оборвалась, и девушки оказались у обрыва. Внизу под ними полноводный Гвадалквивир весело нес свои воды в сторону моря. Девушки замерли, наслаждаясь великолепным пейзажем.

Раньше они уже не раз купались в этой реке. На небольшом расстоянии отсюда берег становился более пологим, постепенно переходя в песчаный пляж. Сестры отправились туда, и вскоре оказались на пустынном берегу.

Сестры разделись и вошли в воду. Она была прохладной, и течение было довольно сильным. Вдоволь наплескавшись в воде, они вышли на берег, оделись и присели на песок.

На небольшом расстоянии от них находились остатки каких-то древних сооружений. Все вокруг казалось каким-то таинственным, мистическим. Марисоль и Исабель ощутили какую-то особую энергию этого места и притихли.

Неожиданно Марисоль показалось, что она словно куда-то провалилась сквозь время. Девушка увидела себя здесь же, только все было другим, вокруг нее находилось множество людей, одетых в странные одежды. Какие-то незнакомые здания стояли кругом, и вокруг собирались люди, словно готовясь к какому-то событию.

И вдруг на миг перед ней промелькнуло лицо молодого певчего из храма – она поняла, что это он, хотя казался совсем другим человеком. Он стоял среди толпы людей и что-то им говорил. Все его внимательно слушали, а она смотрела на него и восхищалась им.

Марисоль очнулась оттого, что Исабель дергала ее за руку.

– Марисоль, что с тобой? – с испугом спросила ее сестра. – Ты словно спала, хотя и с открытыми глазами.

Девушка сожмурила веки и встряхнула головой.

– Мне и вправду как будто сон приснился, очень странный, – ответила она, еще находясь под впечатлением своего видения. – Я была на этом самом месте, только здесь было много людей – странных, незнакомых, и я среди них. Какой-то древний город, большое собрание, – не знаю, что это такое было.

Исабель во все глаза смотрела на сестру. Она очень любила Марисоль и знала, что она особенная, не такая, как все.

– Нам пора, – сказала Марисоль. – Исабель, никому не рассказывай о том, что мы были здесь, об этом месте, о нашем потайном лазе. И о моем сне. Пусть это останется между нами. А то нас еще сочтут сумасшедшими!

– Клянусь, никто не узнает о нашей тайне, Марисоль! – воскликнула Исабель.

Девушки отправились назад и вскоре оказались в своем саду. Донья Энкарнасьон уже беспокоилась, куда они пропали. Но она знала, что сад очень большой, и окружен каменной стеной, через которую невозможно перебраться. Поэтому их мать не боялась, что с ними могло что-то случиться. Просто пожурила их за то, что им до сих пор нравится прятаться от взрослых, хотя они давно уже не дети.

– Прости нас, мама, – сказала Марисоль. – Наш сад такой большой и прекрасный, там столько чудесных уголков, что не хочется уходить оттуда!

– Ладно, ладно, вырвались на волю, пташки, – смеялась донья Энкарнасьон. – Наслаждайтесь свободой!

На следующий день Марисоль отправилась в храм, который находился в небольшом селении неподалеку от поместья. Там служил падре Алехандро, у которого она исповедовалась.

Девушка любила беседовать с ним. Падре Алехандро давно уже служил в этой небольшой сельской церкви, куда приходили местные помещики и крестьяне. Он был уже немолодым человеком, и его любили за доброту и мудрость. Он всегда находил, чем утешить человека в трудную минуту. Марисоль помнила его еще с детства. Поскольку несколько лет назад она потеряла отца, ей не хватало мужского совета, и она с удовольствием общалась с падре, который тоже любил ее, как родную дочь.

Священник был очень рад встрече с девушкой. После теплого приветствия они присели на скамью.