— Собачками? — Лепс не хорошо так посмотрел на меня.

— Диски. Там тоже заперто по духу. Я бы такое раньше третьего года не доверил даже подержать. Но тут видимо врожденный талант к определенной магии. Сам понимаешь, сила воли в нашем деле все.

Миге припала на колени, и негромко за рычала. Истеричка тут же встрепенулась, и уставившись на Миге. Так они и смотрели друг на друга. То есть Миге куда то сквозь меч, лежащий у меня на пузе, а Истеричка в моей голове куда то в сторону.

— Наш всезнайка прав. Девочка влюбилась. И уважаемый Грегг тоже. Но все же, она не совсем безумна. Скорее, зверь с памятью человека.

— И только тот, в чьем сердце холод, сильнее чем в ночь смерти лютого зверя… — начал я.

— Бабушкины сказки — отмахнулся Грегг — этого недостаточно. И убил ты явно меньше чем воительница, хотя от тебя и пахнет смертью. Один? Два? Десяток разбойников? Совсем ни о чем. — усмехнулся некромант.

— Допустим, но что делать дальше? — спросил Лепс.

— Отработка! Предлагаю после недели в карцере назначить отработку!

— И все? Грегг! Он подверг опасности преподавателя и почти два десятка учеников.

— Мальчик учится. Кому какое дело до одержимой и нескольких стихийников? У мальчика дар скульптора! Посмотри только на этот меч! Даже боевые диски получились идеальной круглой формы! Две недели сортировать кости будет достаточно.

— а если он кого то еще поранит?

— Разуй глаза! Она никого не убила! Поигралась одержимой и все. А из всех нас, никто не привлек ее внимание. На тебя она даже не смотрит. Не считает опасным. А за пару лет мальчик найдет с ней общий язык.

— Предлагаю оставить Мозарина у меня в палате. Голыми стенами приютского мальчишку не напугать, а холод и голод ему сейчас не полезны. У меня тоже нет проблем с изоляцией.

— Хорошо. Так и решим. Все свободны. — Мозарин, я предупредил библиотекаря про ваш доступ в библиотеку. Так что можете заказать себе в камеру книги из закрытой секции.

Пока я пытался понять, получил ли я несправедливое наказание или меня зачем то просто на неделю изолировали, все вышли.

Воительница! Ну конечно! Вот кто такая истеричка! Вот о ком могла говорить солнцеликая. Вот теперь у меня будет чем заняться эту неделю.

Пока через стенку в общей палате кипела работа, по обработке синяков и ран, через другую восстанавливали магические повреждения и истощение. Темная материлась как заправская солдафонка, обучая девочек новым словам на трех языках сразу. Взрослое тело переносило такие встряски куда как хуже. Парой заклинаний и даже массажем не обойтись. Там сейчас наверняка работало еще и зелье. Очень при мерзкое скажу я вам. Чистый топленый жир, в котором растворялась магия трав. От одной мысли стало воротить.

Сел на подушку, положив ее в центре кровати, накинул одеяло на себя, и положил руки на истеричку. Читать память духов, тем более личей, теоретически было можно. Практически, очень вряд ли. В любом случаи требовалась ночь и некоторые зелья, расширяющие возможности.

Закрыл глаза, и попытался успокоиться. Уметь быть спокойным, практически основное требование к некромантам старше ста лет. Тишина, основа всего серьезного.

Первые пол часа упорно чесался нос, и пятка. Но я сидел. Вторые пол часа, тело болело во всех местах. Хотя спину я выпрямил, и сел удобно. Даже на подушку.

Еще час лезли воспоминание о детстве. О том, какая это пытка, просидеть хоть пять минут без дела. Тем более, впасть в транс.

К третьему часу, сидел и смотрел в пустоту, подмечая, как стареет пространство вокруг. Сильно мешало только то, что Истеричку я тоже стал ощущать лучше. Но вот она, никакого дискомфорта от недеяния не испытывала. Сидела в той же позе, положив руки на коленки и словно котенка поглаживала свой деревянный тренировочный меч.

К концу четвертого часа дверь слетела с петель и в палату ворвались пять человек. С оружием. Вот тогда и понял, что состояние покоя достигнуто. Мне было совершенно все равно.

