Мы любим площадь Виктории-Луизы в берлинском Шенеберге. Там я неожиданно получил еще один привет из Танжера. Площадь названа в честь единственной дочери императора Вильгельма II. Архитектурное оформление площади подчеркивается великолепными липами, которых здесь двадцать пять, и столько же – горделивых фонарей в стиле кайзеровской эпохи; в западной части площади находится полукруглая колоннада. В центре – большой фонтан с круглой чашей из песчаника. Эта площадь излучает мощную энергию. Фонтан украшает скульптура – женщина, слившаяся в страстном поцелуе с ангелом, – она символизирует начало эры электричества; в самой фигуре женщины, сидящей на морском чудовище, воплощена эйфория, подобно вспышке озарившая начало века техники и физики, интерес к которым в то время охватил все общество.

У фонтана мы остановились отдохнуть. Мы наслаждаемся разноцветным мороженым, и тут к нам подходит супружеская чета, это наши знакомые, живущие по соседству. Он высокий, с гладкими седыми волосами, она маленькая со светлыми волосами до плеч. Несколько лет назад они побывали в Танжере – проводили отпуск на юге Испании и в составе туристической группы немцев с однодневной экскурсией посетили Марокко, в том числе Танжер, где у них не было местного гида. Одни туристы в их группе были любознательны, другие же хотели самого общего знакомства со страной, без каких-либо неожиданностей. Так, одна пара из Гамбурга специально привезла с собой в Танжер яйцерезку. Эти славные люди хотели, чтобы на завтрак у них как всегда было тончайше нарезанное крутое яйцо с кусочком черного хлеба. Между тем они знали, что в Марокко нет черного хлеба. «Но яйца-то, наверное, есть?»

Рядом с ними в автобусе сидела пара из Ганновера, позади них два пожилых брата-англичанина. Автобус вдруг резко затормозил – на дорогу выбежали три собаки, и поток машин встал. Все испугались, но затем обрадовались, что никто не пострадал, в том числе и бродячие псы. Супруги из Ганновера даже дали водителю денег, хотя до того все время ворчали, недовольные тем, что в этой стране все попрошайничают и вытягивают из иностранцев деньги: они твердо решили никому не давать ни единого дирхама, что бы попрошайка ни вытворял, пусть бы он даже выпустил для них джинна из бутылки или показал фокусы с волшебной лампой. Однако водителю они дали сто дирхамов, ни больше ни меньше.

– Спасибо тебе, Юсуф, ты спас трех собачек! – сказала женщина. – Я видела их еще раньше и даже придумала им клички.

– Какие? – полюбопытствовал Юсуф.

– Анкер, Зевс, а черный песик – Зорро.

Все засмеялись, а братья-англичане сказали, что тоже видели раньше этих собак и тоже придумали для них клички, но совсем другие.

– Какие, господа? – снова поинтересовался Юсуф.

– Лорд, Агент и Бьюти.

Англичане тоже дали Юсуфу сто дирхамов. Юсуф уставился на свою ладонь – он получил двести дирхамов просто так, за здорово живешь. Он сжал кулак, но тут же снова разжал и вернул деньги двум странным парам.

– Премного благодарен за вашу щедрость, но мне ведь пришлось резко затормозить ради вашей безопасности, господа. А за это я денег не беру, это моя работа. Хвала Аллаху за его милостивую помощь. Еще хочу сказать вам, что в Марокко собакам не дают кличек, разве что в виде исключения, и тогда уж это чисто марокканские клички.

Программа экскурсии предусматривала знакомство с многими местами, так или иначе связанными с андалусийской и арабской историей. Автобус должен был часто останавливаться, остановки входили в экскурсию и были заранее оплачены. В бодром темпе туристы осмотрели Рабат, Фес и Танжер. Супруги из Берлина, наши знакомые, повидали много, но ничего не увидели собственными глазами: прежде чем они обращали на что-то внимание, им скучно и формально сообщали через микрофон, на что они должны посмотреть.

