Я прислушался, но понимал далеко не все, так как сотрудники службы безопасности говорили в высшей степени официально, и вдобавок на арабском, но не на марокканском варианте арабского. А я понимаю только марокканский вариант, родной язык моих родителей. Другому арабскому я никогда не учился.
Я попытался, как секретный агент, расшифровать код, состоящий из незнакомых слов, но вдруг услышал знакомое слово, и опять, и опять, я знал это слово и слышал его тысячу раз: «Танджа». В зале зашумели. «Танжер?» – спросил я приветливого бородача, сидевшего рядом со мной, этот человек создал в Осло одну из крупнейших строительных фирм Норвегии. «Да, Танжер», – ответил он по-французски с совершенно необычным, скандинаво-арабским акцентом. Я обрадовался, как будто сорвал джекпот или выиграл главный приз в новогодней лотерее. Невероятно! Ведь и мои родители как раз находились в Танжере. Я столько лет не видел их обоих вместе – они разошлись двадцать лет назад. Официально они развод не оформили, однако давно жили врозь, наверное и тогда, когда еще не разъехались. Потом мама нашла квартиру в Берлине и поселилась поблизости от детей, а отец решил, когда все дети уже выросли, вернуться на родину. Мама осталась в Берлине, отец вернулся в Танжер. Берлин или Танжер, мать или отец – конфликт, далеко не такой простой для нас, детей, конфликт двух городов, которые любишь, и двух родителей, которых любишь: для ребенка ненавистна сама необходимость выбирать одну из сторон такого конфликта.
И вот теперь я ехал в Танжер, совершенно неожиданно получив возможность увидеться там с моими родителями; встреча с ними приобрела в моих глазах по-настоящему символическое значение. В тот вечер я быстро заснул, устав от напряжения и радости дня, но покоя не обрел. Мои сны были четкими, я радовался им и надеялся, что не забуду их никогда.
На другой день – это был вторник, среда или четверг, мы рано выехали из Рабата в Танжер. Комфортабельный автобус сопровождали полицейские машины, яркие, с громкими сиренами, они ехали впереди и позади автобуса. Мы ехали навстречу разгорающемуся дню, мимо незнакомых мне селений и городков, по новым асфальтированным шоссе, которыми марокканцы очень гордятся. Новая автотрасса обеспечивает быстрое движение и лучше связывает города страны, чем старые дороги. О да, марокканцы иногда тоже спешат…
Мы подъезжали к Танжеру. Хотя я устал и меня слегка укачало – если не я за рулем, в машине меня всегда укачивает, – я с нетерпением ждал встречи с моим городом. Я позвонил маме, оказалось, что отец сейчас должен к ней прийти. Наконец я увидел старый дорожный знак с надписью «Танжер». Эскорт и автобус гордо покатили по городу. Некоторые прохожие махали нам рукой, другие смотрели скептически, третьи не обращали внимания. Мы подъехали к великолепному королевскому дворцу, стоящему на одном из больших холмов Танжера, в районе Маршан. В город мы въехали с его южной стороны, при этом мы проехали мимо нашего дома на улице Ибн Баттута, этот дом, номер один, всего в десятке метров от самой красивой мечети Танжера, мечети Мухаммеда V, рядом с которой стоит испанская католическая церковь. Сколько раз я был с моими родителями в Танжере, но в мечеть никогда не заходил, хотя от нее до нашего дома и в самом деле, как здесь говорят, «один скачок верблюда». Я понял, что наша семья до сих пор не посетила многие интересные места Танжера и многие красоты этого города остались для нас неизвестными.
Я никогда не бывал с родителями в здешних музеях, должно быть, для меня в городе имелись более интересные и привлекательные вещи: пляж, встречи с друзьями, игра в футбол. Но возможно и то, что мои родители ничего не знали ни о музеях, ни о других достопримечательностях, потому что их родители в свою очередь ничего этого не знали или не имели туда доступа. Жить в городе еще не значит знать в нем все. Некоторые места открываются только избранным, тут играют роль или энергия людей, или случайность, или деньги либо их отсутствие.