Они что то орали, махали мечами, стараясь вывести меня из себя и заставить напасть. Несколько раз клинок останавливался у самого лица. Но я чувствовал, как замедляется оружие в конце удара. Как напрягается пространство. Пока один не охренел в конец.

Рывок — ухожу от самого кончика меча, вскакиваю на постели и с ходу ныряя на тропу теней. Все одним смазанным движением.

Рывок — я стою за десять шагов в соседней комнате. Если эти тут, то лекарей тут сейчас нет.

Ингредиенты валяются кучей. Разжигаю огонь под котелком, ставлю купол, что бы пар не уходил и скидываю по очереди все что нужно. На это уходит минут пятнадцать. Переливаю все в маленькую закрывающуюся оловянную фляжку для лекарств, коих тут валяется множество.

Рывок — я в комнате, на кровати. Внимания на меня не обратили. Кругом драка. Лепс с неизвестным мне стихийником, преподом со старших классов, пеленает моих гостей и по одному выпроваживает из комнаты.

Мне что то говорят, но я все так же сижу. Удивительное ощущение покоя в первый раз всегда пьянит как вино. Я это понимаю, но мне все равно.

Все уходят но скоро возвращается наш бытовик и Грегг. Грегг смотрит удивленно, но ничего не делает. Бытовик ставит дверь обратно.

Быстрый удар. Очень быстрый. Быстрый, как я. Не уклониться. И сознание плывет. Я отключаюсь. Грегг стоит потирая ушибленный палец и держась за руку.

Проснулся когда еще была ночь. Или уже. Голова болела, и там было пусто. Все же не рассчитал. Тело не было готово к тому, что разум проходил не один раз. Значит, все же тело влияет очень сильно, как бы не хотел я обратного. Придется быть осторожным.

На столе лежит еда, и пара книжек по основам самоконтроля и по созданию своих форм немертвых.

Есть особенно не хочется. Да и нельзя. Состояние покоя требует отрешение от телесных надобностей.

Встаю в стойку. Чуть магии. И как в детстве, с самого начала, все шаги искусства Шии — боевой тишины.

Удар рукой — Знак пальцами. — замысловатое движение — Еще удар.

Сила должна напитать тело. Уход в тишину не должен быть шоком.

Наклон — приседание — подъем — удар — Знак!

Выдох — Удар! Вдох — знак!

Руки медленно скользят, сплетая знаки Шии, и выплескивая энергию с каждым ударом по пустоте.

Удар! — Нога впивается пальцами в пол. Больно, но это не важно. — Касание ступней — выдох.

Половина часа прошла незаметно. Тело болело. Энергия струилась по каналам, перетекая из одного сосуда в другой.

Протянул поток через себя в верх, прочистив мысли и голову. Стало легче.

Только сел на пол, достал меч, и положил перед собой, как дверь открылась. Еще несколько минут, и я бы ушел сознанием глубоко глубоко. Нет, нужно место по спокойнее. Или хотя бы дверь заклинить.

Грегг молча вошел, сел рядом, совершенно не в позу, и обняв за плечи притянул к себе.

— Тяжело было в приюте?

— Да так — пожал плечами.

Меня потрепали по макушке.

— Первый раз в карцере я метался все три дня. Не знаю как с ума не сошел. Там было очень холодно, постоянно капала вода и бегали крысы. Потом я стал тренировать в себе тишину. Как то раз отец открыл дверь, а я сижу в позе и вся еда не тронута. Вот тогда я смог первый раз его побить голыми руками. Это было быстро. За эти два дня я похудел так, что всю одежду пришлось перешивать. А мышцы были как каменные. Лекарь две недели разминал их и ставил примочки.

— в приюте в карцер больше чем на пару дней не сажали. Находили другие способы. Но в карцере было нормально. Только скучно и холодно.

Грегг поднял руку, и с потолка свалилось нечто, прямо на ладошку.

— Что это? — я уставился на маленький мертвый комочек шерсти.

— Это мои глаза и уши. Мышь — архилич. Сам убивал, сам поднимал, сам выращивал. Еще в школе.

Мышь гордо расправил костяные крылья и выпучил светящиеся зеленью глаза.

— Его бы в женскую, в банный день. Такой переполох будет!