Вольфганг Кольхаазе с женой тоже побывали в Марокко. Во время короткого посещения Танжера Эмек, жена Кольхаазе, испортила себе желудок, скорее всего, соблазнительным с виду десертом в ресторане отеля. Когда отправляешься в путешествие по незнакомой стране, надо, чтобы кто-то знающий помог тебе советом и раскрыл ее. Так я подумал, с надеждой, что в следующий приезд в Марокко подыщу для Эмек и Вольфганга хорошего знающего спутника.

Они пустились в путешествие, не представляя себе, о чем могли бы попросить Танжер, не предполагая, что надо рассказать городу о своих симпатиях и мечтах. К тому же идея поехать в дальнюю страну принадлежала не им. Их навела на эту мысль приятельница, которая живет в испанской Марбелье. Если у тебя нет человека, который откроет перед тобой запертые двери, и если у твоих собственных мыслей нет простора, если у тебя нет фантазии, то у тебя не будет «хорошей почвы для пышно цветущих растений» и не создастся должных условий, чтобы твое путешествие смогло стать особенным, исключительным приключением.

Как в общении с людьми, так и при знакомстве с городом есть множество возможностей углубить свое знание и таким образом добраться до чего-то особенного. Только если ты постоянно позволяешь себе вникать в чью-то культуру, в какой-то город, в сущность какого-то человека, ты находишь искомое откровение. Танжер – это хитроумный пазл.

Пол Боулз[9] спустя несколько дней после приезда сюда написал одному из друзей: «Город слишком прекрасен для слов».

Большинство тех, кто побывал в Танжере проездом, по-настоящему этот город не видели. Кто смотрит на вещи поверхностным взглядом, никогда не понимает их сути. Лишь того, кто готов остаться здесь сердцем и душой, Танжер вознаграждает своей красотой.

От Танжера всего два дня морского пути до Марселя, отметил американский писатель и неутомимый путешественник Трумэн Капоте. Многих гостей, прибывших морем, приветствовал Танжер.

В юности я однажды совершил морское путешествие в Марокко, вместе с одной знакомой семьей, причем мне повезло, так как незанятыми остались только каюты бизнес-класса: моя семья вообще-то не могла себе позволить такую роскошь. Родители собрали буквально последние крохи, чтобы оплатить мое путешествие.

Паром был зарезервирован до последнего пассажирского места. Внизу, в эконом-классе, были одни лишь марокканцы, многодетные семьи, наверху, в бизнес-классе, царила тишина и солидность, почти не было детей, официанты терпеливо дожидались заказов от состоятельных французов и испанцев. Я как бы и не принадлежал к этой публике, но был преисполнен гордости от того, что путешествую бизнес-классом. По-немецки тут мало кто говорил, а мой английский почти никто не понимал, так же как и плоховатый марокканский вариант арабского, усвоенный мной в берлинском Веддинге. У меня к тому же возникло ощущение, что никому здесь не хочется слышать арабскую речь, так что я и не пытался говорить на своем «марокканском».

За ужином со мной заговорила одна почтенная дама из Ниццы. Сейчас, когда я пишу эти строки, мне явственно вспоминается слегка навязчивый запах ее сладковатых духов. На ужин подали утиную грудку и ризотто, на десерт – маленькие canneles de Bordeaux. Я пробовал этот десерт впервые в жизни и не знал, как он называется. Он был восхитителен. Снаружи хрустящая корочка, внутри что-то изумительно нежное, тающее во рту. Все за столом сидели как зачарованные, улыбались, и с каждой ложкой десерта мы словно лучше узнавали друг друга.

Дама из Ниццы, моя соседка за столом, рассказала, что после смерти мужа она каждый год ездила в Танжер к своей подруге Элеоноре. Элеонора вышла замуж за марокканца, его имя Карим, он много лет работал у Элеоноры садовником. Элеонора очень любит цветы и другие растения своей родины, в ее саду растут лавр, мирт, можжевельник, земляничное дерево, крушина, эрика древовидная, эвфорбия, а в огороде – розмарин, мята, тимьян, и большая грядка засажена лавандой яркого сиренево-голубого цвета. Каждое утро она идет посмотреть на свой черный морозник. Некий чудесный целитель из Старого города подарил ей это растение много лет назад, рассказав, что использует экстракт ядовитого черного морозника для приготовления снадобий против психических нарушений и сердечной слабости.