Я родился в Германии, я берлинец, но даже в Берлине снова и снова делаю открытия, нахожу новые места, причем там, где много раз проходил. В Берлине мы с родителями тоже никогда не бывали в музеях, соборах или мечетях. Мы никогда не ездили в Германии к морю, но без конца ходили в бассейны Веддинга и Тиргартена. Но из-за этого я не чувствовал себя обделенным, не обижался и сегодня не вполне уверен, что это было для меня плохо. В бассейнах ведь люди гораздо больше смеются и, пожалуй, в бассейне лучше учишься выживать, чем в музеях, посвященных историческому прошлому, не так ли?
Королевский дворец я прежде видел только снаружи. Я вспомнил, что издатель Малкольм Форбс в 1979 году праздновал свой 70-летний юбилей в находящемся неподалеку дворце Мандуб, а мы как раз проводили в Танжере летние каникулы. Тогда во дворце американского миллиардера, построенном в 1929 году, собрались музыкальные ансамбли со всей страны. Говорят, гостями на празднике были Элизабет Тейлор и Джимми Картер. Через два месяца после празднества, в котором принимали участие свыше 600 гостей, Форбс умер.
Говорят, фасады домов и улицы на подъезде к дворцу в те дни привели в порядок и украсили по случаю празднования дня рождения Форбса, к неудовольствию многих местных жителей, которым пригрозили штрафом, если они не примут должных мер. Все блестело, все было в идеальном порядке. Всюду в городе ощущалась подготовка к празднику особо избранных. Я издали наблюдал суету на улицах Маршана, видел в воображении великолепные картины, завидовал приглашенным гостям. И вот, спустя двадцать с лишним лет, я снова стою у этих ворот. Теперь я в них войду, в эти ворота, некогда закрытые для меня. Хотя меня и огорчало, что не удастся повидаться с родителями, я ощущал, что в этом городе они совсем близко. Подумав так, я почувствовал себя счастливым. И они, родители, сейчас тоже счастливы, я заметил это, когда говорил с ними по телефону, перед тем как войти в ворота дворца. Они оба находились в нашей квартире на бульваре, в центре Танжера, она совсем рядом с сомнительным кафе «Париж», напротив кинотеатра «Синема Маурита-ниа», где крутят фильмы о борьбе кунг-фу и тому подобные картины, изобилующие драками и боями; фильмы идут на французском языке. Возле кино стоят продавцы горячих пирожков с нутом (или бараньим горохом), которые называют испанским словом «кальенте» («горячий»), однако эти пироги известны только в Марокко. Мама и папа мной гордились – их сына принимает король Марокко в их родном городе Танжере.
* * *
Королевский дворец впечатляет – восточный, элегантный, не слишком пышный, величественный и в то же время очень строгий, в архитектуре и декоре нет ничего случайного. Преобладающие цвета – пурпурно-красный и цвет мяты, в них окрашены ткани и каменные изразцы, драгоценное дерево и металл.
Для избранных гостей подают легкие закуски и сытные кушанья, приготовленные со страстью и сервированные в строжайшем порядке. Здесь собрались местные жители и государственные чиновники из дружественных стран, политики, ученые, художники, судьи, а также около трехсот марокканских мигрантов со всего света. Король вышел в сопровождении своего брата. Мне удалось пожать королю руку. Это был контакт без слов, но мне он понравился.
В те минуты мне хотелось, чтобы рядом со мной была моя Адак. Она осталась в Рабате. Мы слишком поспешно приняли решение праздновать ее день рождения в Марокко, поэтому не удалось уладить необходимые формальности, чтобы я мог принять участие в королевском приеме не один, а с супругой. А я был бы рад показать ей, моей принцессе, этот дворец.
Церемония по случаю годовщины коронации была блистательной, но короткой. Потом мы любовались обстановкой, смеялись, лакомились угощением, и все были горды тем, что стали гостями на этом приеме. По окончании празднества мы направились к выходу. На прощание все делали фотоснимки в саду дворца. Автобус отвез нас на обед, который был дан королем в большом восточном шатре, раскинутом в знаменитом королевском гольф-клубе на восточной окраине Танжера, неподалеку от кладбища Аль Муджахидин. В городе из-за не в меру поспешного освоения новой недвижимости закрывается все больше кладбищ. Сокращаются места вечного упокоения для уставших от тяжелой работы, беспокойных и мечтающих наконец обрести покой марокканцев и вернувшихся на родину детей этой страны.
