Гром грянул среди ясного неба. Однажды Вера не пришла на очередное свидание, и два билета в театр сгорели синим пламенем. Алексей не расстроился – чёрт с ними. Волнение его возросло, когда мама Верочки сообщила, что её дочь сегодня домой не придёт, потому что уехала на пригородном автобусе в деревню навестить бабушку. Алексей только пожал плечами и подумал: «Ну что ж, надо, значит, надо, хотя могла бы и мне сообщить об этом, и я бы не переживал».

Ночью сильно разболелась Алёшина мама: она часто болела и порой подолгу лежала в больнице. Отец, как всегда, был пьян, и «скорую» пришлось вызывать Алексею. Тогда телефонов почти ни у кого не было, поэтому пришлось ему «отмотать» ночью четыре квартала, чтобы из телефонной будки возле магазина позвонить в «скорую». Когда приехали врачи, маме стало совсем плохо, и её сразу же отвезли в районную больницу. Всегда, когда маму отвозили в больницу, Алёше было очень тоскливо, грустно и одиноко. Бредя по улице к своему дому, после провода «скорой», он грустил и очень жалел маму. Было около шести утра, помаленьку начало светать. Спать уже не хотелось, и Алексей присел на скамейку у Сашкиного дома.

Неожиданно послышались знакомые голоса. Затем калитка открылась, и на улицу, обнявшись, вышли Сашка и… Вера. Алёшкина Верочка. Его словно парализовало. Как приклеенный сидел он на скамейке, не в силах встать. Но самым страшным было слышать их любовный разговор, воркование. Естественно, пока они его не замечали.

– Санечка, как всё было здорово, я этого никогда не забуду. А какая была чудная музыка на твоём магнитофоне. А комната, а шторы, а постель, – и она, поднявшись на носки, поцеловала его в губы, а он даже не соизволил склонить голову.

Голос Веры был такой родной и близкий, но с этой минуты Вера была уже чужая и далёкая. И не потому, что Алёша её разлюбил. А потому, что его предали самые лучшие и любимые люди.

Вера была в лёгком платьице, почти просвечивающем насквозь, отчего её фигурка была ещё более манящей и привлекательной, а Сашка – в отцовском шикарном халате на голое тело. По всему было видно, что он страшно хотел спать и поэтому легонечко и ненавязчиво подталкивал Веру в сторону её дома.

– Иди, Верунчик, иди. Скоро родители должны подъехать.

Отсиживаться не имело смысла. Алексей встал и медленно подошёл к парочке, уже чужой парочке. На душе у него скребли кошки, а Сашку хотелось просто убить.

– Ну что, полуночники, не спится?

Оба были обескуражены и некоторое время не могли проронить ни слова. Затем Верочка, закрыв лицо руками и стыдливо опустив голову, быстро побежала в сторону своего дома. Сашка сделал шаг назад и приготовился к атаке.

– Не трону я тебя, Санёк, не трону, – тяжело вздохнув, произнёс Алексей. – Ты в этом кино не главный герой, хотя и тебе не мешало бы врезать по морде, скотина. Мало тебе девок, надо ещё у лучшего друга попробовать.

– Да пошёл ты, – окрысился Сашка. – Мне уже восемнадцать, и я не должен спрашивать, что и как мне делать. Знаешь что, Лёха, я мужик, и если ко мне приходят, я что, должен отказываться во имя высоких идеалов мужской дружбы? Ты бы не так поступил, а? Что молчишь? Или ты идиот, а не парень?

– Застегни папенькин халат, а то воробей улетит.

Сашка резко запахнул халат и стал переминаться с ноги на ногу.

– Ты знаешь, Сашка, в сущности, к тебе я никаких претензий не имею, – спокойно произнёс Алексей. – Потому что ты неисправимый кобель и бабский угодник, более того, возможно, когда-нибудь скажу спасибо.

– Ну и дурак. А я бы на твоём месте съездил бы по мордам и не один раз.

– Не переживай, ещё не вечер. За должок расквитаюсь. Только что с того? Мало я тебе харю бил за твои паскудные дела? Удовольствие ниже среднего. Ладно, иди спать. Так и быть, не буду я тебя сегодня бить, всё ж ты мой друг детства, а это многого стоит.

И Алексей собрался уходить.

– Прости, Лёха, прости. Если сможешь, конечно.

И Сашка медленно побрёл в свой дом.

