Теперь мы с мамой возвращаемся в Танжер. Это наше последнее путешествие вместе.

В Танжере нас ждет отец. Абдельхамид и отец не виделись двадцать четыре года. Танжер нас снова соединяет, и Танжер нас больше не отпустит. Спасибо тебе, Танжер!

Дрожащими руками я держу оба паспорта мамы. Чиновник срезает уголки немецкого паспорта, теперь он недействителен. Марокканский паспорт еще действителен. Фотографию отца я вкладываю в паспорт моей дорогой мамы.

Самолет, находясь еще на большой высоте, подлетает к Марокко. Внизу я вижу Гибралтар, вижу Танжер, между ними как будто узкая полоса, не шире пальца. Мы приземляемся, самолет сильно потряхивает, но посадка успешна. Мы прибыли, и с нами – самый печальный на свете груз. Самолет медленно катится по взлетному полю. «Ибн Баттута» – встречают нас огромные буквы. Мы выходим, выносят маму, ветер налетает бешеными порывами, отец, подавленный горем, беспокойно ходит взад-вперед, в ожидании нас и боли неизбежного прощания.

Все хотят нести гроб, первым берется отец, никто не оспаривает у него это право. Уже скоро мы приезжаем домой к отцу и выгружаем гроб. Остаток короткой африканской ночи мама проведет в доме моего отца. В эту ночь сердца наши раскрываются. Мы идем в нашу квартиру, она находится на бульваре в новом городском центре, и, уставшие донельзя, сразу засыпаем. Засыпая, я не пытаюсь вспомнить все события минувшего дня, полного скорби и волнений, у меня лишь одно желание – чтобы ночная прохлада поскорей поглотила мою печаль. Мне страшно думать, что скоро настанет утро. В страхе человек одинок. Все замедляется, я засыпаю и сплю без сновидений.

Настает первый день, первая ночь трехдневного траура, принятого по традиции.

Теперь мы провожаем маму на последнем этапе ее пути. Мы едем колонной. Почти ровно год назад я уже ехал в колонне, но тогда она двигалась в направлении королевского дворца. Однако путь начинается так же. Сначала мы проезжаем мимо мечети Мухаммеда V, но теперь мы следуем за нашей королевой, нашей мамой, и направляемся на кладбище Аль Муджахидин.

Мы все несем деревянный гроб. Он легкий – тяжесть в моем сердце, и она все больше. Снова я в мечети, совсем неподалеку от площади Пласа де Ибериа, как год тому назад, но теперь мы, как того требует обычай, молимся о нашей маме. До похорон на кладбище остается совсем немного времени.

Поднимаю взгляд в тихом доме молитвы, где сейчас еще более глубокая тишина, чем обычно. Меня восхищают живые краски высоких окон с зелеными, оранжевыми, синими и красными стеклами, но радоваться им я не могу. Все это цвета земной жизни, великолепные, яркие и такие же разнообразные, каким было прошлое и каким будет то время, какое тебе еще осталось провести на земле. Настоящее мне сегодня, после смерти мамы, кажется серым.

Смерть мамы заставила меня осознать начальный период моей жизни и ее середину.

Еще вчера мы молились о маме в Берлине, сегодня в Танжере мы снова возносим молитвы, мы произносим одни и те же слова в двух различных городах, однако цель у наших молитв та же, и время словно стоит на месте. Два разных города благодаря молитве слились воедино. Молитва о нашей маме способна удержать все – города, время, все, но только не слезы. Слезы льются и падают на землю, слезы напоминают нам о том, что мы всего лишь люди и на земле пребываем лишь некоторое время. Если ты можешь о ком-то плакать, это благой дар. Поистине прекраснейший дар, он означает, что ты кого-то любил. «Нас создает и формирует то, что мы любим», – сказал Гёте.

Мы переносим гроб с телом мамы в специально переоборудованную санитарную машину, которая встретила нас в аэропорту. Водитель, мне кажется, зарабатывает больше, когда перевозит мертвецов, чем когда перевозит живых людей.

Отец садится рядом с водителем, плотным, даже дородным, приветливым мужчиной. Мы, остальные, едем следом в машине одного из наших родственников. Колонна выезжает, медленно направляясь на кладбище, и на какое-то время из-за нас замедляется движение на главной улице города. Все как будто стало тише и происходит медленней, чем обычно.

На кладбище мы снова несем маму на руках. И с каждым новым разом, когда я поднимаю гроб на свои плечи, он кажется более легким, несмотря на то, что силы мои заметно убывают.

Мы проходим в ворота, это арка, которая оставляет холодное и бездушное впечатление: здесь нет никакой ограды, на кладбище можно войти где угодно. Бесчисленные надгробия стоят плотно друг к другу, большинство могил явно давно никем не посещается, лишь здесь и там на могилах лежат какие-то цветы, уже засохшие, хотя и не потерявшие цвет. Хочется верить, что у мамы будет особо защищенная могила. Выделенное ей место, номер 991, находится рядом с пальмой, похоже всеми забытой, но упрямо борющейся с солнцем.

Крепкая пальма защищает могилу, но ее листва пропускает теплые лучи солнца. Это понравилось бы маме. Ветер теперь дует слабее, но еще настолько сильно, что тяжелые листья пальмы колышутся. Гроб из темного коричневого дерева на веревках опускается в заранее вырытую могилу, это делают работники кладбища, вид у них не сытый, похороны дают возможность хоть что-то заработать. Гроб скользит по сухой, поднятой снизу земле вглубь могилы. На могильный холмик кладут мяту, шалфей, ветви мирта и полевые цветы, ветер шепчет что-то невнятное. Мужчины произносят слова на арабском, несколько женщин тихо поют. Мы боремся со слезами и проигрываем в этой бессмысленной борьбе. Мама теперь на небе, а мы на земле. Мы погружаемся в немую душевную боль.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.