– Как там у классиков? Бог простит.

Не дойдя до ворот, Сашка обернулся:

– А всё ж нехорошо следить.

– Нужны вы мне были сто лет, – тяжело вздохнув, произнёс Алексей. – Опять маму забрала «скорая».

Сашка резко развернулся.

– Как?! Тётю Машу? Опять в больницу? Прости, Лёха. Сегодня же проведаю её. Прямо сегодня же, – искренне продолжал талдычить Сашка, но Алёша уже не слышал его, быстро идя к своему опустевшему и осиротевшему дому.

В этот же день Вера наперекор увещеваниям матери собрала вещи и уехала к родственникам в Новосибирск.

Алёша же долго и больно переживал этот случай, поломавший всю его дальнейшую судьбу. Верочка была его первой любовью, которую так жестоко и цинично растоптал Сашка.

Ну а дальше неразлучные друзья детства стали взрослыми, и жизнь всех размела жёсткой, а порой и жестокой колючей метлой в разные стороны. И встречаться им пришлось впредь не всем вместе, как ранее, а один на один при разных и весьма суровых обстоятельствах.

Вот такие воспоминания нахлынули на Алексея в этом вонючем бараке. К вечеру помещение заполнилось моджахедами, и пленного бесцеремонно выволокли на улицу, приставив двух охранников. Теперь Алексей лежал на пыльной и горячей земле, мучаясь от зноя и боли в ногах. Солнце уже зашло за горы, когда к нему подошёл Сашка. Он отогнал в сторону охранников и расположился рядом с пленным, намереваясь провести очередную беседу. По всему было видно, что он имел определённый вес среди духов, так как те его слушались и подчинялись.

– Значит так, Алексей, – без церемоний начал Сашка. – Сейчас подпишешь ни в чём не компрометирующие тебя бумаги, предварительно ознакомившись, а затем, как говорится, дело техники. Деньги ваши – будут наши. Одним словом, через несколько дней будет произведён эквивалентный обмен, и вы, товарищ старший лейтенант, будете пить чай у себя дома в ближайшее же время.

Сашка достал какие-то документы и, ни чуточку не сомневаясь, протянул пленному ручку.

– А что, если не подпишу?

– Подпишешь. Ты не красна девица, чтоб ломаться. К тому же альтернативы у тебя нет. И не заставляй меня живописать все те ужасы, которым тебя подвергнут, если ты этого не сделаешь в силу своего упёртого характера. К тому же никакого предательства ты не совершишь по отношению к своей любимой Красной армии. Просто совершится выгодная сделка купли-продажи, которая совершалась уже много-много раз. Так что ты не первый и не последний…

Сашка замолк, уставившись на Алексея, который отшвырнул ручку далеко в сторону.

– Пошёл вон!!! – зло процедил Алексей и отвернулся от него. – Милости от тебя мне не надо, а там будь что будет. Гнильё, вот ты кто!

Сашка немного помолчал, а затем неожиданно, со всего маху заехал Алексею по лицу. Голова у того резко дёрнулась, а на губах появилась кровь. Сашка зашипел ему в лицо:

– Гадёныш, ты можешь изгаляться сколько угодно, я ненавижу тебя! – и Сашка вновь врезал пленному по лицу, но уже с меньшим энтузиазмом. – Ты думаешь, я ради тебя стараюсь? – Сашка зло сплюнул. – Ради тёти Маши, ради твоей больной мамы, которую я люблю не меньше тебя, говнюк ты эдакий. Которая небось уже тонну слёз выплакала, ожидаючи тебя здоровым и невредимым с этой поганой войны. А он тут, видите ли, геройствует, – и Сашка, скривив рот, ехидно передразнил: – «Хочу умереть героем, наплевать на жизнь». Дурак, надо бороться за неё, если предоставляется шанс. Ты думаешь, стал бы я помогать тебе, не будь ты…

Сашка запнулся. Глаза его горели, а на губах появилась пена.

– Я часто вспоминаю тетю Машу, такую же добрую, как и моя мама. Её руки, когда в детстве она нас вместе укладывала спать после того, как мы, заигравшись, валились на пол от усталости. А твой непутёвый отец, а сестра? Да, в конце концов, ведь и семья какая-никакая у тебя должна быть? Неужели и на них тебе наплевать?! И вообще, Лёха…

Сашка вновь закашлялся, достал из своих многочисленных карманов таблетки и быстро проглотил их: